Книга Габриэла, корица и гвоздика - Жоржи Амаду

Атаулфо Пассос смущенно молчал. Голос полковника дрожал, это был голос старика, жить которому осталось недолго:

— Не думайте, я не против того, чтобы кое-что изменить или что-то сделать заново. Но к чему же эта отчаянная спешка, будто мы живем последние дни? На все свое время. — Перед Пассосом снова был хозяин края, непобедимый Рамиро Бастос. — Я не жалуюсь. Я привык к борьбе и не боюсь ее. Сеньор Мундиньо, думает, что Ильеус начал существовать с того дня, когда он сюда приехал. Он хочет зачеркнуть вчерашний день, но этого никому не дано. Он потерпит страшное поражение и дорого заплатит за эту авантюру… Я его вобью на выборах, а потом выставлю из Ильеуед. И никто мне не помешает.

— В эти дела, полковник, я не вмешиваюсь. Единственное, чего я хочу, это разрешить вопрос выборов в Ассоциацию. Зачем же вовлекать ее в ваши споры? Ассоциация, безусловно, должна стоять выше политики, она занимается только коммерческими проблемами. Если она станет служить политическим интересам, ее понесет по течению. К чему сейчас тратить силы на эту ерунду?

— А что вы предлагаете?

Атаулфо Пассос объяснил. Полковник Рамиро Бастос слушал его, положив подбородок на палку, тонкое, морщинистое лицо было чисто выбрито, в глазах блистали огоньки гнева.

— Ну что ж, я не хочу, чтобы говорили, будто я погубил Ассоциацию. К тому же я очень ценю ваши заслуги. Не беспокойтесь, я сам все скажу куму Малуфу. Но права у обоих вице-президентов будут абсолютно равные? Не получится так, что один будет подчинен другому?

— Ни в коем случае. Спасибо, полковник.

— Вы уже говорили с этим сеньором Мундиньо?

— Пока нет. Сначала я хотел выслушать вас. — Он может не согласиться.

— Если вы, хозяин города, согласились, так почему же он откажется?

Полковник Рамиро Бастос улыбнулся, он по-прежнему был первым.

Так Насиб оказался четвертым секретарем Коммерческой ассоциации Ильеуса, а значит, товарищем Атаулфо, Мундиньо, Малуфа, ювелира Пимента и других влиятельных людей, в том числе и Маурисио Каиреса и капитана.

Немало потрудиться пришлось Атаулфо Пассосу и над решением вопроса о кандидатуре официального оратора. Нелегко было убедить капитана согласиться на пост библиотекаря, который стоял последним в списке. И разве капитан не был официальным оратором в кружке имени 13 мая? Тогда как Маурисио Кайрее не занимал этого поста ни в одном обществе. Но надо было иметь в виду значительные ассигнования; Отпущенные на библиотеку, поэтому именно капитан, обладавший достаточной эрудицией, как никто другой, смог бы выбирать и приобретать книги. Эта библиотека стала бы тогда публичной городской библиотекой, куда молодежь и старики приходили бы просвещаться, так как она будет открыта для всего населения Илъеуса.

— Но помилуйте! А Жоан Фулженсио, а доктор, они же весьма достойные люди…

— Но они не кандидаты. Доктор вообще не член Ассоциации, а наш дорогой Жоан Не соглашается ни на один пост… Нет, кроме вас нам некого назначить. Вы лучший оратор в городе.

Праздник в честь новоселья и избрания нового правления Ассоциации удался на славу. Во второй половине дня в большом зале, занимавшем весь первый этаж, где должна была разместиться библиотека, состоялись торжественные собрания (на втором этаже расположились различные отделы и секретариат).

Вступление на пост новых членов правления было отмечено речами и шампанским. Специально для этого случая Насиб сшил новый костюм. Яркий галстук, до блеска начищенные башмаки, брильянт на пальце — он ничем не отличался от полковников, владельцев фазенд.

Вечером состоялся бал с буфетом, который организовал Насиб (Плинио Араса распространял повсюду слухи, будто Насиб использовал свой пост, чтобы заработать побольше, но это была клевета). В буфете был богатый ассортимент закусок и любые напитки на выбор, кроме кашасы. На стульях вдоль стен сидели девушки; мило улыбаясь, они ожидали приглашения на танцы. В ярко освещенных комнатах второго этажа дамы и их кавалеры, оживленно беседуя, поглощали сладости и закуски Габриэлы; все решили, что даже в Баие никогда не бывало такого изысканного праздника.

Оркестр из «Батаклана» играл вальсы, танго, фокстроты, военные польки. В этот вечер в кабаре не танцевали, потому что все полковники, коммерсанты, экспортеры, молодые торговцы, врачи и адвокаты собрались в Ассоциации. Кабаре пустовало, лишь несколько сонных женщин напрасно поджидали клиентов.

В зале для танцев старухи и молодые женщины шепотом обсуждали наряды, драгоценности и украшения присутствующих, сплетничали о романах, предсказывали свадьбы. Прекрасное вечернее платье Малвины, выписанное из Баии, произвело скандальное впечатление и было всеми осуждено. Ни для кого в городе уже не было секретом, что инженер, приехавший исследовать бухту, женат, хотя с женой не живет. Знали и то, что она неизлечимо больна и заперта в психиатрической лечебнице. Но это ничего не значило, все равно он не имел права ухаживать за девушкой на выданье. Что он мог предложить ей, кроме бесчестья? В лучшем случае она стала бы объектом городских сплетен, поскольку ему никогда не удастся вступить в новый брак. Тем не менее Малвина и инженер не расставались, были самой неразлучной парой на балу и не пропускали ни одного танца. Ромуло танцевал аргентинское танго даже лучше, чем покойный Осмундо. Малвина, с порозовевшим лицом, на котором сияли прекрасные глаза, казалось, грезила наяву, она как пушинка порхала в сильных руках инженера. Шепот пробегал по рядам женщин, сидевших вдоль стен, поднимался по лестницам, полз по комнатам. Дона Фелисия, мать Ирасемы, темпераментной шатенки, любившей флиртовать у ворот дома, запретила дочери дружить с Малвиной. Учитель Жозуэ пил все вина подряд и говорил нарочито громко, изображая полное безразличие и бурное веселье. Звуки музыки замирали на площади, но все же проникали в окно Глории, лежавшей с полковником Кориолано, который приехал, чтобы присутствовать на дневном торжестве. На балы он не ходил; это, говорил он, для сопляков. Он предпочитал развлекаться в постели Глории.

Мундиньо Фалкан спустился в зал. Дона Фелисия подмигнула Ирасеме, тихонько шепнув ей:

— Сеньор Мундиньо поглядывает на тебя. Наверно, хочет пригласить.

Она едва не толкнула дочь в объятия экспортера.

Разве найдешь во всем Ильеусе лучшую партию? Экспортер какао, миллионер, политический лидер и к тому же холостяк. Да, холостяк.

— Вы мне окажете честь? — склонился в поклоне Мундиньо.

— С удовольствием…

Дона Фелисия приподнялась, приветствуя молодого человека.

Пышнотелая Ирасема, томная и кокетливая, прижалась к Мундиньо, тот, почувствовав прикосновение груди и бедра, осторожно сжал девушку в объятиях.

— Вы королева бала, — сказал он.

Ирасема прижалась еще сильнее и ответила:

— Бедняжка я… Никто на меня не смотрит.

Дона Фелисия улыбалась, сидя на своем стуле; в конце года Ирасема завершит обучение в монастырской школе, пора подумать о ее замужестве.