Книга Клим Первый, Драконоборец - Михаил Ахманов

– Далеко до пещеры?

– Пешком по этой дороге – половина дня, – ответил Шепот. – Как встретится утес, похожий на голову кубела, надо свернуть и идти наверх. Будет тропка среди камней, очень узкая… Мы покажем, твое величество.

– Если успеете за мной, – сказал Клим и шагнул на дорогу.

Он не торопился – при быстром движении местность и все предметы сливались днем в серую мглу, а ночью – в беспросветный мрак. В темноте ни скалы не заметишь, ни тропки, ни пещеры, так что после каждого шага он замирал на несколько мгновений, чтобы осмотреться. Кажется, нетопыри не отставали – он видел, как их распростертые крылья закрывают звезды, и слышал тихий шелест рассекаемого воздуха. Наконец впереди замаячил утес, непроницаемо-черная тень на фоне звездного неба. Один из вампиров спустился и прошептал:

– Тропа, мой господин. Слева от дороги.

Клим едва нашел ее в ночном сумраке. Стащив сапоги, он полез в гору, петляя среди остроконечных глыб и неглубоких расселин. Стояла мертвая тишина, лишь поскрипывали под башмаками камешки и чуть слышно журчала вода – должно быть, где-то поблизости струился ручей. Путь был недолог – вскоре он различил обширную площадку и нависший над нею склон горы, пересеченный гигантской трещиной. Из разлома тянуло странным запахом, острым и непривычным; ощутив его, Клим невольно вздрогнул и крепче сжал рукоять топора.

– Вход в пещеру, государь, – прошелестел голос нетопыря.

– Благодарю за службу. – Он опустился на плоский камень. – Подождем рассвета. Хотя, если противник начнет военные действия, будем драться в темноте.

С этими словами Клим вытащил флягу с пивом. Его движение разбудило Бахлула – джинн покинул свой спальный мешок, взмыл в воздух и приземлился на плечо, ухватившись за ворот комбинезона.

– Время битвы, о шахиншах?

– Еще нет. Слишком темно. Не видно, куда метнуть пламя.

– Ты, мой господин, кладезь неисчислимых достоинств, и лучшее среди них – предусмотрительность. – Джинн протяжно зевнул. – К существам, подобным мне, сны не приходят, но в этот раз я видел в сновидении, как ты сжигаешь ничтожного червя. Он корчился в страхе, вопил и умолял о пощаде.

– Если ты хочешь меня подбодрить, то это лишнее, – промолвил Клим, баюкая в руках флягу с каплей эликсира. Что-то хрустнуло под ногой. Он наклонился и разглядел ребра и человеческий череп. Похоже, вся площадка была завалена костями, смутно белевшими в темноте.

Скелеты, сотни скелетов! Целое кладбище! Об этом Терине и Хоколь не говорили, подумал Клим. Прикрыв глаза, он снова услышал голос ведуньи – монотонный, безжизненный, будто ее устами вещала сама смерть.

Душа и разум человеческие – вместилище семени дракона. Не всякого – молодые только пожирают людей и скот и, по странной своей прихоти, тащат в логово сокровища, устилая пещеры золотом и серебром. Но, достигнув зрелости спустя века, дракон желает оставить потомство, и тогда пробуждается в твари магический дар. Нет среди них самцов и самок, они бесполы и не могут породить живое существо, но семя их внедряется в душу человека, порабощает его и изменяет – быстро, очень быстро, за немногие месяцы. Тот, кто вошел в пещеру в людском обличье, вылетит из нее на крыльях, найдет себе логово и станет расти – день за днем, год за годом. Такого еще можно уничтожить, но древнего дракона – никогда! Слишком сильна его магия, слишком губительно пламя. Можно только откупиться.

