Книга Таня Гроттер и магический контрабас - Дмитрий Емец

– Ты меня не понял. Это ничего не значит. Ты оченьмилый, и я вовсе над тобой не смеюсь. И без этого идио... очень милогосердечка. А теперь я побежала. Спокойной ночи! Чмок-чмок!

Махнув Шурасику рукой и мигом выбросив его из головы, онакинулась по коридору за Баб-Ягуном, но тот уже куда-то подевался, а сама Таняеще не настолько знала Тибидохс, чтобы отыскать магпункт самостоятельно.

Вздохнув, она отправилась в свою комнату, чтобы доделатьуроки. Завтра по расписанию была еще тренировка по драконболу, поэтому надобыло вызубрить все и на послезавтра. Тем более что Зубодериха, словно беленыобъевшись, задавала им каждый раз по четыре главы, не считая здоровенныхзаклинаний, которые надо было учить наизусть.

Шурасик все еще истуканом торчал у ее дверей, и Таня сделалавид, что его не заметила. «Это же надо было, чтобы он в меня влюбился! Везетмне на Генок Бульоновых!» – подумала она.

Гробыня, зевая, уже укладывалась спать. Обнаружив, что Танясобирается заниматься, она устроила скандал и угомонилась, лишь когда Таняобещала охранять ее от Черных Штор.

– А то мало ли какая чушь тебе сегодня приснится? ВродеЮрки Идиотсюдова с букетом репейника, который скачет верхом на Гуне Гломовепризнаваться тебе в любви, – хмыкнула Таня, и Гробыня поспешно прикусилаязычок.

– Только больше никому не говори, а то я тебясглажу... – буркнула она, нырнула под одеяло, и вскоре, судя по счастливомувыражению лица, ей стал сниться тот же сон.

Черные Шторы язвительно захихикали и от собственнойвредности даже завязались в узел.

Таня закончила нежитеведение, написала несколько рецептов попрактической магии и уже взялась зашивать Ванькину майку, как вдруг ощутила...Она даже сама не . могла толком описать, что именно... Неясная тревогаразлилась вдруг от кончика ее носа и по всему телу... Таня не смогла усидеть наместе и вскочила. Гробыня как ни в чем не бывало посапывала на кровати, ЧерныеШторы вяло шевелились, как видно, прикидывая, как им еще напроказить. Все былокак будто спокойно, но вот тревога никуда не уходила, а только усиливалась.

Внезапно в дверь коротко постучали, и Таня услышалавзволнованный голос Баб-Ягуна, просящего открыть.

Таня открыла. Баб-Ягун, бледный как мертвец, привалился кстене.

– Слушай! Я спрашивал у бабушки про обережное зелье.Она говорит, что такое действительно есть, но на вкус оно сладкое. А от того,что дал нам Сарданапал, у меня едва скулы не свело! – с трудом выговорилон.

– Так, значит, то зелье было не...

– Да, не обережное... Сарданапал под видом его дал намчто-то другое... И знаешь, я как-то странно себя чувствую... – Баб-Ягунпошатнулся и сполз по стене на пол. Песочные часы, которые он держал в руке,упали и разбились с негромким хлопком. Но и без того уже ясно было, что весьпесок из них вытек... Время вышло...

Таня бросилась к Баб-Ягуну и стала тормошить его, но телоБаб-Ягуна, лежащее на ковре, точно окостенело. Оно было твердое и застывшее.Таня осторожно постучала ему по руке, и рука Баб-Ягуна отозвалась стуком, какотзывается деревянная дверь или столешница. Прижавшись ухом к его груди, Таняуслышала, что сердце Баб-Ягуна стучит, но стучит редко и глухо.

– Эй, вставай! Беги в магпункт! Да проснись же ты!Беда! – закричала Таня, бросаясь к кровати и начиная расталкивать Гробыню.

Но ее соседка упорно не открывала глаз, а еще через минутуТаня вдруг поняла, что Гробынина рука, которую она трясет, такая же тяжелая иодеревеневшая, как и у Баб-Ягуна. Охваченная ужасным подозрением, она рвануласьв соседнюю спальню, к Дусе Пупсиковой и Верке Попугаевой, и, шепнув взломноезаклятие «Туманус прошмыгус», нырнула туда. Дуся Пупсикова и Верка Попугаевалежали на своих кроватях неподвижные, как статуи.

«Эта ночь будет длинной, очень длинной!» – вспомнила Таняслова Сарданапала и его непонятный смешок. Почему он так сказал? Имели ли егослова какой-то скрытый смысл? Теперь ответ на эти вопросы был уже ясен.

Таня обежала еще несколько комнат, но везде было то жесамое. Все, кто выпил вечером зелье Сарданапала, одеревенели и почти неподавали признаков жизни, если не считать слабого сердцебиения. НеужелиСарданапал мог перейти на сторону Чумы-дель-Торт, он, основатель Тибидохса? А они,дураки, еще подозревали Поклепа Поклепыча и профессора Клоппа. Будто не яснопредупреждало пророчество:

Коварство бессмертных нельзя угадать -

Предаст даже тот, кто не может предать.

«А разве Сарданапал мог предать? Конечно, нет... Вотпророчество и сбылось», – подумала Таня. Она и не заметила, как вновьоказалась в своей комнате. Ноги сами принесли ее. Из разбитых песочных часоввытекал синеватый туман, складываясь в дрожащие, неприятных очертаний буквы:

«Надеюсь, ты уже увидела, что умеет Деревянный Демон. Теперьникто не помешает мне. Сегодня после полуночи я открою Жуткие Ворота.Чума-дель-Торт».

Таня невольно взглянула на часы. Единственная стрелка ужеприближалась к самой верхней черточке. До полуночи оставалось не более десятиминут. Чума-дель-Торт, мерзкое чудовище, вырвавшееся из темниц Тибидохса,убийца ее родителей, уже внизу. Скоро она откроет ворота, и тогда в мир широкимпотоком хлынет хаос.

Внезапно Таня пошатнулась. Ей почудилось, будто книга еепамяти, закрытая с младенчества, распахнулась на первых страницах жизни. В ушаху девочки настойчиво зазвучали голоса:

«У, какая смуглая малютка! Иди на ручки к тетушке Чуме! Авы, Гроттеры, стоять, если хотите жить!» – прохрипел кто-то.

«Убирайся! Не трогай девочку!» – крикнул мужской голос.

Отвратительный скрипучий смех – и почти сразу высокийженский визг, после которого Таня услышала детский плач – свой плач.

«Вот тебе! Получай!» – крикнул мужчина. Послышалосьнегромкое потрескивание, которое бывает, когда пускаешь искры. Целый град искр.Кольцо на пальце у Тани раскалилось.

"Искры? Неужели вы думаете, что мне повредит этотзеленый дождик и хилые белые заклинания? Ползи, мой скорпиончик! Убей ее у нихна глазах!

А потом... потом вы отдадите мне то, что мне нужно!" –прошипел кто-то.

Прежде Таня никогда и ни к кому не испытывала ненависти.Даже тетя Нинель и Пипа, часто оскорблявшие ее, не вызывали у нее такогочувства. Она не любила их, но не более того. Нет, она не простит Чуме-дель-Тортсмерти родителей, не даст ей открыть Жуткие Ворота.