Книга Князь Тишины - Анна Гурова

Я промолчала. А что тут скажешь – все ясно. Оправдываться не хотелось, и Катьку мне все равно было не жалко. Представься мне вторая попытка, я поступила бы точно так же.

– Ты, конечно, скажешь, что не знала, не хотела и все такое, – продолжала Эзергиль. – Поэтому тебе и дается шанс. Пока Катька лечится, все делают вид, что ничего не случилось. Кстати, вопрос: куда ты девала демона после разгрома Дома Эшеров?

– Никуда, – пожала я плечами. – Сам ушел.

Иван ядовито расхохотался. Меня внезапно охватила ярость, которую с трудом удалось подавить. «Да ты просто завидуешь, – злобно подумала я. – Тебе-то ни в жизнь такого классного демона ни создать, не вызвать. Играй в свои куклы и помалкивай».

Эзергиль взглянула на меня в упор. «Чего это у нее лицо сегодня такое застывшее? – мельком удивилась я. – С тональным кремом переборщила, что ли? »

– Никогда так больше не делай, – тихо сказала она.

– Так не буду, – послушно согласилась я.

– Я это говорю ради твоего же блага.

Я промолчала.

– Ой, нарвешься! – покачала Эзергиль головой. – Жалко ведь, глупую! Ну чем тебе Катька не угодила? Что за нелепая ненависть? Да, характер у нее сложный. Да, она тебя вначале не оценила и поплатилась. Всё, теперь вы квиты. Успокойся и займись делом. Вы с ней еще подружитесь.

– Да что ты ее уговариваешь? – злобно крикнул Иван. – Она тебя вообще не слушает…

Я подняла руку, жестом заставив его замолчать. Внезапно я поняла, что тут происходит.

– Знаешь, почему ты сегодня озверел? – громко и спокойно произнесла я. – От страха. Ты боишься, что я сделаю с твоими игрушечными государствами то же самое, что с Домом Эшеров. И Эзергиль боится, поэтому и уговаривает меня мириться с Погодиной. И Антонина меня боится…

– Ну, глупая! – протянула Эзергиль. – Совсем мозгов нету!

– На тебя я не обижаюсь, – свысока ответила я. – Так я решила. Но могу и передумать. А теперь замолчите и не мешайте мне. Я буду работать.

Иван попытался что-то вякнуть, но я повернулась к нему спиной и села на свое место у верстака. Прикрыв глаза, надела плеер и начала вытряхивать из сознания лишние мысли. Рядом скрипнула табуретка.

– Музыкальные ассоциации, да? Что там у тебя, Крис Ри? А чего такое старье?

– Отвянь, – сонно произнесла я.

– Разве я что-то делаю? – вкрадчиво спросила Эзергиль. – Просто сижу.

Я совсем закрыла глаза. Внутри уже образовалась привычная пустая, звонкая тишина. Теперь я была уже вне досягаемости. Я могла двигаться в любом направлении. В нужный момент подключилась музыка. Это такое задание, для развития воображения: включаешь музыку и запускаешь фантазию. Иной раз вылезают поразительные вещи, какие в здравом уме не сотворишь.

…Темная затхлая комната, где пыль не трогают годами. Окно, завешенное плотными грязными шторами. Лицом к окну стоит инвалидное кресло. Старик, больше похожий на труп, – кажется, он врос в это кресло, оно часть его беспомощного дряхлого тела. Ему уже все равно, в какой он комнате, в каком он теле. Он на три четверти на том свете. Когда-то он был живым и молодым. Теперь он хочет только одного – чтобы открылось окно. Но открыть его некому. Ведь для этого надо встать с кресла. А его время уже истекло.

