Книга Собака и волк - Пол Андерсон

II

Случилось это за Адриановым валом. Отряд попал в засаду, когда Грациллоний шел со своими людьми в разведку. Римлянам удалось добраться до вершины горы, но варваров было слишком много, и перед гибелью у центуриона оставалась единственная надежда — прихватить в преисподнюю как можно больше врагов. Внизу ликовал противник, а Грациллоний, глядя сверху на разрисованные тела, думал, куда же ушли прожитые им годы.

К счастью, шум услышали оказавшиеся неподалеку воины из шестого легиона. Группа эта, под командованием Друза, быстро пришла на помощь. Над вереском взвился римский штандарт, прорычала труба, полетели стрелы. Грациллоний с людьми вышел из окружения.

И опять он стоит на возвышении, и снизу смотрит на него Друз, однако в этот раз освобождения ждать не приходится ни тому, ни другому. Сейчас у них даже нет и врагов, которых можно уничтожить. Куда же все-таки ушли прожитые им годы?

Солнце в этот ярмарочный день светило ярко. По голубому небу проносились легкие облака. Накануне прошел дождь, и ветер морщил лужи и раскачивал деревья, безжалостно срывал с них красные, желтые, коричневые листья. Летели на зимовку последние перелетные птицы. Крики их были так же холодны, как и осенний воздух. Весь мир, казалось, куда-то уезжает. «И правильно делает», — думал Грациллоний.

Отсюда, с верхней ступени крыльца, он смотрел на людей. В поле зрения его попадало то одно, то другое лицо, и сердце его каждый раз вздрагивало, как щит от удара.

Там были бывшие его советники, аристократы из Иса — Рамас Тури (он сейчас представлял ремесленников), Хилкет Элиуни (от возчиков); длинноусый, покрытый татуировками Боматин Кузури (от моряков). Рядом с ними — Амрет Танити, бывший капитан гардемаринов, а ныне землепашец (что его чрезвычайно угнетало); Осрах Картаги, металлург, из последних сил старавшийся не утратить природной веселости. Маэлох с Терой стояли в первых рядах, а рядом с ними — Кэдок Химилко. (Половина души его была сейчас дома: в этот час Юлия рожала их первенца.)

Они верили своему королю. И другие — тоже. У Грациллония появились сейчас переселенцы — Веллано из Бретани, Ривал из Британии и другие. Он заметил Бэннона, старосту из Дохалдуна с приятелем из Озисмии. Даже многочисленные аквилонцы застыли в ожидании.

Некоторые люди отсутствовали, и Грациллоний не знал, жалел ли он об этом. Нимета скрывалась в своем языческом уединении. Эвирион, если только он жив, сейчас на севере. Руфиния тоже не было. Маэлох отвез его в Муму. Там он будет несколько месяцев заниматься сбором информации о Ниалле Девяти Заложников. Пригодится ли теперь все это?

Бакка шепнул на ухо Грациллонию:

— Предлагаю начать.

Грациллоний кивнул. Прокуратор выпрямился. В своей тоге он похож был на мраморную колонну. Интересно, наблюдает ли сейчас Руна из окна за тем, что происходит? Без сомнения. С прокуратором она была чрезвычайно любезна, ловила каждое его слово. Грациллоний старался не быть дома. Ездил верхом, колол дрова, работал в мастерской.

Ладно, пора кончать. Он поднял правую руку. Наступила мертвая тишина. Голос его загремел над толпой.

Он даже удивился, что далось ему это легче, чем он предполагал.

— Народ Конфлюэнта… — Надо говорить по-латыни: Бакка не знал ни языка Иса, ни галльского, и жители Аквилона их не знали… Империя собирается взять под жесткий контроль всю эту область. — Я имею честь представить вам прокуратора вашей провинции…

Вроде бы он сказал то, что положено.

— …Я решил сам сообщить вам эту новость, ведь вы все меня знаете…

Они должны услышать все от него.

— Радуйтесь! Император Гонорий милостью своею соблаговолил принять нас в свои ряды и сделать римлянами. Согласно изданному им закону, все мы, мужчины, женщины и дети, бывшие ранее жителями федерации Иса, стали теперь полноправными гражданами Рима.

Крики. Стоны. Несколько радостных восклицаний. Остальные ошеломленно молчали. «Давай же, давай, привлеки их внимание, держи в руках».

— Я больше не трибун. Титул этот утратил значение…

Вряд ли это так.

— Само собой, я и не король, да и никто теперь в нашей республике королем быть не может. Так что прошу больше так ко мне не обращаться. Не смущайте меня и не нарушайте закон…

Маэлох на глазах у прокуратора плюнул на землю.

— Я назначен куриалом Аквилона и должен нести особую ответственность за тех граждан, кто жил ранее в Исе. Согласно распоряжению губернатора Глабриона, нашим трибуном является Апулей, но и у меня перед вами много обязанностей: сбор налогов, поддержание порядка, надзор за соблюдением законов, розыск сбежавших рабов и возвращение их бывшим владельцам, так как с живущими в лесу нарушителями закона поддерживать отношения запрещается, правительство намерено избавить от них Арморику. Мы со своей стороны должны сделать все возможное…

Боматин скрестив на груди руки, с возмущением смотрел на старого друга. Бэннон схватился за рукоятку ножа. Стрелы он оставил дома.

Грациллоний изобразил на лице улыбку.

— Произойдет это все не сразу, — сказал он, и голос его стал почти естественным. — Идите с миром и занимайтесь своими обычными делами. Благодарите императора за то, что он дарит вам безопасность, которой у вас до сих пор не было. Налоги высоки, это правда, но время сейчас трудное, и государству нужно помочь. Сенатор Апулей, епископ Корентин и я сделаем все, чтобы никто из вас не пострадал. Обговорим условия, дадим ссуды, в общем, постараемся облегчить вашу участь. Вы знаете нас, следовательно, верите, что мы о вас позаботимся. И арестов мы пока проводить не собираемся. У каждого законопослушного гражданина будет свой шанс. Будьте спокойны. Вы римляне и обладаете всеми правами римлян.

Он взглянул на Бакку. Лицо прокуратора было непроницаемо. Грациллонию разрешили прибавить к речи несколько слов от себя, но только потому, что на этом настояли Корентин и Апулей. Сейчас он отступил от подготовленного текста, не желая углублять пропасти, которая, как он считал, неминуемо отделит его от людей. В словах его не было ничего запрещенного, однако Бакке и это могло не понравиться.

Замечаний, впрочем, не последовало, и Грациллоний закончил свою речь следующими словами:

— Вот и все. Позже я выслушаю все, что вы захотите мне сказать, и если в ваших жалобах не будет расхождений с законом, постараюсь помочь. У меня все. Прощайте, и всего вам доброго.

Ветер отнес его слова, словно мертвые листья.

III

Войдя в дом Кэдока, Грациллоний тут же выбросил из головы все случившееся. Зять опередил его. Он примчался домой сразу после окончания собрания. Небрежно брошенная на глиняный пол красивая, хотя и мятая, одежда ярким пятном выделялась на камышовой подстилке. Потолка в доме не было, соломенная крыша опиралась на деревянные балки, стены грубо оштукатурены. Оплывали сальные свечи, медник с древесным углем давал немного тепла, но усиливал неприятный запах.