Книга Дневник черной смерти - Энн Бенсон

— Конечно.

— Тогда пусть начинает, а я отправлюсь в путь на рассвете.

Кэт в порыве благодарности бросилась в его объятия. Потом, отодвинувшись, она в деталях описала ему, как добираться до поляны.

— На одной стороне ее вы увидите два высоких дуба, сросшиеся вместе в виде арки. Проскачите под ней и продолжайте путь по тропе, к дому. Если Бог будет милостив ко мне, там вы найдете моего отца. Хочу вас предостеречь — между дубами действует какое-то колдовство, которое может сыграть злую шутку с вашим разумом!

— Я прислушаюсь к вашему совету, хотя, по правде говоря, как человек рациональный, не боюсь никакого колдовства, — легкомысленно заявил Чосер и встал. — Мне нужно идти; в такой поздний час находиться тут — это уже за гранью приличия.

Он сделал шаг к двери, но потом обернулся, с неистовым, алчущим огнем в глазах. Обхватил Кэт за плечи, притянул к себе и страстно поцеловал в губы.

— Ей-богу, Кэт, вы все, что я когда-либо мечтал увидеть в женщине и жене. Какую жизнь могли бы мы с вами прожить! Но этому не бывать. Могу лишь молить вас не забывать меня, куда бы вас ни занесла судьба.

Он снова направился к двери, но она притянула его к себе, поднесла его руку к губам и поцеловала ее.

— Мой дорогой Джеффри, в этом у вас не должно быть никаких сомнений. Всю оставшуюся жизнь я буду поминать вас в своих молитвах.

— Этим, видимо, придется удовлетвориться, — с грустью ответил он, высвободил руку и выбежал из комнаты.

«Любовь моя,

уже три недели, как тебя нет.

В последние дни Гильом выглядит слегка мрачным; думаю, ему передалось мое настроение, поскольку я всей душой скучаю по тебе. Я разговаривала с ним, пытаясь выяснить причину его огорчения, но он не доверился мне. Буду внимательно приглядывать за ним и постараюсь, чтобы он не слишком глубоко переживал твое отсутствие.

А теперь о радостном, не о мрачном. Мои месячные должны были начаться несколько дней назад, но они не пришли».

Чосер нашел поляну с большей легкостью, чем Алехандро день назад. Не имея понятия, что лежит под землей, он поскакал через поляну прямо к дубовой арке.

«Колдовство!»

Он насмешливо фыркнул, приближаясь к дубам. И все же непроизвольно замедлил бег коня. Едва они проскакали под аркой, конь встал на дыбы, чуть не сбросив его, а потом, снова коснувшись копытами земли, неистово закружил на месте.

— Тпру! — Чосер натянул поводья. — Осторожно!

Однако едва эти слова сорвались с его уст, возникло чувство, будто нормальные ощущения покинули его. Казалось, ноги коня очень медленно опустились к земле и коснулись ее совершенно беззвучно. Сам Чосер почему-то уже не сидел на нем, а стоял на земле с поводьями в руках, хотя не смог бы объяснить, что вынудило его сделать это, когда время так дорого. В полном ошеломлении, он все же усилием воли заставил себя двинуться вперед, медленными, осторожными шагами, ведя в поводу коня. При этом он все время оглядывался по сторонам, ожидая увидеть гнома или фею. Несмотря на ароматный, свежий воздух вокруг, он начал истекать потом. С каждым шагом его изумление возрастало, и в конце концов он вовсе остановился.

Он не знал, сколько времени простоял там, пока уголком глаза не заметил какое-то движение. Повернув голову, он, к своему огромному удивлению, увидел женщину, приближающуюся такими легкими шагами, что казалось, она плывет. Складки ее воздушного платья вздымались и опадали под легким лесным ветерком. Она была молода и хороша собой, с темно-рыжими волосами и поразительно бледной кожей.

Она остановилась в нескольких шагах от Чосера и заговорила мягким, нежным голосом; пряди изумительных волос шаловливо вздымались вокруг лица.

— Он внутри. — Она махнула рукой в сторону дома.

— Лекарь?

Не отвечая на вопрос, она продолжала:

— Объясните ему, что он должен поберечься.

С этими словами женщина заскользила назад. Спустя несколько мгновений ее фигура начала истаивать, а потом и вовсе исчезла.

Чосер какое-то время простоял, околдованный, на том же месте, хотя не мог бы сказать, как долго. Чары отпустили его, лишь когда негромко заржал конь. Чосер двинулся дальше, ведя его за собой и с каждым шагом благодаря Бога за то, что под ногами у него твердая земля.

* * *

На столе перед Алехандро лежали сливы, сыр и черствый хлеб. Сара села рядом, и они вместе перекусили, запивая простую еду элем ее собственного изготовления, немного горьковатым на вкус, но вызывающим удивительное ощущение сытости; это было хорошо, поскольку после встречи с Кэт им надо будет как можно быстрее убираться из Англии, а не рассиживаться за столом.

А потом оставалось лишь ждать. Если все пойдет так, как описано в стихотворении, Кэт появится здесь поздно вечером или ночью.

— Этот день будет тянуться вечно, — посетовал Алехандро.

— Сдерживай свое беспокойство, лекарь, а не то среди англичан ты можешь выдать себя.

— Мой страх так заметен?

— Достаточно заметен. По крайней мере, для меня. Теперь, если хочешь быть полезным, пойди собери кое-какие травы — паслен, аконит… любые, которые, по-твоему, могут пригодиться. — Сара указала в сторону потолка. — Повесишь их сушиться вон туда. Ты выше меня; тебе это будет легче.

Она вручила ему плетеную ивовую корзину.

Он взял ее, но тут же отставил в сторону. В дневном свете заметнее были мелкие детали, и он скользнул по комнате взглядом, как бы отыскивая что-то.

— Хотелось бы спросить вас об одной вещи, которую я оставил, когда покидал этот дом в прошлый раз.

— Во времена моей матери?

— Да. Понимаю, это было много лет назад, и все же я должен спросить. Я оставил тут дневник, тетрадь в кожаном переплете. Я записывал в него свои наблюдения. Это подарок отца, который очень много значит для меня.

— Удивительно в таком случае, почему ты его оставил.

— Я часто сам задавал себе тот же вопрос. Мы убегали отсюда в такой спешке, я плохо соображал… Чума лишила меня сил.

— Однако у тебя хватило разума закопать свою заразную одежду.

Он опустил взгляд, как бы устыдившись, хотя для этого не было причин.

— Разум тут ни при чем, я действовал скорее по велению сердца. Нельзя было допустить, чтобы зараза распространилась… Одежду наверняка кто-нибудь нашел и взял бы, поскольку она была еще вполне пригодна для носки.

— Ах, да. Достойный одобрения поступок. Очень жаль, лекарь, но мне ничего не известно о твоем дневнике.

— Интересно, что с ним стало? Кроме вас и вашей матери, тут никто не жил.

— Мы иногда уходим отсюда, как тебе известно. — Она бросила взгляд на красную шаль, висящую на колышке рядом с дверью. — И кроме того, в последние свои годы мать иногда совершала… опрометчивые поступки. Даже мне временами казалось, что она сходит с ума. Один бог знает, что она могла сделать с таким сокровищем.