Книга У - Эрленд Лу

Великий политический эксперимент идет полным ходом. Мы рассмотрим все системы, основательно и без дураков. И мы будем бескомпромиссны и откровенны и не будем ничего принимать как должное, на веру. Это тоже из О-цикла. В высшей степени. Это касается нас всех.

Мы решили, что естественно будет начать с того, что, кажется, представляет собой самую древнюю и самую распространенную из всех форм организации общества, а именно с олигархии, то есть власти немногих. Эта форма характеризуется тем, что очень ограниченное число лиц правит массами, которые не имеют возможности контролировать правителей. Очень немногочисленная группа распоряжается всеми остальными. Звучит малоприятно, но, вместо того, чтобы, следуя инстинкту, отвергнуть эту форму, мы решили ее опробовать.

Так мыслят ученые.

Мы решили, что олигархия будет у нас представлена двумя лицами и мы выберем их путем жеребьевки. Все пишут свои имена на листочках бумаги и кладут их в мою кепку. Жребий выпал на Эвена и Руара. Они будут распоряжаться нами целый день.

Итак, мы начинаем.

Первое распоряжение Эвена гласит, что мыть посуду вместо него будет Ким. Ким протестует, но вынужден подчиниться. Спокойно, Ким, таковы условия эксперимента! Критику будешь высказывать после, когда мы будем подводить итоги. А пока делаем так, как скажут Эвен и Руар.

Они — власть, а мы — народ и средства производства. Мии и Туэн тоже средства производства, но мы им этого не говорим.

Эвен и Руар поудобнее укладываются в гамаках, и Руар велит подать ему воды, еды и женщин.

— Нету здесь дамочек, и ты это прекрасно знаешь! — говорит ему Ингве.

Разгневанный Руар требует, чтобы Ингве выпороли, но тут мы вмешиваемся и советуем Руару быть поосторожнее. Ведь, как знать, может быть, завтра он перейдет в разряд производительных средств. Мы долго топчемся вокруг олигархов, натираем их кремом с алоэ-вера, бьем комаров и тому подобное. Наконец Руар замечает, что дела-то стоят. Похоже, никакие ценности не производятся. Он отправляет двоих из нас ловить рыбу, а остальных — на постройку мавзолея, где после смерти будут покоиться его бренные останки. Он говорит, что пускай на это будет затрачено сколько угодно времени, но гробница должна быть великолепной. Спешить особенно некуда, достаточно, если она будет закончена лет через пятьдесят-шестьдесят.

Мы с Эгилем и Мартином недовольно принимаемся копать песок, перебрасываясь шепотом заговорщицкими речами. Мы мечтаем о государственном перевороте, но едва мы успели начать строить планы, как подходит Эвен и говорит, что они с Руаром не чувствуют себя в безопасности, лежа в гамаках. Двоих из нас они решили произвести в воины, мы будем лейб-гвардией и должны стать на часах возле гамаков, чтобы их охранять и в случае чего защищать, желательно не жалея своего живота. Всякое ведь может случиться. Если в массах возникнет недовольство. Итак, Эгиль и Мартин превращаются в воинов, а я остался в качестве единственного раба, занятого тяжелым трудом. Мне это совсем не нравится. Не с кем плести заговоры. Я вынужден пестовать свое возмущение один, на собственный страх и риск. И вот я все копаю и копаю. Тысячи тысяч людей веками трудились вот так. Ради пустячной страницы в истории. В результате был построен ряд замечательных сооружений, но и только.

Когда Ингве и Ким вернулись с рыбой, Руар отдает распоряжения, как ее следует приготовить, и потом они с Эвеном забирают себе лучшие куски, вторые по качеству достаются воинам Эгилю и Мартину, а все прочие довольствуются подливкой да тем, что осталось. Затем нам приказывают продолжать работу, практически на голодный желудок. От солнечного зноя мы чуть не падаем в обморок. В таких условиях рабы долго не выживут. Под охраной своих лейб-гвардейцев олигархи наблюдают за строительством. Они поднимают нас на смех и говорят, что надо мыслить масштабно. Ведь речь идет об их посмертной славе! Я отвечаю, что строить из сухого песка не так-то просто, но тут Эвен и Руар переглядываются с гвардейцами, и Эгиль осведомляется, не желаю ли я получить по морде.

