Книга Мельница желаний - Анна Гурова

Говорят, в землях саами ночь длится всю зиму. Ильмо казалось, что такая ночь пришла и для него. Он пытался двигаться, чтобы разогнать по жилам кровь, и тогда холод отступал, но вскоре снова возвращался. Потом Ильмо из последних сил стучал в крышку ледника и кричал, пока не охрип. А тем временем пропахший рыбой лед понемногу сосал из него тепло и вместе с ним жизнь. Потом Ильмо стало все равно. Он съежился на нижней ступеньке и вскоре заснул. И больше холод его не мучил.

…Ильмо снилось, что он стоит на берегу лесной реки и глядит в черную воду. А оттуда, из темных глубин — вроде и близко, но не дотянешься, — смотрят на него покойные отец и мать.

— Вышли бы! — позвал их Ильмо.

Но родители только качали головами, грустно глядя на сына. Ильмо пригляделся и увидел, что их тела оплетены водорослями, которые удерживают их под водой. Вдруг рядом раздался всплеск, словно кто-то ударил по воде веслом, и родители Ильмо скрылись в черной придонной мути. Ильмо поднял глаза и увидел, как по темной воде плывет огромный белый лебедь. «Оборони меня, Ильматар! — ужаснулся Ильмо. — Да это же Манала, река мертвых! Прочь отсюда!» Но не мог сделать ни шага — только смотрел, как по черной воде разбегаются узоры льда, сплетаясь в морозную паутину. С беззвездного неба полетели редкие снежинки. Каждый вздох обжигал, до того студеным стал воздух.

И тут откуда-то сверху полился свет — холодный, многоцветный. Ильмо поднял голову и увидел в черном небе радугу. А на радуге сидела девушка и пряла облака. Ее платье было как будто соткано из снега, а лоб, грудь и пояс украшали луна и звезды. Завидев Ильмо, девушка перестала прясть и наклонилась. Глаза у нее были без зрачков, как два черных камня. По глазам Ильмо и узнал ее. Это была та самая девушка-тун, которая помогла ему во Вратах Похъёлы.

— Ах! — вскрикнула вдруг девица, и через несколько мгновений рядом с Илмо упало золотое веретено с намотанной на него белоснежной пуховой пряжей. — Обронила, неловкая! Как бы мне теперь его достать?

Ильмо подумал, нагнулся, поднял веретено — оно было теплым и почти невесомым — и протянул наверх.

— Бери!

Девушка засмеялась и наклонилась, протягивая руку за веретеном. Ее пальцы коснулись руки Ильмо. Мгновение — и она стоит рядом с ним и благодарит его за помощь, а ни радуги, ни потока Маналы нет и в помине — только пахнущая рыбой темнота ледника.

— Веретено пусть пока побудет у тебя, — раздался из темноты хрустальный голосок девушки. — Погрей об него руки, что ли, а то совсем посинел. Надо же, в такую жару…

Только тут Ильмо понял, что ему тепло. Может быть, он уже умер? Потихоньку прижал руку к груди — сердце билось…

— Как ты сюда попала?

— Куда — «сюда»?

Понемногу Ильмо различил перед собой два слабо светящихся зеленоватых глаза. Она-то его видела прекрасно, можно не сомневаться.

— Ты о Манале или об этой вонючей яме? Я и не там, и не там. И ты тоже. Считай, что к тебе пришел дух.

— Но я почувствовал твое прикосновение!

— А, не обращай внимания! Обычное похъёльское колдовство.

— Но твой брат так никогда не делал.

— Рауни много чего не делал, не знал и не умел, — хмыкнула девушка. — Его всегда занимали только боевые руны. А наша магия на них, ой, не заканчивается…

— Ты знаешь, что он умер? — спросил Ильмо, чтобы сразу определиться. — Это я его убил!

— Знаю.

Голос юной чародейки прозвучал вполне равнодушно.

— Что-то ты не очень печалишься о брате, — не удержавшись, поддел ее Ильмо.

— Он сам виноват. Рауни заслужил смерть за свое бестолковое поведение. Считал себя самым сильным, любил поиграть с Калмой — да еще и других в свои игры втягивал. Я и раньше знала, что он теряет голову от обрядов на крови — рано или поздно этим бы и кончилось…

Ильмо промолчал, а про себя подумал: «Одно слово — нелюди…»

— Ты не думай, в детстве мы с братом друг друга любили, — добавила девушка, словно прочитав его мысли. — Но знаешь, есть такая традиция — родом Ловьятар всегда правят женщины. Нет, порой вставали во главе рода и мужчины, но они как-то… не заживались.

— Ого! — пробормотал Ильмо, вглядываясь в два зеленоватых пятна. Похъёльская красотка предстала перед ним в совсем ином свете. — Так вот почему ты помогла мне во Вратах Похъёлы!

Он уже мог различить расплывчатые очертания лица. Колдунья улыбалась.

— Знаешь, что я тебе посоветую, Ильмаринен? Надо непременно уничтожить тело Рауни. Сжечь и прах развеять, чтобы он исчез бесследно. Если, конечно, еще не поздно. Ты не представляшь, что может устроить мать в горе, когда узнает о его смерти. А особенно о том, что его убил ты.

— Ты и об этом знаешь?

— Я же за тобой слежу. Ты не забыл наш прошлый разговор? Было предсказано рождение героя, и есть подозрение, что он — это ты. Ну как, ты разобрался, что в тебе такого особенного?

Вопрос был задан так небрежно и вскользь, что Ильмо даже усмехнулся.

— Если и разобрался — почему я должен тебе рассказывать? — так же небрежно ответил он.

— Верно, — согласилась колдунья. — Скоро ты замерзнешь в этой норе и отправишься к Мане со всеми своими тайнами.

— И ты тоже никогда не узнаешь, из-за чего разгорелся весь этот сыр-бор, — парировал Ильмо.

Мгновение они высматривали друг друга в темноте, а потом рассмеялись.

— Давай я попробую угадать, — сказала девушка. — Дело в крови, верно?

— Если знаешь, так зачем спрашивать?

— Ага, значит, я попала в цель! Опять эта кровь богов! Она уже много веков не дает матери покоя. Древние сказки! Все же знают, что кровь потомков Калева никого не делает бессмертным, — во мраке блеснули мелкие хищные зубки. — Уж проверяли много раз. А до самого Калева попробуй доберись…

Чародейка замолчала — видно, думала.

— Наверно, мать разузнала о крови что-то еще. И перед отправлением рассказала своему любимчику Рауни. Он, конечно, решил сначала проверить сам и напал на тебя в лесу… И разумеется, отравился, ибо дурак. А потом он через Изнанку завел тебя в Пасть — зачем? В этом был какой-то умысел…

Девушка снова задумалась.

— Слушай, может, ты обдумаешь это на досуге, а потом мне расскажешь? — предложил Ильмо. — Мне что-то спать захотелось.

Из темноты донеслось хихиканье.

— Беспечен, словно бессмертный бог! Ты стоишь на берегу Маналы, охотник! Ее черные воды уже лижут твои сапоги, а ты говоришь мне «приходи потом»? И даже не попросил меня спасти тебя, вытащить отсюда, — в голосе девушки слышались и насмешка, и невольное восхищение. — Отважен ты или глуп? Давай-ка сюда веретено — там за тобой пришли…

Ильмо протянул ей горячий моток облачной пряжи, и в тот же миг на него пахнуло холодом, словно вышел зимой на мороз из натопленной избы.