Так говорила ведунья Хоколь. Выслушав, Клим спросил: «Почему девушки? Почему не мужчины, не женщины зрелых лет, не старики?» – «Должно быть, девушки лучше подходят, – ответила ведунья. – Молоды, телом крепки, но нет еще духовной силы; ужас обуревает их, лишает воли, они не могут сопротивляться». – «А сопротивление возможно?» – снова спросил Клим. Хоколь пожала плечами: «Кто знает! Раньше ему посылали девиц, и мы не меняем обычай. Боимся! Это дракон, государь! Любые перемены не к добру…»

Открыв глаза, он пробормотал вслух:

– Молоды, телом крепки, но нет еще духовной силы… Похоже на правду!

– О чем ты, потрясатель вселенной? – спросил Бахлул.

– О девицах, посланных дракону. Отправить бы к нему нехайскую принцессу… Интересный был бы эксперимент, но опасный. Из нее вышла бы тварь особой свирепости!

– Я понял, о благородный, ты вспоминаешь рассказы чародейки, не расстелившей нам ковер гостеприимства, – молвил джинн. – Не очень я ей доверяю! Как дракон, потомок плешивого козла, может разбрасывать семя взглядом? Ни джинны, ни ифриты с дэвами так не поступают, ибо главное в этих делах – проникновение, сотрясение и завершение. Даже Сулейман ибн Дауд – мир с ними обоими! – не смог бы породить дитя, не проникнув куда следует.

– Ковер все же был расстелен – разве Хоколь не накормила нас лепешками с тыквенной кашей? – возразил Клим. – А проникновение… оно, знаешь ли, может быть ментальным. Ты о телепатии слыхал?

Бахлул задумался, потом вздохнул и произнес:

– Прости, о мудрейший из хакимов, прости своего ничтожного слугу! Сам Сулейман не знал такого слова, а уж ему были ведомы все проклятия и ругательства на шумерском, аккадском и египетском.

– С таким словарным запасом можно дивизией командовать, – заметил Клим, посматривая на розовеющие небеса. Его разведчики-нетопыри исчезли; наверняка был у них какой-то темный уголок, где можно отсидеться в светлое время. Солнце еще не встало над горами, но он уже ясно видел широкий разлом в каменной стене и площадку с разбросанными тут и там скелетами. Среди костей и черепов валялись клочья сгнившей одежды, ржавые доспехи и оружие, лютня с оборванными струнами, седла, стремена и бренные останки лошадей.

Откупорив флягу, Клим выпил пиво и уронил пустую емкость в мешок. Потянулся, чувствуя, как мышцы наливаются силой, и поднял топор, ставший легким, точно соломинка. Ощупал обоймы и пистолет, проверил, что ствол надежно прихвачен поясом.

– Ты готов, о шахиншах? – осведомился джинн, сидевший на его плече. – Тогда вперед, меч справедливости! Устроим байрам червяку!

Но Клим медлил, смотрел, как разгорается заря, как ползут из-за гор серые тучи, как ветер кружит пыль над костями и треплет лохмотья одежд. Потом произнес:

– Бахлул ибн Хурдак, друг мой, мы можем не вернуться из этой пещеры. Хочу, чтоб ты знал: не важно, что ростом ты невелик и не очень искусен в колдовстве. Зато сердце у тебя большое и нрав отважный. Ты храбрец, о джинн из джиннов!

Широким шагом он направился к разлому.

Высокий свод над головой, странный едкий запах, тишина… В своде – рваные трещины; свет льется сквозь них, разгоняя сумрак. Пространство меж бугристых стен огромно – кажется, в нем может поместиться королевский замок со всеми дворами и башнями. Дно пещеры неровное, и повсюду – глубокие желобки, будто гигантские когти год за годом царапали камень. В центре, там, где падают солнечные лучи, разливается золотое сияние; каменная поверхность спрятана под слоем чаш и кувшинов, массивных пластин, монет, статуэток и украшений, сверкающих самоцветами. Будто озеро посреди пещеры, но не вода в нем, а желтый блестящий металл. Средоточие богатства, квинтэссенция благополучия.