Книга Детям - Иван Шмелев

Жоржик следил за крабом, который старался пробраться к морю и прятался за камни. Старик выбрался на берег, оправил штаны и поднял краба.

– Вам зачем краб?

– Караб? Продавал нужна… Хорош?

Он, посмеиваясь, поднес к носу Жоржика краба, яростно пощелкивавшего клешнями. Жоржик откинулся.

– Хе-хе… Большой маленький боится… Совсем как таракан. Бери спинку…

Жоржик осторожно взял краба, но тот выскользнул и боком стремительно ушел в воду.

– Ушел! Простите… я нечаянно… – растерянно бормотал Жоржик.

– Ни твой, ни мой… домой пошла, – засмеялся старик.

Он надел кожаные чувяки[92], достал табачницу[93]и стал делать кручёнку[94]. Я предложил ему папиросу. Жоржик трогал пальцем мешок, в котором возились крабы.

– У вас тут разорвано, – показал он на клочья ваты. – И тут…

Старик с улыбкой посмотрел на меня, оглянул прорехи.

– Такой игла нет… Не берет. Новый нет…

– Да, пожалуй, вам нужно новый, а вы вот что… Вы скажите жене вашей, она заштопает…

– Эге… Помер, все помер. Какой хороший! – обернулся ко мне старик. – Какой беленький, хороший…

– Почему помер? – тихо спросил Жоржик.

– Пришел смерть, сказал: «Димитраки один хорош». Бог знал…

Вдумчиво смотрел на него Жоржик. Тихо плескало море.

Старик посмотрел на Жоржика и, должно быть, заметил его пристальный взгляд. Порылся в кармане и вынул горсть мелких цветных камешков.

– На, на… Беленький, хороший… Бери, у меня дома много…

– Мерси… А вы где живете? У вас дом есть?

– Дом нет. У барсука нора, у черепах нора, у Димитраки нора… Хе…

– Как – нора? Вы в норе?.. – протянул удивленный Жоржик. – Вы, значит, под землей живете? Может быть, вы добываете уголь?

– Что? Какой уголь? Земля нора есть. Все есть. И дверь есть, печка есть…

– А-а… Я знаю. Это пещера называется… Святые в пещерах жили…

Димитраки покачал головой.

– Какой маленький, все знает! Иголочка тонкий… А?!

– А где ваша нора? К вам можно? Можно к нему в нору? – спросил меня Жоржик.

Я кивнул головой, а старик ласково потрепал Жоржика по плечу и сказал, показывая рукой на холмик, на краю городка, где заворачивало шоссе к горам:

– Прикади… Во-он, большой ореха… тут. Краб дам большой, сухой, совсем красивый… Папаше покажи…

– У меня папы нет, умер папа… У меня мамочка…

– А-а… Мамы покажи… Фелюг есть, морской кот есть, лисиц есть…

– У вас? И лисица есть?

– Сухой морской лисиц… На хвост гвоздик… Эге! В море есть, у Димитраки есть. Море дает… Человек ничего не дает… Море не был – помирал. Бог море дал…

– К вам в гости не ходят?

– Кости ходит? Какой кости? Не ходит. Черепах один ходит, песни поет… – усмехнулся Димитраки, подмигивая мне.

Жоржик понял шутку и засмеялся. Нам было время уходить. Жоржик поднялся неохотно.

– А мы непременно зайдем к вам, – сказал он, протягивая руку Димитраки. – До свиданья. Вы все-таки приходите сюда. Ведь мы каждый день на берегу. Вы приходите.

– Можно? – улыбнулся грек. – Приду, приду… Какой веселый, и!..

Когда мы шли к дому, Жоржик, по обыкновению, засы́пал меня вопросами. Почему Димитраки живет в норе? Зачем у него черепаха? Почему у него сухие руки? Оборачивался и следил, куда направлялся Димитраки.

– Как вы думаете, он не святой, а? Он тоже в пещере живет… А?

V

Дня через два мы посетили нору старого Димитраки.

Разыскали нору без труда. Поднялись по шоссе на холмик и свернули к старому ореху. Как раз против него, в срезе холма, в зарослях держи-дерева[95]и ежевики, виднелась плохо прилаженная дощатая дверка. Над нею, прямо из горы, торчала железная труба, раздобытый где-то остаток желоба. С правой стороны дверцы, в земле же, тускло выглядывало крохотное оконце. Правду говорил старик: у него были и дверь, и печка, и даже оконце. У него был даже огород. На небольшом, очищенном от бурьяна и зарослей клочке возделанной почвы тянулись плети арбузов и кабачков, стояло два-три подсолнечника и вились на низких кольях виноградные лозы. Огороженные плетнем, в сторонке виднелись еще лозы. Это был малюсенький виноградник. Да, все было убогое, маленькое, точно игрушечное, – и огородик, и этот жилой уголок в горе. Но здесь было так много солнца и так добродушно потрескивали где-то неподалеку дрозды, так звонко и весело гремели цикады, так пышно разросся по склону холма дикий чеснок и белые каперсы[96]так наивно выглядывали молодыми цветами, что забывалось убожество подземного жилища.

А какой вид открывался! Довольно крутым спуском уходила гора к морю. Почти под нами набегало и таяло белое кружево прибоя. Вправо, пониже, небольшой городок, с белыми домиками в зелени акаций и каштанов, зеленеющие площади виноградников, белая лента шоссе и дача капитана, как маленькая старинная крепостца из дикого камня.

– Как хорошо у него! – сказал Жоржик. – И как тихо…

Мы постучали в дверку. Ответа не было. Должно быть, Димитраки ушел. Мы сели у старого ореха.

– Смотрите, смотрите! Черепаха…

Около дверки в нору копошилась черепаха, точно просилась, чтобы ее впустили. Она даже царапалась ноготками. Жоржик подошел осторожно и тронул тросточкой. Черепаха спряталась под свою закрышку и стала неподвижной, как камень.

– Ге! Добри день…

Со стороны зарослей появился Димитраки. Он нес охапку нарезанных палок.

– А мы к вам, здравствуйте! Как поживаете? – радостно приветствовал его Жоржик, протягивая руку. – Это вам зачем палки?

– Кушать буду!.. – засмеялся старик и бросил палки. – Димитраки все нужно.

– А-а… Вы топите ими свою печку!

– Какой любопытний! – сказал Димитраки, здороваясь со мной. – Скоро совсем старик будет.

Он отворил дверку, и царапавшаяся черепаха спокойно вползла, как в свою нору.