Книга Страстное желание - Николь Джордан

– Да. Впрочем, французы умеют делать вино, не так ли? Она подняла на него глаза, не зная, почему он упомянул французов. Подозревал ли он ее в вероломстве? Или он намекал на контрабандный промысел Грея? В глазах Лусиана безошибочно угадывалось желание, но в них было что-то еще, тщательно скрываемое. Она поежилась.

– Ты замерзла? – спросил Лусиан.

– Я надеялась, что вы меня согреете.

Бринн увидела, как глаза его потемнели – провокация ее сработала. Впервые в жизни она мысленно поблагодарила ту цыганку, заклятие которой сделало ее чары неотразимыми для мужчин. В этой игре все средства были хороши. Если она решила сыграть на похоти Лусиана, то сейчас не время для щепетильности, ибо, несмотря на всю очевидность того, что он испытывал к ней плотское влечение, сегодня он был явно не настроен, заниматься с ней любовью.

– Может, ты помешаешь, уголья в камине, а я пока задерну шторы? – сказал он.

Бринн, кивнув, подошла к камину, а Лусиан, повернувшись к ней спиной, направился к одному из окон. Бринн опустилась на колени перед камином. Нагое тело обдало жаром. Жаль, что этот жар не способен растопить лед, что терзал ее сердце.

Оглянувшись через плечо, она наблюдала за тем, как Лусиан задергивает шторы. У последнего окна он остановился и, глядя вдаль, глотнул вина. Бринн испытывала некоторую растерянность. Как именно должна была она его отвлекать, пока от выпитого зелья его не потянет в сон?

Приняв решение, Бринн поднялась с колен и направилась к Лусиану, остановившись у него за спиной. Там, за окном, низко над горизонтом висела луна, частично закрытая тяжелыми тучами. Холодный серебристый свет струился в окно. С моря дул холодный ветер. Внизу шумел прибой.

Подходящая ночь для злодейства.

Но здесь, в спальне, было тепло и тихо.

– Вы все еще сердитесь на меня? – пробормотала Бринн, пытаясь завладеть вниманием Лусиана.

Он задернул шторы и повернулся к ней. Невольно она скосила глаза на бокал, в котором теперь осталась лишь треть от того, что она налила. Она почувствовала громадное облегчение, но на этом ее задача не исчерпывалась – она должна была доиграть свою роль. Нельзя было останавливаться, пока Лусиан не уснет крепким сном.

Наклеив на лицо обворожительную улыбку, она опустила палец в вино и провела им по нижней губе Лусиана.

– Как мне усмирить ваш гнев, Лусиан?

– Я думаю, ты знаешь, любовь моя.

Она опустила взгляд туда, где ткань бриджей натянула мощная эрекция, и почувствовала, как тело ее немедленно откликнулось знакомой дрожью предвкушения и восторга. Может, Лусиан и злился на нее, но он ее хотел.

Исполненная решимости еще сильнее возбудить его, Бринн с искушающей медлительностью скользнула рукой за пояс бриджей. Лусиан никак не отреагировал на её провокацию. Тогда она взяла бокал из его рук и поставила его на столик рядом со своим бокалом. И тогда она начала расстегивать пуговицы застежки.

Кровь уже гудела в ее ушах, когда она расстегнула его бриджи. Он был тверд и так трогательно вздрогнул, когда она к нему прикоснулась. Дразня Лусиана улыбкой, она обхватила его пульсирующий член ладонью и опустилась на колени.

Подняв глаза на Лусиана, Бринн увидела, что он сжал зубы. Он все еще был зол на нее и в то же время предельно возбужден.

Осторожно поглаживая член подушечками пальцев, Бринн прижалась к нему губами и лизнула мраморно-гладкую кожу. Лусиан вздрогнул, когда она поцеловала его, и Бринн, как это всегда бывало, когда она вот так ласкала его, испытала знакомое эротическое возбуждение.

Она чувствовала, как Лусиан замер от наслаждения под ее ласками. Сейчас он явно едва справлялся с собой.

Она пробовала на вкус его бархатисто-гладкую кожу, лаская самую интимную часть его естества. Лусиан научил ее тому, что она сейчас делала, – научил искусству плотской любви. Он показал ей, как ублажать плоть.

Бринн чувствовала, что он дрожит, но продолжала все сильнее его возбуждать, на этот раз в игру включились зубы. Когда Лусиан застонал, она почувствовала себя на вершине триумфа.

– Я делаю вам больно? – спросила она, дразня его улыбкой.

– Да, – хрипло ответил он, – Очень больно.

– Так мне прекратить?

– О нет, сирена.

Когда губы ее вновь скользнули по нему от основания к головке, Лусиан погрузил пальцы в ее волосы и сжал ее голову. Дыхание его было хриплым и сбивчивым. Он всегда хотел ее с неистовой силой, и она сейчас безжалостно этим пользовалась.

Когда Бринн подняла глаза и посмотрела на мужа, она знала, что глаза ее так же затуманены страстью, как и его.

– Лусиан, – выдохнула она, и он не выдержал.

Резким движением он поднял ее с колен и прижался губами к ее губам. Губы его были горячими и влажными. Он овладел ее ртом, и она, закинув руки ему за шею, обвила ногами его талию.

Он отнес ее на кровать, опустил на шелковые простыни и лег на нее. Но, приподнявшись на локтях, лежа между ее раскинутыми ногами, он вдруг замер, глядя ей прямо в глаза.

Лицо его было невероятно красивым: черты, сведенные желанием и… болью? Когда он накрыл ладонью ее горло, Бринн заметалась под ним, гадая, почему он медлит.

– Пожалуйста… Я хочу вас, Лусиан, – хрипло прошептала она.

И он сделал то, о чем она его молила, вошел в нее.

Бринн была более чем готова принять его. С жадностью она обвила его ногами, прижимая его к себе, когда он раз за разом вонзался в нее, в ее жаркую пульсирующую плоть. Она крепко обняла его за шею, открываясь ему навстречу, желая принять его в себя как можно полнее, как можно глубже, наполнить себя им.

Пламя переросло в пожар, грозный, сжигающий все на своем пути, Лусиан застонал, и тело его сжалось в конвульсиях, когда он излил семя глубоко в ее тело. И в этот момент лоно ее сжалось в спазме, потом еще и еще, и мир раскололся на сотни блестящих осколков, и из горла вырвался крик, а из глаз полились слезы.

Бринн поняла, что плачет, лишь, когда буря ее оргазма пошла на спад. Любовь ее, крепко приправленная болью, надрывала душу.

Они лежали в обнимку и никак не могли отдышаться. Никогда еще их соитие не было таким бурным, таким… мучительным.

Лусиан прижался губами к ее голове, и у Бринн надорвалось сердце. Когда он приподнялся, она почти непроизвольно обняла его крепче, словно боялась отпустить от себя. Лицом она уткнулась в его плечо. Она не хотела, чтобы он видел ее слезы. Господи, как она его любила! И какой мукой было знать, что ее любовь может принести ему смерть.

Она еще долго лежала так, мучимая угрызениями совести, жалея его, жалея себя. Если бы только она могла не предавать его. Если бы только она смогла сохранить свое сердце неприступной твердыней. Если бы она не вышла за него замуж… Зачем она вышла за него замуж!