Книга Роман с героем - Виктор Степанычев

Ответы мальчика косвенно подтвердили данные, полученные из Москвы от Дениса и Романа. Более того, Макс выдал весьма интересную информацию, которая требовала немедленной проверки. Съемка действительно проводилась в Париже на Сене.

Точное место мальчик назвать не смог, но вспомнил, как именуется судно, на котором они фотографировались. Баржа несла на своем борту название «Доминик». Человек же, рядом с которым на снимке стоит Макс, по словам матери мальчика, ее старинный и хороший друг. Но главное, что поведал офицеру полиции сын Десанки, так это то, что «друг» его мамы живет на барже, где проводилась съемка.

Во время беседы директрисы школы в Руане с сотрудниками полиции выяснилась одна деталь, которую они посчитали важной и дополнили ею информацию, полученную от сына Десанки. «Мадам Готье» оставила директрисе запечатанный конверт на случай, если с ней произойдет нечто трагическое. Объясняла она это тем, что много путешествует и боится, что попадет в аварию и погибнет. Полицейские конверт вскрыли. В нем была короткая записка, в которой Десанка писала, что в случае ее смерти сообщить об этом факте Павко Маркочу, проживающему в Сербии в городе Нови-Сад, который в дальнейшем позаботится о Максе.

Для поисков Славича данная информация ничего не давала. Фамилия Десанки от рождения была именно Маркоч, и этот Павко, вероятно, был ее дальним родственником. Все близкие – ее отец, мать и сестра погибли в середине девяностых в мясорубке балканских войн. Единственное, что можно было извлечь из записки, так это то, что мальчик не останется брошенным.

К вечеру того же дня Стоянов и Станислав уже сходили с трапа самолета в парижском аэропорту Шарля де Голля.

Глава 14. Легавая подняла дичь!

Микроавтобус, взятый напрокат, слава богу, был оборудован кондиционером. В противном случае Стас и Димитр изжарились бы под палящим солнцем, едва ли не докрасна накаляющим кузов машины. Последние числа августа в Париже выдались как никогда жаркими. Туристы, посетившие в эти дни французскую столицу, были больше похожи на сонных мух: с трудом передвигали ноги и искали тихое прохладное местечко.

По предложению Стоянова, позицию для наблюдения за баржой с женским именем «Доминик», выведенным на ее борту, где мог скрываться Здравко Славич, выбрали на противоположном берегу Сены. Со стороны реки автомобиль прикрывала листва деревьев, которая практически не перекрывала наблюдателю обзор из тонированных окон салона. В прогал между ветвями баржа была видна как на ладони. Мощная оптика подзорной трубы на треноге с восемнадцатикратным увеличением и морской бинокль позволяли разглядеть на корпусе баржи даже мелкие царапины.

Двое суток наблюдение не давало никаких результатов. Ни единой живой души, никакого движения на палубе. Даже ночью через глухо зашторенные иллюминаторы не просачивался скупой лучик света. Стас и Димитр были на грани отчаяния. Все шло к тому, что и на этот раз они вытащили пустышку.

Лишь однажды Станиславу показалось, что он заметил движение в иллюминаторе. Вроде бы колыхнулась занавеска. Однако, как он ни присматривался в дальнейшем, больше никаких признаков жизни разглядеть не смог.

Хорошо, что генерал Веклемишев не стал подключать к операции французских правоохранителей. У Вадима Александровича был разговор с его коллегой, высокопоставленным офицером полиции, организовавшим беседу с сыном Десанки. Тот предлагал помощь в слежке и возможном задержании международного преступника. Однако генерал не стал активизировать действия в плане привлечения к операции французских силовиков. Он мотивировал это тем, что обстановка пока неясная, а лишние люди могут засветиться и спугнуть Здравко Славича. Судя по нулевым результатам двухсуточного наблюдения, Веклемишев был прав.

Не хватало еще поднять местную полицию или даже спецназ в ружье, а потом опозориться перед ними.

Правда, Вадим Александрович продиктовал им номер телефона на экстренный случай, если срочно понадобится французская кавалерия из-за холмов. Как говорится, запас карман не трет, но пока не то что позывов, даже намеков на то, чтобы воспользоваться «горячей» полицейской линией, не являлось.

К обеду третьего дня терпение Стоянова окончательно иссякло.

Он швырнул на сиденье морской бинокль, в подробностях, длинно и витиевато в русской манере изложил свое отношение к их затянувшемуся наблюдению, далекому начальству, зарабатывающему авторитет на костях подчиненных, самому себе за то, что выбрал профессию, за которую приходится расплачиваться лучшими годами своей жизни, а также – к погоде и городу Парижу конкретно.

Высказавшись от души и немного успокоившись, Димитр предложил два варианта дальнейших действий. Первый: доложить генералу Веклемишеву, что они в очередной раз сработали вхолостую. Второй вариант: выкурить Славича из баржи, естественно, если он там находится. На вопрос Станислава, как это сделать, в смысле – выкурить, Стоянов, не задумываясь, ответил, что пока не знает, как это сделать, но скоро придумает.

Стас в ответ промолчал, но в душе отчасти поддержал Димитра.

Дальнейшее наблюдение было не то что бессмысленно, однако могло продолжаться столь же долго, сколько и безрезультатно.

Славич, предвидя подобное развитие событий, мог подготовиться к длительной «автономке» в своей плавучей берлоге. Да и много ли для этого надо? Хороший запас воды да продовольствие. Даже без электроэнергии, которая подведена к барже по кабелю с ближайшего столба на набережной, можно обойтись, экономно используя аккумуляторы или сухой спирт для разогрева пищи.

И как Славича, если он действительно засел в барже, заставить выбраться наружу? И кто сказал, что это вообще возможно сделать? Здравко, хитрый матерый волчище, не мог не подготовить себе путей отступления. Каких? Оставалось только гадать. Вон тот небольшой люк по борту над ватерлинией запросто можно использовать для срочной эвакуации в случае опасности. А может, у него и водный скутер припасен в той небольшой надстройке на корме...

Кстати, у Станислава были серьезные опасения, что баржа оборудована камерами, точнее – глазками видеонаблюдения.

Нечто подобное он высмотрел через оптику подзорной трубы под козырьком ходовой рубки. Один глазок смотрел на реку, второй – вперед по ходу движения. Можно не сомневаться, что имеются еще два таких же недремлющих «ока» с двух противоположных сторон. Правда, нельзя и исключить, что эти глазки предназначены для чего-то другого. Но, как говорится в народе, лучше перебдеть, чем наоборот...

– А что, если в баржу через воздухозаборник запустить дымовую шашку или слезоточивый газ? – подал голос Стоянов.

– Где бы их взять? «Дымовуху» и «Черемуху» в бакалейной лавке не продают, – остудил пыл напарника Станислав. – Да и труба воздушная заделана частой решеткой. Начнешь вскрывать, шуму наделаешь.

Он хорошо, до мелочей изучил устройство баржи, Стоянову с ним было не поспорить.

– Блин, ну как же эту суку оттуда выкурить? – в сердцах бросил Димитр и ударил кулаком по лавочке, на которой сидел. – Может, пожар устроить?