Книга Наследство разоренных - Киран Десаи

Те, за кем охотится полиция, ночуют тем временем в домах, не вызывающих подозрений. У врачихи, у Лолы и Нони, у афганских принцесс, в домах отставных чиновников. Там, где их не ищут.

* * *

Идут разговоры об оживленном движении через границы Непала и Сиккима, об отслуживших в армии, тренирующих повстанцев, обучающих стрелять и взрывать мосты. Но большинство участников движения — едва оперившиеся сосунки, с головой, забитой Рэмбо, кунг-фу и карате-до, с шиком раскатывающие на украденных мотоциклах, украденных джипах. Напялив маски, они перелезают через ограды. Без зазрения совести обирают случайных прохожих. В карманах деньги и пушки, они — киногерои. Следующие фильмы — о них!

Деревья возле рынка увешаны частями тел врагов. Чьих врагов? Под шумок сводятся личные счеты, оживают семейные вендетты. Из полиции постоянно доносятся вопли, но бутылка «Черной метки» может спасти вашу жизнь. На бамбуковых носилках бегом несут к врачу мужчину с располосованным животом, из канализации вытаскивают труп, изрезанный ножами…

Кошмарная жестокость — а что в ней необычного? Отрыв от повседневности, в которой самым выдающимся событием является потеря носка… И куда он запропастился?.. В которой и дрязги между соседями давно позабыты… Что ж, жестокость стала повседневностью, проявилась в борьбе прошлого и настоящего, справедливости и несправедливости и иных не менее мифологических понятий. Ненависть, в конце концов, штука по вседневная, банальнейшая донельзя.

Глава сорок восьмая

После Дели «Галф Эйр» прибыл наконец в калькуттский аэропорт Дам-Дам. Бижу вспомнил характерный запах дезинфекции, распространяемый тряпкой уборщицы. Первая достопримечательность города. Уборщица талантливо вызывает у натолкнувшегося на нее взглядом одновременно жалость и раздражение. Как и очень многое в этой стране.

У конвейера получения багажа скопление обеспокоенных пассажиров. Совпали несколько рейсов прибытия, естественно, путаница, естественно, потеря багажа. Толпа сплошь из индийцев. Разного вида индийцы, прибывшие из разных концов света, отбывающие в разные концы Индии. Обтесавшиеся на западный манер и традиционалисты, посещавшие свои храмы там, куда их закинула судьба. Парень из Бхангры в мешковатых штанах и с кольцом в ухе и хиппи, пораженный вниманием одержимых восточными культами западных фанов. Заработавшие миллионы компьютерные спецы. Таксисты, уборщики, бизнесмены. Индийцы, постоянно живущие за границей, индийцы-туристы, индийцы — челноки с «зелеными картами». Индийский студент в сопровождении яркой блондинки, напряженно старающийся казаться естественным и раскованным. «Любовь не знает цвета кожи». «Сердцу не прикажешь…»

Неподалеку две юные индианки корчат рожи.

— Ради «зеленой карты» на любую лошадь набросятся. А она и выглядит как лошадь.

— Наши женщины — самые красивые в мире, — утешает их какой-то индус. Или пытается убедить себя.

— Да, наши женщины лучшие в мире, — соглашается какая-то женщина. — Зато наши мужчины во всем мире самые гадха.

— Дади амма! Дади амма! — кричат какой-то старухе с подобранным для скорости сари.

Старуха быстро перебирает волосатыми ногами в спустившихся носках, толкает перед собой багажную тележку, пихая и царапая встречных по лодыжкам.

Два человека с недовольными физиономиями, оба с рейса «Эр Франс».

— Откуда?

— Огайо.

— Коламбус?

— Нет, подальше.

— Где?

— Малый городок, не слышал, наверное.

— Какой?

— Париж, Огайо. А ты?

— Южная Дакота.

Лицо просветлело.

— Каждый раз одно и то же. Летишь, думаешь, хоть что-то изменилось. Прилетаешь — все по-прежнему.

— Да, что поделаешь, — качает головой другой. — Не хочет эта страна развиваться, не заставишь.

Оба ждут свои чемоданы. Чемоданов нет как нет. Багаж задерживается, и до Бижу донесся разговор на повышенных тонах от стойки «Эр Франс». Там пассажиры заполняют бланки потери багажа.

— Компенсация только иностранцам и индусам, живущим за границей. Несправедливость!

— Инструкция «Эр Франс», сэр, — объясняет дежурный клерк. — Иностранцам нужны деньги на гостиницу…

— А мне не нужны! — возмущается женщина. — Моя семья живет в Джалпаигури! Что я, дома переночую, что ли? Мы платили за билет столько же, сколько и остальные. Иностранцам компенсация, а индийцам кукиш. Это позор! Это несправедливо!

— Инструкция «Эр Франс», мадам.

Слова «Париж», «Европа» призваны вызвать безмерное почтение, заверить в неподкупности и заткнуть рот оппонентам.

— А я должна отправляться в Джалпаигури в грязном белье! — возмущается женщина. — От меня уже несет так, что самой противно! — Она морщит нос, чтобы показать, как ей противен собственный запах.

* * *

Неиндийские индийцы выставляют свои «зеленые карты» и паспорта, выглядят цивильно. Так заведено. У них больше денег, значит, они должны получить деньги. Они спокойно стоят в очереди. К чему буянить и волноваться, все улажено. Они уже предвкушают рейс по магазинам.

— Лавки ке лийе джендже, бхель пури хендже… Доллары камендже, пам-пам-пам. Всего восемь рупий портной, только двадцать два цента! — на ходу переводят они цены. Цены — в доллары, чаевые — в местную валюту.

— Полторы тысячи рупий! Он с ума сошел? Хватит с него сотни, и того слишком много.

Калькуттская сестра встречает чикагскую сестру, разглагольствующую о том, что она поимеет за свои «далляры». Местная сестра чувствует, как в ней зарождается и быстро растет зерно неугасимой внутрисемейной ненависти.

* * *

Американские, британские и индийские паспорта все синего цвета, все раскрыты на нужных страницах, чтобы клерки смогли без задержки выказать должное уважение их носителям.

Могут, конечно, случиться и задержки. Служащие авиакомпаний, багажные раздатчики, иммиграционные полицейские, служба безопасности — тоже ведь люди. Завидуют, придираются, тянут…

— Все завидуют нашим «даллярам».

* * *

— Ладно, выживем, — говорит житель Огайо жителю Южной Дакоты. Оба получили компенсацию, довольны собой, довольны вдвойне. Во-первых, денежки «Эр Франс», во-вторых, мировоззрение не пострадало.

— О-хо-хо, вечная Индия, вечные беспорядки…

Они проходят мимо Бижу, который наконец получил багаж.

— При чем тут Индия, ведь чемоданы-то во Франции застряли? — замечает кто-то.

Но жители американской глубинки слишком ублаготворены собой, чтобы обращать внимание на несерьезные замечания.

Вот они уже и распрощались. Человек из Огайо доволен еще по одной причине. Аргумент в вечном споре с отцом. Отец вовсе им не гордится. Как так? Разве нечем?