Книга Год полнолуний - Александр Прозоров

— Как это «брошенную»?

— Без жителей.

— Так не бывает, — не поверила Синичка.

— Посмотрим, — не стал спорить Саша и повернул на мост.

Грунтовка отчаянно петляла, ныряла по холмам вверх и вниз, подлавливала глубокими ямами, словно хотела сбросить со спины незваных чужаков, но «Нива» уверено преодолевала все преграды.

«Чапа, — мысленно поправился Трофимов. — Чапа, а не „Нива“, у нее ведь имя есть».

Дорога выскочила на край поля, некоторое время продержалась на прямой, но потом опять свернула в сосновую чащу и описала крутую петлю, выскочив к нежно-голубому озеру. На берегу, рядом со знаком «Крутой поворот», примостилось несколько дворов.

— Ну, здесь наверняка живут, — сообщил Трофимов. — Место уж больно хорошее.

Послушавшись знака, грунтовка резко отвернула от озера, пробралась по дну мокрой низины, потом опять поднялась наверх, на край нового поля. Трофимов затормозил, заглушил двигатель, вышел из машины, громко хлопнув дверью. Указал рукой на опушку леса:

— Видишь?

— Что там?

— Крапива. Сочная причем.

— Ну и что?

— Крапива всегда растет рядом с жильем. — Он направился через пашню. — Или на развалинах. Надо проверить.

Под жгучими высокими стеблями скрывалась глубокая яма с остатками фундамента. Трофимов ковырнул землю носком ботинка — показался кривой ржавый гвоздь, блеснул осколок стекла.

Синичка обошла крапиву кругом, забрела под молоденькую сосенку, сорвала веточку, задумчиво пожевала, оглянулась на Сашу:

— Хорошо здесь. Покойно. Только силы, к счастью, нет. Совсем мало.

— Почему же «к счастью»? — удивился Трофимов.

— Потому что в таких местах люди должны жить, а не умирать, — ответила колдунья.

Трофимов выехал на мост перед развилкой, остановился, сбежал к реке, присел у безупречно прозрачной воды. Здесь, на берегу мелкой, по колено, речушки Оять, даже не верилось, что в полусотне километров ниже по течению по этой самой воде трудолюбиво ползают баржи и буксиры. Саша захватил в горсть частичку прохладной реки и умыл пыльное лицо.

— Хорошо!

Он неторопливо поднялся обратно на мост, оперся на горячий капот машины, задумчиво посмотрел в сторону поселка Лукинская.

— Какой ты хмурый! — укоризненно покачала головой Синичка. — Прямо как полыни нажевался!

Саша промолчал.

Лесной воздух действовал на колдунью, как хмельное вино: она непрестанно хихикала, норовила поваляться в траве, жевала цветы. В общем, совершенно ошалела поклонница Гекаты. Можно подумать, Трофимову понадобилось это путешествие, а не ей.

— Поехали, Синичка. Коли силы здесь нет, нужно поискать в иных местах. Концы здесь длинные, прохлаждаться некогда.

Они добрались до самых Пелдушей, остановились возле вытянувшегося вдоль дороги кладбища. Колдунья вышла из машины, закрыв глаза, углубилась под березовые и кленовые кроны.

— Правильно… Это и есть покой. Место покоя, а не боли. Хоть здесь у вас… — Она запнулась, видимо не желая обижать спутника.

— Подходит место? — с облегчением спросил Трофимов.

— Нет, — с улыбкой пожала плечами Синичка. — Здесь хорошо, но… Мало. Почти нет недавних тел, очень слабая энергетика. С ее помощью прохода нам не пробить.

Саша разочарованно покачал головой, и девушка единым плавным стремительным движением оказалась рядом с ним:

— Не грусти, любый мой. Мы почти нашли то, что нужно. Давай проедем дальше. Может, там город крупнее окажется?

— Тупик здесь. — Трофимов опустился обратно за руль. — Придется разворачиваться. От развилки к Миниции повернуть можно, только я там не был ни разу. Ладно, поехали посмотрим.

Второй поселок представлял собой пяток дворов, собравшихся на небольшом взгорке, через который переваливала полузаросшая грунтовка. Кладбища видно не было, но девушка все равно вышла из машины и медленно пошла мимо свежей изгороди, словно прислушиваясь к чему-то далекому и слабоуловимому.

— Кого ищете? — показалась из дома бабулька лет семидесяти, в ватной душегрейке, длинной юбке и сером шерстяном платке. — Вы откель приехали?

— Из Питера, — кивнул ей Саша. — Добрый день. Катаемся.

— Ягод, что ли, купить хотите или грибов? — сухим голосом прошелестела бабка. — Есть пока маленько. Морошка есть, грибы белые.

— И почем?

— Коли ягоду, то ведро за тридцать рублей отдам, — закивала старушенция, почесывая нос. — А грибы по двадцать. Ведро.

— Берем, — полез в карман за бумажником Трофимов. Про такие цены он успел давным-давно позабыть. — Кстати, мамаш, а куда дорога эта дальше ведет?

— Лукинская там дальше. Мехбригада колхозная стоит.

К тому времени, когда Саша успел пересыпать покупку в полиэтиленовые сумки и укладывал в багажник, Синичка вернулась, отрицательно покачала головой.

— Ничего, впереди еще поселок есть.

Довольно крупный, никак не меньше полутысячи жителей, райцентр Лукинская действительно обладал обширным кладбищем. Однако помимо магической «силы» поселок имел животноводческую ферму и колхозный гараж. Каждый день из него в Винницы отправлялся залитый под завязку молоковоз, расползались по рабочим местам трактора и грузовики.

— Если здесь начнет происходить нечто странное, то об этом сразу узнает вся округа, — покачал головой Саша, остановив машину перед небольшим мосточком, когда они отъехали от селения. — Ничего не получится. Ты подожди немного, я под мост спущусь, воды наберу. Хочу помыть нашу Чапу, запылилась вся.

— Да что же ты такой серьезный! — возмутилась Синичка, схватила его за руки, попыталась закружить. Трофимов поддался, но поскользнулся на траве и скатился в реку.

— Ура-а! — обрадовалась колдунья и прыгнула следом.

— Ах ты, нечистая сила! — рассмеялся Саша и попытался макнуть Синичку с головой в воду. Но та ловко вывернулась, дернула его за руку, толкнула в плечо и неожиданно оказалась сверху, мокрая и довольная. А у Трофимова только нос на поверхности торчал.

— Буль-буль! — высказал Саша свое мнение по поводу сложившейся ситуации.

— Да ты же весь вымок! — внезапно забеспокоилась девушка, вскочила, потянула его на берег, стала решительно раздевать. — Замерз весь, продрог… И малыш твой совсем холодный…

Саша ощутил прикосновение жарких губ к своему члену, неуверенно попытался удержать девушку, но почти сразу сдался, захлестнутый ее горячей страстью. Истома мягко овладела телом, и ему осталось только одно: покорность — полная, жертвенная…

— А что мы будем делать теперь? — нежно спросила прекрасная колдунья, положив подбородок ему на грудь.