Книга Смерть в адвокатской мантии - Дэвид Дикинсон

— Что можем сделать мы, родные, доктор Тони? Мы все хотим, чтобы Фрэнсис выжил… — Ее вдруг пронзила мысль о близнецах, которые могут остаться без отца, и она вынуждена была отвернуться, чтобы скрыть слезы.

— Многое, леди Пауэрскорт, поверьте, очень многое. Большинство моих коллег в этой ситуации настояли бы на том, чтобы отправить вашего мужа в госпиталь. Я думал об этом, но решил, что в больничной палате лорд Пауэрскорт оказался бы среди людей, страдающих так же, как он, или даже больше. Рядом с ним все время кто-нибудь да умирал бы. А дома он окружен любовью близких. В ближайшие двое суток я прописываю ему полный покой, но потом, независимо от того, придет ли он в сознание, пускай дети приходят к нему, разговаривают с ним или, допустим, почитают вслух книгу. Вам всем нужно с ним как можно больше общаться. Чем активнее близкие проявят свое участие, тем полезнее для него, я уверен. А в полном безмолвии наш больной может подумать, что слышит ту самую вечную тишину раньше положенного срока.

— Значит, надежда остается? — заглянула в глаза доктору леди Люси.

— О да, леди Пауэрскорт. Конечно, остается. Давайте не будем забывать, ни на секунду не забывать — надежда есть всегда.

В душе леди Люси затеплился огонек — если не уверенности, то решимости. И мужества. Она думала о своей любви к Фрэнсису, обо всех своих храбрых предках, которые шли походами и плыли на кораблях, боролись и умирали за родную страну. Наверное, частица их отваги передалась и ей. Не отступать! Фрэнсис погибнет, если она струсит.

Первые двое суток прошли для обитателей дома на Манчестер-сквер как во сне. Старшие дети не верили, что отец опасно болен, пока леди Люси не привела их к его кровати. Томас, побледнев, долго стоял, не сводя глаз с неподвижного отцовского лица. Оливия в слезах убежала в детскую молиться о выздоровлении папочки. Регулярно наведывался доктор Тони. Каждые восемь часов у постели раненого сменялись сиделки. Они ухаживали за больным, утирая пот с его лба, измеряя температуру, пульс и занося все данные о его состоянии в специальный журнал. Леди Люси почти не отходила от мужа. Они с Джонни договорились, что будут дежурить по очереди, и уступали друг другу место, только чтобы немного поспать. Прислуга ходила на цыпочках, то и дело с тревогой заглядывая в спальню больного. На следующий же день после несчастья в дом начали приносить цветы; самым первым доставили громадный букет от Уильяма Берка. Леди Люси представила, как позабавила бы Фрэнсиса уйма букетов, присланных ее родней, и явственно услышала его слова; «Черт побери! Пора открывать цветочный магазин!» Скоро вдоль одной из стен спальни образовался целый цветник. Распорядок не поменялся лишь для близнецов. Няня Мэри Мюриэл могла нарушить его разве что ради Второго пришествия.

На третий день атмосфера в комнате больного совершенно переменилась. Царившую тут тишину, которую нарушали лишь тихие переговоры доктора и сиделок, отменили. Близнецов после утренних гигиенических процедур и кормления стали на время приносить сюда, ставя их плетеные колыбельки на стулья у отцовской кровати, и теперь утренние распоряжения доктора порой нарушал громкий крик кого-нибудь из малышей. Сиделки проявляли к ним большой интерес, любуясь их личиками и болтая им всякий умилительный вздор. Томас, как человек почти что взрослый, решил читать отцу новости спорта из газет, а Оливия придумывала сказки. Их сюжеты точь-в-точь повторяли те, что рассказывал ей папочка, и леди Люси с грустью слушала фантазии Фрэнсиса, вдруг зазвучавшие голоском их маленькой дочери. А устав читать или рассказывать, дети просто болтали обо всем, что приходило им в голову, и это умиляло медсестер не меньше, чем забавные гримаски близнецов.