Да – он может так и умереть в своей комнате, не увидев неба. И тогда он проведет там вечность. От него уже ничего не зависит. Конечно, он рассчитывает на награду за прошлые заслуги. Он надеется, что былые страдания должны когда-нибудь компенсироваться, хотя бы по закону равновесия. В конце концов он, как ребенок, хочет, чтобы его пожалели и выпустили. Но его время кончилось. Здесь, сидя в инвалидном кресле перед закрытым окном, он не имеет права даже просить.

Я думаю, может, их двое? Один вечно сидит в кресле и ждет. Когда бы я ни заглянула в эту затхлую комнату, он всегда будет сидеть там. И это тоже справедливо. А другой вдруг почувствовал на губах вкус меда и увидел свет. Ослепляющий свет, острый, как лезвие меча, которым разрезали штору сверху донизу. Когда его глаза привыкнут к свету, он увидит, что за окном – зеленая долина, а над ней радуга. И тогда он встанет с кресла, расправит плечи и шагнет вперед.

– А может, и не шагнет, – раздался у меня в голове насмешливый голос Эзергиль.

– Не мешай, – еще не поняв, что случилось, огрызнулась я.

– Знаешь, почему не шагнет? – не обратив внимания на мою реплику, продолжала Эзергиль.

Теперь я ее разглядела. Мы стояли друг против друга по обе стороны инвалидного кресла, как ангелы смерти. Старик нас не видел. Его слезящиеся глаза были прикованы к полосе света между шторами. Эзергиль улыбнулась мне, взмахнула рукой, и свет за окном начал меркнуть.

Тут до меня дошло: Эзергиль каким-то образом пролезла в мою реальность. Мало того, она еще и пытается ею управлять! И у нее, кажется, получается…

– Знаешь, почему он останется здесь? – повторила Эзергиль. – Потому что ему некуда идти. За окном ничего нет. Гляди.

Она отдернула штору. Полоса света исчезла. Пропала радуга, так и не появившись. Ни солнца, ни зелени. Только голая равнина, темнота и тишина. И тихо посвистывает ветер.

– Да хватит мне мешать! – сердито крикнула я. – Как ты сюда вообще попала?

Эзергиль подошла к старику и легко подняла его за плечо. Морщинистое лицо старика скривилось в жалобной гримасе, тусклые глаза беспомощно забегали в поисках погасшего окна.

– Что тут за мумия к креслу прилипла? – брезгливо произнесла Эзергиль и толкнула старика. Коснувшись пола, его тело мгновенно рассыпалось и смешалось с многолетним слоем пыли. Эзергиль растерла тапочком контуры его фигуры и присела на подлокотник инвалидной коляски.

– Это к вопросу о том, кто кого боится, – небрежно сказала она. – Попробуй меня отсюда выставить. Попробуй сделать мне хоть что-нибудь. Ты не думай, никаких обид. Я буду просто здесь сидеть.

– Лучше уходи, – угрожающе сказала я. – Смотри, пожалеешь!

Эзергиль пожала плечами и принялась болтать в воздухе ногой.

– Я – единственное препятствие, стоящее между тобой и зачетом. Не получишь зачета – вылетишь из мастерской. У тебя ведь и так хвостов предостаточно.

– Последний раз предупреждаю!

Поганка Эзергиль не соизволила отреагировать.

Я чувствовала себя злой и растерянной. Мании величия у меня все-таки не было, и я отдавала себе отчет, что самостоятельно мне с Эзергилью не справиться. Но, после того что я сегодня наговорила, надо было обязательно что-то предпринять, чтобы не опозориться окончательно, – на что Эзергиль, конечно, и рассчитывала. Я начала с простого: попыталась восстановить пейзаж за окном, а там уж видно будет. Но Эзергиль мигом отследила и пресекла мое намерение. Меня охватил полный физический и ментальный паралич, в голову словно ваты напихали. Поединок двух воль закончился в считанные секунды; его единственным результатом был усилившийся снаружи ветер. Я стояла перед Эзергилью совершенно беспомощной. Через несколько мгновений я с ужасом осознала, что она пытается пролезть в мои мысли.