Книга Анна, Ханна и Юханна - Мариан Фредрикссон

Рикард мгновенно очаровывал всех — родственников, друзей и соседей. Хуже всего было с мамой. Она буквально таяла, когда видела этого парня. Было очень забавно видеть, что и он относился к ней с большой симпатией и уважением. Он никогда не смеялся над ней, как это делали мои братья, но, напротив, всегда слушал ее с большим интересом.

Мне он однажды сказал:

— О ней надо написать книгу.

— Не думаю, что она может многое рассказать!

— У нее древний образ мыслей и оценки. Ты никогда не думала, что она последний представитель исчезающего поколения?

Я удивилась, но была вынуждена признать его правоту и внезапно, повинуясь какому-то импульсу, рассказала Рикарду о дне рождения Рагнара и о сделанном мной открытии.

— Ее изнасиловали в двенадцать лет, а в тринадцать она родила. Ее считали шлюхой, — сказала я.

— Господи, какой ужас!

Я тут же раскаялась в своих словах, подумала, что предала маму, и попросила Рикарда никому об этом не рассказывать.

— Я не хочу, чтобы Анна знала, — пояснила я.

— Я не понимаю почему, — недоуменно произнес Рикард, но обещал хранить молчание.

В августе они обручились, Анна вернулась в университет, а Рикард уехал в Стокгольм, где получил место в крупной газете.

— Так вы собираетесь поселиться в Стокгольме?

— Я же должна следовать за мужем. Да и мне будет легче найти там работу.

Анна говорила, что ей грустно, но лгала, и я знала это. Она была рада переезду и новой жизни в большом оживленном городе, рада тому, что сможет бежать от меня и моих глаз, которые слишком много видели.

— В Стокгольм ходит много поездов. Сядешь в поезд и уже через несколько часов сможешь обнять меня.

Арне и я, как истинные гётеборжцы, побаивались столицы и считали, что она принадлежит какому-то другому, неправильному миру. Мы думали, что стокгольмцы злые и шумные — такими мы представляли их по радиопередачам и по отдыхающим, приезжавшим на лето провести время на наших островах.

Но нам пришлось изменить наше мнение и отношение. После первого же визита в Стокгольм мы преодолели страх. Народ в Стокгольме оказался в подавляющем большинстве вполне приличным. Одевались все скромно, а высокомерие им было свойственно меньше, чем иным гётеборгским задавакам. Город оказался очень красивым, мы слышали об этом и раньше, но он все равно нас очаровал. Мы гуляли с Анной вдоль Стреммена и смотрели на облепивших набережную рыбаков с сачками.

Но своим рассказом я опередила события. Сначала была свадьба, которую сыграли в нашем доме у моря. Там я познакомилась с Сигне, матерью Рикарда, и начала многое понимать.

Свадьба обошлась нам в копеечку — это надо признать. Как сказал Арне, родили дочь, да уж… Но я почти забыла свадьбу. Я едва помню, как целую неделю готовила еду, как дом постепенно наполнялся молодежью, танцами и музыкой. Хорошо запомнила я только Сигне.

На свадьбе я сразу поняла, на кого она похожа, хотя внешнее сходство было невелико. От сватьи пахло духами, лицо покрывал густой слой пудры, а губы были ярко накрашены. Она говорила о чем угодно, кроме действительно важных вещей. Но самое главное, у нее были такие же светло-голубые глаза и такой же взгляд, как у дамы в маске из слоновой кости.

— Поверхностная и глупая, — сказал Арне после свадьбы.

Хуже того, подумала я, она еще и холодна как лед.

— Мальчик — воск в ее руках, — заключил Арне.

Я согласилась, но не сказала, что таких мужчин вообще очень много.

— Наверное, у него был хороший папа.

Арне облегченно вздохнул — разумеется, у парня был отличный отец. Мы слышали, что отец Рикарда умер, когда сыну было двенадцать лет. Правда, мы тогда не знали, что он покончил с собой.

Прежде чем отправиться в свадебное путешествие в Париж, Анна решила поговорить со мной. Мы расставляли в подвале бутылки, когда она спросила:

— Мама, что думаешь о Сигне?

Я рискнула ответить начистоту:

— Она очень похожа на твою бабушку по отцу, Анна.

— Значит, я права, — сказала она. — Спасибо за откровенность.

Но я не была до конца откровенна. Я не сказала ей ни слова о том, что и сама она похожа на свою бабку, если не характером, то, во всяком случае, внешностью. Я думала о том, как сильно Рикард влюблен в Анну, и о том, что любовь часто является отражением внутреннего стремления находиться рядом с тем, кого любишь.

Мне было тревожно, пока их не было, и я успокаивала себя обманчивыми уверениями в том, что наступили времена новых, разумных молодых людей.

Думала я и о том, что не такая уж она и безумная, эта Сигне из Юханнеберга.

Я много думала и об обручении. Почему Рикард тогда не познакомил нас со своей матерью? Он нас стеснялся? Нет, это было не в его духе. Да и сам он не блистал происхождением, его отец был коммивояжером. Во всяком случае, по документам.

Теперь я поняла, что он стеснялся своей матери. Я читала это в его глазах во время свадьбы, когда он сильно смущался, боясь, что мы изменим к нему отношение из-за ее хвастливой болтовни. Но я также поняла, что он никогда в этом не признается и будет, как Арне, защищать и оправдывать ее.

Я еще больше утвердилась в том, что мужчины, которые не смогли победить своих матерей, впоследствии мстят за это своим возлюбленным, женам и дочерям.

Я старалась убедить себя в том, что Рикард не такой жестокий, как Арне, но мне все равно было не по себе. Хорошо, что они переехали в Стокгольм.

Но и это утешение не оправдалось. Через несколько лет Сигне тоже переехала. Она поменяла свою квартиру в Юханнеберге на квартиру в том же северном пригороде столицы, где жили Анна и Рикард.

— Сын — это все, что у меня есть, — сказала она, когда позвонила мне, чтобы сообщить о своих планах.

— Не волнуйся, мама, я сумею постоять за себя, — сказала мне Анна по телефону.

Две недели спустя она снова позвонила и поделилась радостью:

— Ты можешь себе представить, Рикард устроил ее на работу в редакцию газеты в Сёдертелье. Теперь ей придется переехать туда.

— Это просто здорово, Анна.

— Он понимает все гораздо лучше, чем признает.

— Пусть он и дальше пребывает в своем неведении и не знает, что ты все поняла, — сказала я, и мы посмеялись над нашей извечной женской хитростью.

Все эти годы мы поддерживали отношения — Грета, Айна и я. К сожалению, из нашей компании выпала Лотта — она вышла замуж за английского полицейского и уехала в Англию. Мы встречались раз в два месяца — зимой на квартире Айны в Эргрюте, а летом в моем саду. Это были приятные встречи, мы ели бутерброды и соревновались в искусстве их приготовления.