Перед ланчем пришел старший инспектор Бичем. Он долго не осмеливался побеспокоить домашних Пауэрскорта и, лишь встретив в Куинзе Эдварда и Сару, которые собирались зайти на Манчестер-сквер, решился на визит.

— Добрый день, леди Пауэрскорт, здравствуйте, мистер Фицджеральд. Как себя чувствует лорд Пауэрскорт? Ему лучше?

Леди Люси и Джонни быстро посмотрели друг на друга.

— Нельзя сказать, что лучше, старший инспектор, — сказала леди Люси, — но ему и не хуже.

— Мне просто хотелось выразить ему свое почтение, а потом я сразу уйду. Я понимаю, как вам тяжело, леди Пауэрскорт. У меня есть кое-какие новости насчет того дела, расследование которого с таким блеском провел ваш муж, но я не хотел бы отрывать вас от…

— Нет-нет, расскажите, прошу вас, — улыбнулась леди Люси. — Фрэнсис наверняка первым делом захочет узнать это, как только придет в сознание…

Бичему показалось, что она чуть слышно добавила: «…если придет».

— Я буду краток, леди Пауэрскорт. Сначала о преступнике, стрелявшем в вашего мужа.

— Тип, что валялся внизу у камина? — уточнил Джонни.

— Тот самый. Лорд Пауэрскорт отличный стрелок, и его пуля прошла всего на дюйм ниже главной артерии. Мерзавец умирает в больничной палате, но пока еще жив.

— Он начал давать показания, старший инспектор? Назвал имя заказчика убийства?

— Куда ж он денется. Хотя, должен признаться, мистер Фицджеральд, мне пришлось обмануть его, чтобы выудить эти сведения.

— Каким образом?

— Я не приходил к нему вплоть до сегодняшнего утра. Тогда ведь его отправили в городскую больницу, что находится здесь за углом. И хотя клятва Гиппократа — это, конечно, святое, не думаю, что врачи очень старались спасать убийцу. Короче говоря, он был весьма плох, и я сказал, что жить ему осталось полчаса. Должно быть, мать у него была набожна и сына тоже так воспитала, потому что он сразу же начал бормотать псалмы и молитвы. А я ему говорю: «Нет уж, раз молишься, так и в грехах покайся. Будь честен перед святым Петром, уходя из юдоли скорби». Ну, он мне все и выложил. То есть я надеюсь, что все.

Бичем достал блокнот, чтобы свериться со своими записями.

— Оказывается, несколько лет назад этого человека, Дэнниса Томпкинса, судили за нанесение тяжких увечий, и в суде его защищал Сомервилл. Томпкинс получил бы лет десять тюрьмы, если не больше, но адвокат сумел доказать его невиновность, и тот на радостях пообещал, что сделает для Сомервилла все, что угодно. Недели три назад он получил записку, казначей назначил ему встречу в парке Хэмптон-корта. За этими чертовыми парками пригородных дворцов не уследишь — в их дремучих зарослях замышляется немало преступлений! Так вот, Сомервилл дал своему бывшему подзащитному конверт с чеком на пятьсот фунтов и обещал еще столько же, когда тот сделает свое дело. А поручил он Томкинсу убить лорда Пауэрскорта. Описание жертвы и адрес прилагались. Три дня назад, узнав от казначея, что лорд Пауэрскорт придет в Куинз, убийца шел за своей жертвой до самого Собрания Уоллес. То, что их там вместе заперли, — чистая случайность. Томкинс понятия не имел, что это музей, и хотел только узнать, где живет детектив. Убить его он собирался потом, когда случай представится.

— Теперь понятно, что означали намеки, которые я слышал в Ист-Энде, — кивнул Джонни. — А Томпкинс знал, почему Сомервилл так жаждал крови Фрэнсиса?