Немного погодя является Мартин и сообщает, что нам с Кимом поручается построить плот, поплавать на нем вокруг острова и подчинить окрестные земли. Остров уже кажется олигархам тесноватым. Они хотят расширить свои владения и обзавестись женщинами, чтобы продолжить свой род и обеспечить продолжение династии. Они также подумывают о том, что надо бы рабам и солдатам тоже дать возможность умножить свой род, и тогда мы станем образцово-показательным обществом, где каждый индивид будет знать свое место и между различными классами будут удобные непроницаемые перегородки. Тут Ингве получает приказание сделать перерыв в земляных работах и позабавить олигархов веселыми историями или занятными шутовскими телодвижениями. Если не сумеешь позабавить, тогда — мой меч, твоя голова с плеч. We are not amused.[50]

Двенадцатый костер

На общем обсуждении мы единодушно заключили, что этот день, в смысле О-цикла, очень интересен и поучителен, но мнения не совпали в оценке того, хороша или нехороша олигархическая система правления. Эвен и Руар считают, что все функционировало отлично, а у остальных серьезные сомнения. Эгиль и Мартин сказали, что было тяжело, пока они не превратились в воинов, а потом стало гораздо лучше. Ким, Ингве и я высказались в том смысле, что весь день прошел бездарно и олигархическая форма правления как система — дрянь и ни к черту не годится.

Четырнадцатый день

Апартеид.

Мы продолжаем начатое вчера. Испытываем другую форму правления, которая по сути тоже представляет собой власть кучки людей; никто из нас в нее в общем-то и не верит, но поскольку о ней было много толков в нашем детстве, мы не можем удержаться, чтобы не попробовать самим, что это такое. Всем нам близка песня «Free Nelson Mandela!».[51]Под нее мы танцевали, целовались под нее, зажигали свои зажигалки, когда Питер Гэбриэл пел о Стивене Бико, а теперь нам интересно узнать, что же это было.

Мы с Мартином теперь белое меньшинство, распоряжающееся 87 процентами природных ресурсов, остальные, включая Мии и Туэна, — черное большинство. Мы вышвыриваем их из лагеря и принимаем закон об обязательных удостоверениях личности, которые они обязаны предъявлять нам по первому требованию. Они не имеют права выходить на улицу после наступления темноты. О праве голоса и образовании не может быть и речи. Сексуальные связи между белыми и черными считаются вне закона. Они должны держаться на расстоянии не менее ста метров от лагеря, а находиться ближе могут только в том случае, если исполняют для нас какую-то работу. Любые организации, разумеется, запрещены. До нас, кажется, дошли слухи, что рано утром была организована партия под названием «Национальный конгресс Мануае» (НКМ), и этого было достаточно, чтобы мы приняли жесткие меры, выдворив Эгиля, предполагаемого лидера партии, на камень среди лагуны, неподалеку от мурен. Он в бессрочном изгнании. А мы в любой момент готовы произвести новые аресты. Имеют место отдельные инциденты превышения полномочий со стороны правящего меньшинства. Так, например, недавно Мартин пнул по лодыжке Ингве. Ингве получил по заслугам, так как пытался набрать из колодца воды. Я написал плакат и выставил его на пляже. На нем нарисованы две стрелки. На одной надпись «Europeans only»,[52]на другой — «Coloureds only».[53]Естественно, мы с Мартином забрали лучшую часть пляжа себе. Черным нужно довольствоваться каменистым участком к западу от лагеря. Однако у них хватает других дел, так что загорать некогда. Так, в настоящий момент они копают ирригационный канал, тянущийся через весь остров, причем мы велели им заодно поискать, нет ли там алмазов. Вечером мы осмотрим их тела, чтобы проверить, не пытаются ли они утаить и незаконно вынести несколько камушков.