Книга Большие деньги - Джон Дос Пассос

– Чарли, послушай, прошу тебя, больше не приставай ко мне с подобными глупостями, ясно?

– Ясно… только если ты завтра пообедаешь со мной.

– Дорогой, завтра не смогу…

– Но тогда как насчет воскресенья?

– Ладно, придется нарушить данное обещание. Может, заедешь в Карнеги-холл после концерта? Захватишь меня…

– Я даже могу сходить на этот дурацкий концерт с тобой, если хочешь.

– Ах нет, Чарли. Мать пригласила с собой кучу старушек, – она так быстро тараторила, что ее голос просто звенел в трубке. – В нашей ложе не будет ни одного свободного места. Подождешь меня в маленьком кафе, ну в этом, русском, где ты однажды меня долго ждал и злился.

– Хорошо, встретимся в любом месте, где захочешь… Ты, наверное, знаешь, как я скучаю, когда тебя нет рядом?

– На самом деле, Чарли? Ах, какой ты все же душка!

Чарли медленно положил трубку и снова опустился на стул. Когда он разговаривал с ней по телефону, то весь почему-то начинал дрожать и никак не мог унять эту дрожь.

– Эй, Таки, притащи мне бутылку шотландского виски… Скажи-ка мне, Таки, скажи откровенно, – продолжал Чарли, наливая себе стаканчик, – в вашей стране мужчине так же чертовски трудно жениться, а?

Япошка, улыбнувшись, поклонился.

– В моей стране все гораздо труднее, все.

На следующий день, когда он пришел домой с завода, то нашел у себя телеграмму от Дорис, в которой она сообщала, что и в воскресенье никак не сможет с ним встретиться.

– Проклятая сучка! – в сердцах громко выругался он.

Весь вечер он названивал ей, оставляя сообщения, но она так и не пришла домой. Как ему надоело держать эту горячую трубку у уха!

В субботу он ей тоже не дозвонился.

В воскресенье трубку сняла миссис Хамфриз. Своим холодным, равнодушным, скрипучим голосом старуха провизжала, что Дорис внезапно уехала на уик-энд в Саутгемптон:

– Я уверена, что она обязательно вернется с простудой. Какие уик-энды в такую мерзкую погоду!

– Ну, до свиданья, миссис Хамфриз, – сказал Чарли и повесил трубку.

В понедельник утром Таки принес ему письмо от Дорис, большой голубой конверт с его именем, написанным ее почерком. Вскрывая его, он заранее знал, что в нем.

«Дорогой Чарли!

Ты такой милый, и я тебя очень люблю, и поэтому хочу, чтобы мы остались друзьями (слово «друзьями» – подчеркнуто). Ты знаешь, какую глупую жизнь я вела, а сейчас я провожу этот бессмысленный абсурдный уикэнд, чтобы мне не досаждали, так как мне нужно написать тебе письмо, я всем сказала, что у меня раскалывается голова и я ложусь в постель. Прошу тебя, Чарли, забудь все о бракосочетании, свадьбе и всем таком прочем. Только от одной мысли об этом мне не по себе, я испытываю физическую боль, мне плохо, к тому же я дала слово в июне выйти замуж за Джорджа, а у Дюкеснов есть свой совет по связям с общественностью (это тоже ужасно глупо), и его цель – всячески усиливать их популярность, и он все рассказал представителям прессы о том, как за мной все ухаживали среди шотландских болот, в его старинном средневековом аббатстве, и все такое прочее. Вот почему я так тороплюсь, чтобы написать тебе, Чарли, потому что ты мой лучшийдруг (дважды подчеркнуто двумя линиями), тот человек, который живет в реальном мире бизнеса, производства и труда, и все такое, которому мне так сильно хотелось бы принадлежать, и я хочу, чтобы ты прежде всего знал об этом. Ах, Чарли, прошу тебя, не думай так плохо обо мне, я не такая ужасная, как ты полагаешь.

