Книга Приручение зверя. Новая Лолита - Эмили Магуайр

— Так больше нельзя, — сказал он своему отражению. Он ушел на работу, не попрощавшись.

Дэниел не позволял ей трогать себя; он рычал и замахивался, стоило ей только придвинуться к нему. Он почти не разговаривал — только говорил «заткнись» или «держись от меня подальше». Но она продолжала пытаться — что ей еще оставалось?

Древние греки верили, что при сотворении мира каждое человеческое существо состояло из двух отдельных людей, соединенных телом, сердцем и разумом. Рассерженный тем, что эти создания были вполне довольны сами собой, и поэтому у них не оставалось ни времени, ни уважения для богов, Зевс разорвал их, разделив каждое целое на две половины. С тех пор люди всегда одиноки и несчастны и бродят по планете в поисках своей второй половинки. Каждый чувствует себя пустым и неудовлетворенным, пока не найдет человека, дополняющего его; а когда союз заключен, обоим не нужно ничего больше. Ни работы. Ни семьи. Ни богов.

Сара верила в греческих богов не больше, чем в христианского Бога, но суть этой истории казалась ей совершенно верной. Любовь — это не счастье или безопасность. Она никак не связана с общими интересами и жизненными целями. Уважение, доброта, привязанность — все это не имеет значения. Любовь — это кровь, бегущая по венам в поисках своего истока. Плоть, громко умоляющая о воссоединении с другой плотью. Проникающее до мозга костей понимание, что никогда не существовало ничего, кроме этого.

Целую неделю Сара пыталась заставить Дэниела заговорить с ней. Она испробовала поэзию, чтение вслух, белье, обнаженность, мольбы, крики, вопли и рыдания. Он возвращался поздно каждый вечер, а когда приходил домой, запирался в спальне. К концу недели отметины на его горле и лице побледнели, но он выглядел так, как будто состарился на десять лет. Это было видно по мешкам под его глазами, морщинам на лбу, по сгорбившимся плечам. Его физическое разрушение воодушевило ее: он умирал без ее прикосновения.

А потом, в субботу утром, он вообще не пришел домой. Сара не спала всю ночь, глядела на дверь, набирала его номер, говорила себе, что он может прийти в любую минуту. В воображении она видела его валяющимся без сознания в сточной канаве, попавшим под машину, обокраденным и избитым, в объятиях женщины, похожей на его жену; она видела, как ему дрочит проститутка с огромными обвисшими грудями и без передних зубов, как он сидит один на скамейке в парке, как рыдает на полу своего кабинета; видела его в тюремной камере, качающимся лицом вниз на волнах залива, мертвым.

В воскресенье утром, в девять часов, его ключ повернулся в замке, и он ввалился в квартиру. Прислонился к косяку, попытался вытащить из кармана бумажник, уронил ключи, ударился головой, выругался и рыгнул. У Сары все внутри словно расплавилось; она тонула в том, что чувствовала.

Он поднял глаза, когда она двинулась к нему; его лицо сморщилось, а ноги подкосились. Он съежился в углу, между дверью и столом холла. Сара набросилась на него и, когда он попытался оттолкнуть ее, стала бить его кулаками и вырывать у него волосы. Он, рыдая, умолял ее оставить его, а она раздирала ногтями его щеки, нос и подбородок. Она плюнула ему в глаз, а когда он перестал отбиваться, схватила ключи, которые он выронил, и ими стала разрывать плоть на его лице. Ее череп превратился в оружие, чтобы размозжить его скулы и нос. Его слезы облегчали ей работу. Пощечины издавали приятный хлюпающий звук. Ее руки болели, глаза затуманились, на руках и во рту была кровь. Она все била его и била.

Она подумала, что может убить его, и испугалась, но не могла остановиться. Всю неделю он избегал ее с ледяным упорством — теперь она протаивала путь в его ледяном море. Ее локти заменили отбитые руки и вышибли у него из носа свежую кровь. Она била его всем телом. Его глаза были полуоткрыты, он наблюдал за ней. Она чувствовала, как будто сама наблюдает за собой. Смотрит, как ее костлявые локти летят через пространство между ними и приземляются на его лице. Ей были слышны собственные вопли. Она была так испугана. Она не могла остановиться. Она разорвала пропитанную кровью рубашку и вонзила ключи ему в живот со всей силой, на которую была способна. Он и глазом не моргнул. Сара нашла силы, чтобы вдавить их дальше. Ее мышцы дрожали, как у наркомана без дозы. Сосредоточив взгляд на своей руке, она заметила, что костяшки содраны докрасна о его отросшую за субботу щетину.

В физическом контакте есть честность. Сара всегда могла узнать правду о мужчине по его телу. Бледная полоска на безымянном пальце выдавала неверного мужа. Фермер, прикидывающийся биржевым маклером, не мог спрятать веснушчатые от солнца плечи и загрубелые руки. Парень, который рассказывал ей, что он занимается экстремальным спортом, рассмешил ее, когда позднее она дотронулась до его бледных ягодиц и увидела, как солнечные лучи отражаются от лилейной кожи. А сколько мужчин повторяли, что не придают никакого значения внешности, а потом, в спальне, гордо демонстрировали ей великанские бицепсы или кубики брюшного пресса? Правда находится на поверхности.

В физическом выражении, в разрываемой плоти и смешивающихся жидкостях, есть честность. Сара всегда знала вещи, в которых Дэниел так и не смог признаться вслух. Она знала их с тех самых пор, когда он вторгся в ее незрелое тело. Все время, пока он излагал оправдания, объяснения и разумные доводы, его истинная природа стучалась в оболочку его плоти. И теперь она доказывала ему зубами и когтями, что он и она одно и то же. Одно.

Его рука сжала ее руку, и все было кончено.

Фрейд считал, что цивилизация возникла благодаря сублимации желаний. Самые низменные животные импульсы были подавлены, и энергия, которая иначе растрачивалась бы на гедонизм, была обуздана и перенаправлена. Другими словами, как рассказывал Дэниел Саре, вместо того чтобы заниматься сексом, люди создавали соборы, города и нации.

— В мире всего этого и так достаточно, как по-твоему?

— Более чем достаточно.

5

Последнее, что Джейми ожидал увидеть в пять часов пятнадцать минут вечера пятницы, — это как Сара Кларк входит в дверь его офиса. В эти дни Сара Кларк входила в его дверь только в снах, да и то это никогда не была дверь офиса.

Она была гораздо худее, чем в его снах, и на ней было больше одежды. Она выглядела совсем по-другому. Старше, меньше, усталее. Выглядела побежденной. Но наверное, он не так ее понял или спроецировал на нее свое состояние — ведь Сара Кларк не была побежденной никогда в жизни.

Побежденная, старая, усталая, худая — какой бы она ни была... У нее могли быть змеи вместо волос, из ее глаз могут литься кровавые слезы — все равно она будет самым прекрасным созданием, которое он видел. Он не отводил глаз от ведомости продаж за две недели, лежащей у него на столе, и сосредоточился на дыхании.

— В приемной никого не было, так что я просто вошла. — Она стояла в дверях, и ему показалось, что голос ее звучит нервно, мэто было невозможно. — Ничего, что я пришла? — А еще было похоже, что она боится, но это тоже было невозможно. Сара Кларк никогда не нервничала и не боялась. Джейми подумал, что он, наверно, опять проецирует на нее свое состояние. Он-то был просто в ужасе.