Книга Против ветра! Андреевские флаги над Америкой. Русские против янки - Владимир Коваленко

— Я не могу принять решения во вред кораблю. Если я мешаю командиру — должен просить о переводе. Потому — не извольте беспокоиться, ваше высокоблагородие. Я соглашусь с должностью, которую мне предложит посланник. А теперь — прошу извинения, мне нужно некоторое время поработать в моей каюте. Привести в порядок бумаги перед передачей корабля.

И вышел — из командирского салона, который только что перестал быть его салоном. Бирилев тяжело облокотился о стол, вздохнул. Не нужно быть провидцем, чтобы догадаться: он только что обрел очень неплохие шансы во благовремении получить под команду флотилию на Каспии. Если Алексеев не поймет…

Увы, до такого понимания годы, а пока — лампа горит всю ночь напролет, но наружу ничего не видно. Только шум вентиляции, только рука набрасывает статистику. Новый капитан должен понять, что за корабль ему достается! Собираются в столбики точки и палочки — отдельно парусники и пароходы, отдельно потопленные артогнем, затопленные и сожженные после сдачи, отпущенные после досмотра нейтралы, боевые корабли, отделавшиеся повреждениями, — и те, которым уйти не удалось. И, конечно, как венец славных дел — «Фландрия». Погибший французский броненосец назывался именно так. Новый тип, несколько месяцев как со стапеля. Погиб — нелепо и случайно. Его не добивали, гоняли транспорты. Тут тоже хорошо: часть вернулась в порты Мексики, по одному-два судна в каждый, часть попряталась на Ямайке или Мартинике, иные интернированы на Кубе. А броненосец… Просто удачное попадание, просто пожар, просто не смогли унять, просто не дошли до порта, просто рванули погреба, просто еще несколько сотен людей, и неплохих людей, ушли на дно. Алексеев поймал себя на том, что повторяет слова популярной в Чарлстоне песенки. Да, славно потрудились. А что натворит на этом крейсере настоящий командир, который действительно заслужил мостик? То-то! И хватит скулить…

Сколько ни жги лампу, даже вовсе не ложись — утро настанет. А с утра — передавать корабль. Прощальное построение. Рука — мертвая, словно кусок жести — к козырьку. Глаза сухие!

После такого и благообразная физиономия Эдуарда Андреевича Стекля кажется вполне отвратительной. Усы, сросшиеся с бакенбардами, сосульки редких напомаженных волос на невысокой лысине. То ли кит, то ли сом, то ли Наполеон времен Святой Елены. А еще — целый барон. Целых полгода, хотя знает — две недели. И крестик на шее появился.

— …с гибелью капитана Уэрты и ряда других, не менее достойных офицеров конфедеративный флот испытывает острый недостаток в специалистах. Потому они запросили русского посланника — то есть меня! — о возможности направления в их распоряжение русского морского офицера соответствующего ранга. Вы, капитан-лейтенант, отлично прижились в Чарлстоне, приняты высшим обществом Юга… Лучше вас никто не подойдет! Пора вам повидать Ричмонд.

Сначала, конечно, снова портной — пошить три комплекта парадной формы, про запас. Выкающие лейтенанты и мичманы, словно не один Корпус закончили. Как же — враг Линкольна на море номер один, легендарный пират. И шепотки: «Уж больно высоко прыгнул — и это только начало… Кажется, слухи не врут!» Право, неподцензурные газеты — зло.

Перестук колес по широкой колее. Вот интересно — почему у Конфедерации один стандарт полотна железной дороги, русский, а у Союза — другой, европейский? Строили-то еще во времена, когда были одной страной. И вот на тебе… Может, поэтому Джексон в Мэриленде и не удержался: все грузы для его армии приходилось перегружать по три раза. Зато Макклеллан попросту тянет за собой новую ветку с северной колеей. Патрули, опорные пункты, колючая проволока… Поезда с мортирами на платформах. И позиции, которые конфедератам приходится оставлять одну за другой — потому, что если останешься, тебя перетрут — спокойно, методично и без особых потерь. Скоро же отходить будет некуда… Армия упрется спиной в столицу!

В вагонах — все больше офицеры, возвращающиеся в части из отпусков и ранений. Пока поезд вдет по Южной Каролине, все хорошо. Но вот в окне замелькали названия станций Каролины Северной, а заодно и снежинки… Словно родиной повеяло! Как тут не выскочить на перрон? А заодно — размять ноги, подымить сигарой, отдохнуть от общества дипломатов-попутчиков. Ничего дурного Алексеев не ждал — кроме естественного любопытства по отношению к иностранному союзнику. Увы, американцы, что северные, что южные, плохо разбираются в иностранной форме. Даже натрезве. А уж с пьяных глаз…

— Ба, янки! При па-аго-о-онах!

Что тут сказать? Парень с одинокой шпалой на воротнике возвращается в действующую армию. Доживет ли до следующего отпуска? Почему бы и не выпить на дорогу доброго кукурузного виски, которое по сути — дрянной самогон? Теперь вот теребит висящую поперек живота кобуру. Хорошо, он не один, так что друзья ему мешают.

— Джонни, это моряк…

— Это моряк-я-а-анки! Дже… — запнулся, но выговорил точно, не как черные слуги: — Дже-н-т-л-ме-ны, вам не видно? Паго-о-ны!

— Джонни, это русский моряк…

— Да хоть китаец… Я-а-а-анки всех гребут! Немцев, например… Отпустите, дже-н-т-л-мены. Не буду стрелять! Сдадим шпиона ополчению? Пусть повесят! Хоть душу отведут.

Ну, кобуру оставил в покое, и ладно.

— Джонни, русские за нас.

— За нас только мы… Если ты за нас, ты из какого штата?

Что ж, на этот вопрос можно и ответить.

— Капитан-лейтенант Алексеев… Южная Каролина, Чарлстон. А вы, второй лейтенант, откуда?

Знакомый акцент приводит пьяного в чувство.

— Точно, их говор. С них все началось… Четыре года назад! «Защитим южную сестру», «встанем рядом», «права штата»… И где теперь права штата, если ополчение гонят в Виргинию без приказа губернатора? Эх… И все-таки погоны, капитан ты или лейтенант, сними. Северная штучка.

Только тут подскакивает сопровождение — ловкий человек в цивильном сюртуке, поношенном ровно настолько, чтоб не принимали за шпиона с Севера. Да и колокол предупреждает о скором отправлении. Пора в вагон.

Барон Стекль не склонен принимать произошедшее как шутку.

— Похоже, это повод для беседы с нашими союзниками. Впрочем, в Ричмонде умеют отличить иностранцев от северян.

В столице, от перрона, — расписание: визит к морскому секретарю, аудиенция у президента, приемы, приемы, приемы… Голова кругом, но где же дело? Не считать же таковым награждение очередным изобретением союзников, Морским венком. Но это, наверное, расскажет мистер Мэллори. На описание Берты — похож. Разве говорит — вовсе не так, как пишет: вместо рубленых фраз окатистые, вместо лаконичности велеречивость. Или это дань дипломатии? Точно, после первых комплиментов язык становится проще — но речь вовсе не заходит о задании! Руководитель всея Южного флота спрашивает:

— Вы сейчас из Чарлстона. Как там мисс Уэрта? Еще не собралась за вас замуж?

Хорошо, руки заняты, а то б вышел международный скандал. А так… проколоть пахучую кубинскую красавицу с одного конца, отрезать с другого. Старательно полыхать дымом. И — тактика готова.