Твоя любящая подруга (слово «подруга» подчеркнуто тремя линиями)

Д.

Прошу тебя, будь умницей и сожги мое письмо».

Дверной звонок надрывался. Это парень из гаража пригнал его машину. Чарли надел пальто, шляпу и спустился на улицу. Он поехал в Лонг-Айленд-Сити, поднялся по железной гофрированной лестнице к себе в офис, сел в кабинете за стол, пошуршал разложенными на нем бумагами, поговорил по телефону со Сточем, позавтракал в столовой для служащих с Джо Эскью, продиктовал несколько писем новой белобрысой стенографистке и даже не заметил, что уже шесть, рабочий день кончился.

Он с трудом, бросая машину то влево, то вправо, продирался через плотное уличное движение.

Когда проезжал через мост, у него вдруг возникло желание, резко крутанув руль, нажать посильнее на газ, но он все же вовремя опомнился – этот проклятый «паккард» все равно не перелетит через ограждение, в результате здесь возникнет отвратительная куча покореженного металла из легковых автомобилей и грузовиков.

Ему не хотелось возвращаться домой, не хотелось идти в ресторан, в котором они с Дорис постоянно обедали по нескольку раз в неделю всю зиму, поэтому он повернул на Третью авеню. Может, встретит кого-нибудь у «Джулиуса». Он стоял у бара. Ему уже не хотелось больше пить, хотелось чего-то другого. Но все же он опрокинул еще несколько стаканчиков виски, и ему сразу полегчало. Ну и черт с ней, с Дорис! Что может быть лучше виски? Он один, у него есть деньги, и он теперь мог заняться чем угодно.

Рядом у стойки он увидел парочку пухленьких, аляповато разодетых женщин. Они разговаривали с каким-то краснорожим мужчиной, довольно уже пьяным. Они говорили ему что-то о платьях, а он им – о ресторане «Бельо-Вуд». В мгновение ока они с Чарли стали закадычными друзьями.

– Моя фамилия – Де Вриз. Профессия – бонвиван, – сказал он, разворачивая женщин лицом к Чарли. Обняв их обеих за талии, сказал: – Прошу познакомиться со своей будущей женой!

Они пили в «Бельо-Вуд», в «Аргонне», в знаменитом «Сент-Мишеле». Женщины сказали ему: Боже, как хочется съездить в Хобокен в пивную. Чарли ответил: нет проблем, он сейчас же отвезет их туда на своей машине. В пути они немного протрезвели и на пароме вели себя довольно тихо. В ресторане на холодной темной улице в Хобокене нечего было выпить, кроме пива. После ужина Де Вриз сказал, что знает одно местечко, где можно достать настоящий крепкий напиток. Они кружили, кружили по городу, покуда не оказались в каком-то притоне в Юнион-Сити. Когда они напились до такой степени, что пустились плясать кадриль, женщины вдруг захотели съездить в Гарлем. На сей раз на пароме они не отрезвели, главным образом потому, что прихватили с собой бутылку виски. В Гарлеме их выволокли из танцевального зала, и они, в конце концов, «приземлились» в каком-то ночном клубе. Бонвиван слетел с лестницы, покрытой красным ковром, и Чарли пришлось немало позубоскалить и потрепаться с менеджерами, чтобы все загладить. Они ели жареных цыплят, пили какой-то ужасный джин, который им принес цветной официант, и танцевали. Чарли все время думал, как же здорово он танцует. Он никак не мог понять, сильно удивляясь, почему ему так не везет и он не может подцепить никакой шлюхи.

Утром он проснулся в каком-то отеле. Огляделся. Нет, рядом в кровати никакой женщины нет. Голова ужасно болела, в ушах гудело. Но если на все это не обращать внимания, он чувствовал себя неплохо. С животом все в порядке. Ему вдруг показалось, что он только что вернулся из Франции. Потом он вспомнил о своем «паккарде». Где, черт подери, он его оставил? Он потянулся к трубке.