Книга Второй мир - Эдди Шах

Несмотря на то что ему грозила опасность, Диксон по-прежнему оставался политиком, человеком, которому по должности положено проникаться чужими заботами. Несмотря на многочисленные недостатки и слабости, Тедди Диксон невольно заражался чувствами своих избирателей.

— Продолжайте! — велел он.

Голос злобно посмотрел на него, очевидно раздраженный, что Диксон прервал его размышления. Все же просьбу он выполнил:

— Однажды ко мне нагрянули полицейские — явились прямо на работу. Ты даже не представляешь, как высокомерно они со мной разговаривали! Им доставляло удовольствие прийти в одно из самых охраняемых мест в стране и обращаться со мной, как с дерьмом. «Мы хотим поговорить о вашем сыне. У нас все основания полагать, что он торгует наркотиками». Вот так! Я спросил, какие у них доказательства, и они достали смарт-диск. Я просмотрел его на своем компьютере. Его засекли камеры-шпионы и вели от одного места к другому. С теми, остальными, Тома ничто не связывало. Ну да, он с ними болтался после уроков, но никогда ничего не брал, не передавал… Типичный случай «вины по ассоциации». На записи я видел, что другие из его компании торгуют наркотиками; видел, как другие их принимают. Видел всех. На всех камерах, которые за ними следили. До того дня я даже не понимал, до какой степени шпионы проникли в нашу жизнь. Можно сказать, с ногами влезли. Несмотря на то что я… — Он осекся. — Не важно, речь не обо мне. Итак, копы сказали, что собираются взять всю банду. Не было у них никакой банды! Обычные заброшенные дети, у которых уйма свободного времени и нечем заняться. Всем было на них наплевать. Я заметил, что против моего сына нет никаких улик, но копы ответили: какая разница? В тот вечер, до того, как Дженни вернулась домой, они арестовали их всех. В участке я встретился с другими родителями. Некоторые догадывались, что ждет их отпрысков, но большинство испытало такой же шок, как и я. Мы жили в хорошем, приличном квартале… Ну да, мы не давили на своих детей. В конце концов, все мы трудились в поте лица, чтобы у них была лучшая жизнь, а получилось совсем по-другому. Они сбились с пути, потому что нас не было рядом и мы не могли помочь им взрослеть. Дженни перенесла случившееся хуже всех. Она возложила всю вину на себя. Я твердил ей, что она не виновата. Она меня не слушала, проплакала всю ночь. И тяжелее всего то, что она не знала, как ей справиться с бедой. Мы привыкли к спокойной, размеренной жизни, привыкли, что нам ничто не угрожает. Настолько привыкли, что разучились элементарно справляться с трудностями. Никто сейчас этого не умеет, ни обычные люди, ни богачи из пригородов. А уж если приходит настоящая беда… Мы ходим на работу, нам хорошо платят, мы радуемся жизни, ездим в отпуск — или переносимся во Второй мир, или смотрим телевизор. Жизнь стала спокойной, стерильной — и однообразной, как в аду. А потом приходит беда, бьет тебя наотмашь… и ты не знаешь, как с ней справиться!

Голос допил пиво.

— На следующий день его судили. И приговорили. Год колонии с отсрочкой на три месяца. У них не было ни одной улики. Хотя все его друзья как один заявляли, что Том невиновен, что он никогда ничего не употреблял и никому ничего не передавал. Знаешь, что его сгубило? Запись одного телефонного разговора и одно электронное письмо. Кто-то позвонил ему домой… к нам домой… и спросил, где один его приятель. Звонивший говорил, что ему срочно нужна доза, и передал моему сыну, что именно он хочет купить. Мой сын… дал ему номер телефона того приятеля. Вот и все. Просто передал телефон. Мой адвокат спросил судью, имелся ли ордер на прослушивание телефона. Судья ответил: ордер не понадобился. Оказывается, полиция установила, что я пользуюсь услугами иностранного провайдера. В наши дни ведь можно выбирать провайдера откуда угодно, вот я и выбрал того, что подешевле… Хочешь верь, хочешь не верь, но они сказали, что, раз звонок осуществлялся частично за пределами Соединенных Штатов, по «Закону о наблюдении за иностранной разведкой» они имели право прослушивать меня, как любого иностранного гражданина!

Голос покачал головой; Диксон заметил, как его похитителя передернуло.

— Возникает следующий вопрос. Откуда они, черт их дери, узнали, что я пользуюсь услугами иностранного провайдера? То же самое с электронной почтой. Приятель сына зашел как-то к нему в гости и с его компьютера послал имейл своему дружку, который тоже сидел на игле. В качестве улики копы предъявили в суде перехват послания. Суд снова учел улику, потому что мы пользовались услугами иностранного провайдера. И ордера не потребовалось. Приятель сына не скрывал, что письмо послал он. По его словам, в то время как он его писал, моего сына даже и в комнате не было! Но его показания не повлияли ни на судью, ни на полицейских. — Голос откинул голову на спинку кресла и внимательно посмотрел на Диксона: — Значит, вот что ты называешь «защитой»?

— Можно же подать апелляцию. Есть…

— Конечно есть. И все проявляют, как теперь говорят, нулевую толерантность. А виноваты во всем вы, политиканы! Признайся, зачем вам все это?

— Главное — не упустить крупную рыбу. Как говорится, лес рубят — щепки летят… Ну а от ошибок не застрахован никто, в том числе и судьи.

— Ничего подобного! Вы все из кожи вон лезете, только бы вас заметили, выбрали на новый срок. Ради этого вы готовы на что угодно… Стыд и позор!

— Апелляционный суд непременно…

— Апелляционный суд и слушать нас не стал. Нас сразу отфутболили… Семь месяцев Том провел в колонии для несовершеннолетних преступников. И вышел оттуда совершенно другим. Ожесточился, и ему на все было наплевать. Целыми днями сидел у себя в комнате. Спускался только поесть; с нами почти не разговаривал. А когда окончил школу, сразу уехал. Скрылся в «Мусорном поясе». В Нью-Йорке, Лос-Анджелесе… кто знает?

— Когда это случилось?

— Почти шестнадцать лет назад. Но на том дело не закончилось. Дженни бросила работу. Она сидела дома и ждала, что он вернется. Наша дочь не вынесла; ей тяжело было видеть мать в таком состоянии. Она выскочила замуж за первого встречного. Сейчас она живет — если это можно назвать жизнью — в Виргинии. Он настоящий придурок, с пятницы до понедельника пропадает во Втором мире. Боюсь даже представить, что он там вытворяет.

— А как ваша жена? Ей сейчас лучше?

— Не знаю. Говорю тебе, она не выдержала. Никто не научил ее справляться. Всю жизнь она жила в тепличных условиях. После того, что случилось, она обратилась к психиатрам. Те делали вид, что сочувствуют ей и хотят помочь, но их метод заключается в том, что они заставляют пациентов переживать все с самого начала. Они погружают в пучины собственного горя! — Следующие несколько слов он как будто выплюнул: — Тоже мне эскулапы… Сидят в своих кабинетах с девяти до пяти и дают советы, как жить дальше… Они заставляют своих пациентов плакать и еще берут с них деньги! Тогда Дженни чуть не до смерти дорыдалась. Как-то вечером, года четыре назад, она надела киберкостюм и вышла во Второй мир… Теперь она проводит здесь три-четыре ночи в неделю. Понятия не имею, чем она занимается. Во всяком случае, радости ей это не доставляет. Вот почему и я год назад ушел из дому. Оставаться не было смысла. Вот что получилось… все мы теперь мертвецы. Наша семья погибла!