Книга Утомленное солнце. Триумф Брестской крепости - Валерий Белоусов

А бойцы красные, товарищи мои дорогие, в атаке меня телами заслоняли…

Только потом жалели все, что конники запаздывают, иначе, говорят, ни один бы фашист живым не ушел.

Ну, заканчиваю, с революционным приветом,

и. о. Командира 659-го стрелкового полка 155-й стрелковой дивизии РККА краском Клим Ворошилов».

Ниже кривых рукописных буковок — буковки попрямее, написаны красным карандашом. Резолюция:

«Старинову, немедленно!!!!!!! найти старого дурня и немедленно доставить в Штаб ЗФ. А не найдешь… нет, ты луТше НАЙДИ!!!! Л. Бери…» Дальше буковки заканчиваются — у Наркома сломался грифель.

«Буденный — наш братишка,

С нами весь народ!

Приказ „Носов не вешать

И смотреть вперед!“

Ведь с нами — Ворошилов,

Первый красный офицер!

Сумеем постоять за эсэссэр!!!»

«Логика русских меня потрясала. То они без боя, меланхолично, уступали важнейшую в стратегическом плане позицию (Shwer-punkt — Прим. пер.), то яростно защищали какую-то никому не нужную рощицу или деревеньку. А то — переходили в совершенно безумные контратаки!».

Фон Меллентин. «Тактика и вооружение на Восточном фронте». Том V, глава первая. «В русском плену»

23 июня 1941 года. 21 час 00 минут.

Лесная дорога Пружаны — Ружаны, между селом Хоревой и Смоляницей

Слово-то какое, Смоляница… Слышится в этом слове — вечный шум сосен. Закрой глаза и почувствуешь, как смолой и земляникой пахнет темный бор…

Тихая лесная деревня, на берегу медлительной Ясельды, в коричневые, настоянные на болотном торфе воды которой смотрится шатровая колоколенка чудом уцелевшей при поляках церковки Святого Николая Мирликийского. Видно, так крепко молились православные, что уберег крестьянский святой от разорения свой храм. А может, просто у панов руки не дошли до такого захолустья…

Солнце уже скрылось за вершинами сосен, окрашивая их золотом да охрой. И на песок, желтеющий в глубоких колеях, сразу легли глубокие синие тени.

Командир истребительного отряда НКВД тов. Корж сказал начальнику штаба истребительных отрядов области тов. Фрумкину:

— Дядя Фима, и черт ли нас сюда занес? Люди, вон, второй день воюют, а я — коммунист, еще ни разу по фашисту не выстрелил! Брожу по тылам, как писарь какой-нибудь!

— Да мы, Вася, с тобой и есть сейчас вроде писарей, или точнее — вроде колхозных учетчиков! — отвечал ему Фрумкин. — Слово есть такое — инвентаризация. Слыхал? Надо все села, деревни да маетки объехать, с людьми потолковать, понять — кто есть кто. Ну и определить, кто из них старостой будет, кто будет служить в полиции…

— При немцах? — с ужасом спросил Корж.

— При них, Вася, при них самых… — кивнул головой Фрумкин. — И выйдут их встречать с хлебом-солью наши люди. Так вот, наше дело, чтобы встречали их — именно они, НАШИ люди! Тогда и провожать немцев восвояси будет гораздо веселее! А насчет глуши — надо мыслить стратегически! Если немца с магистрали сбить, то попрет он на Барановичи через Пружаны, а потом на Ружаны, как раз через эти места. А мы его — мимо себя пропустим. С войсками регулярными драться — это дело Красной Армии. А наше дело стариковское, обозное… Кстати, кто это едет? Спроси-ка!

Навстречу запряженному в «заседательскую» бричку Воронку, бодро трусившему на Восток, неторопливо брела мохноногая лошадка, тянувшая телегу. На гороховом, с примесью вики, сене уютно устроился вислоусый дядька, опираясь спиной на пару полосатых мешков, в которых обычно на рынок возят немудреный сельский товарец.

— Дзень добрый, дядьку! — вежливо сказал Корж.

— И Вам не хвараць, люды добры…

— С видкеля будете?

— Та-а… калгасп «Червоний пахарь»… галава сельрады.

— И далече?

— Та-а… у Пружани… А вы кто, звиняйте, калы часом абидел, будете?

Корж достал из кармана красную книжечку. Дядька с вниманием изучил удостоверение, потом внимательно сверил фотографию с Васиным лицом и с удивлением, радостно сказал:

— Та-а… а я зразумел, шось ты букхалтер аль щетавод… с райфо… Так я ж да вас, хлопци!

И развязав бечевочку, высыпал на дно телеги из мешка целую кучу смятых казначейских билетов Госбанка С.С.С.Р. И рассказал изумленным чекистам любопытнейшую историю…

Началось все еще в середине мая. В сельский совет приехали на машине (с минскими номерами — подчеркнул председатель) двое в форме РККА. Показали удостоверения, честь по чести… и заключили официальный договор, с приложением круглой гербовой печати, о том, что «Управление особого строительства Западного Особого военного округа» нанимает на работу местных жителей для… Естественно, секретных работ на этом особом строительстве.

Хоть работ по летнему времени в колхозе «Красный пахарь» было предостаточно, да любит народ свою родную Армию, освободившую их от панского гнета… Да и платить обещали прилично… И платили. НАЛИЧНЫМИ!

И это первое, что председателя насторожило. Обычно, если, например, для Инженерного управления лес-кругляк заготавливали, так заключали договор с колхозом, перечисляли ему деньги на расчетный счет, а уж колхоз через своего счетовода деньги работникам выплачивал… И не в таких размерах! Гораздо скромнее…

А во-вторых, строить стали аэродром в глухом лесу. Ну, где чего строить — дело военное… Да только всем вокруг известно, что аэродромы строят зека, совершенно бесплатно…

Вот, у председателя кум в Пружанах в сильпотребспилку залез, ради шутки, бутылку «Столичной» выпил да и уснул на прилавке — теперь год будет на аэродроме в Кобрине лопатой махать. Потому как повесил на кума вороватый завмаг все свои недостачи.

Ну ладно… Построили крестьяне аэродром. А вчера слышат — гудят моторы…

Председатель в лес осторожно заглянул, а на росчисть садятся трехмоторные авионы… с крестами на крыльях… И выгружают солдат в серо-синем, мотоциклы, пушки маленькие-маленькие… Такие дела.[99]

— Мы деньги эти поганые собрали — да поехал я в Пружаны, в райотдел милиции…

— Дядя Фима, что делать будем? — встревоженно спросил у старшего товарища Корж.

— Ты, Вася, чем командуешь? А, истребительным отрядом! Вот и истребляй гадов! — решительно и совершенно спокойно ответил Фрумкин.

23 июня 1941 года. 21 час 10 минут.

Узловая станция Жабинка. Остановочный пункт № 80 магистрали «Брест — Москва»

Жабинка не горела. Она уже очень давно, еще прошлым утром, была сожжена. Почему очень давно? Время на войне идет совершенно по-другому.

Давным-давно прошли те времена, когда в уютном, салатово-зеленом вокзальчике коротали время пассажиры, следующие кто в Гомель, кто в Витебск, кто в Пинск, а кто и в самую Москву.