Книга Пророчество - С. Дж Пэррис

— Вы меня поняли, Бруно. Постарайтесь умерить пыл моей женушки. Она бы рада всем протестантам повыпустить кишки, когда наступит день славы. — Вновь тяжкий вздох сотряс его грудь.

Кастельно приложил руки ко рту, словно в безмолвной молитве, и так застыл. Я не понимал, пора ли мне уже уходить, и хотел было прокашляться, чтобы напомнить о себе, но тут услышал такое, чего вовсе не ожидал:

— Как вы думаете, Бруно, жена наставляет мне рога?

— Ваша супруга? — преглупо переспросил я.

— Моя жена Мари. Уверен, она завела себе любовника.

— Почему вы так думаете? — настороженно переспросил я.

Посол достаточно умен, чтобы захватить меня врасплох, если это меня он подозревает. И на всякий случай я привычно убрал с лица всяческое выражение.

— Я заподозрил неладное, как только она вернулась из Парижа. Она всегда казалась легкомысленной, бросалась то в одну сторону, то в другую. Молодость, я так полагаю. — Он поскреб бороду. — С тех пор как родилась Катрин, Мари неохотно делит со мной постель, а я не из числа тех мужей, кто готов принудить жену. Но она все еще очень молода, а я порой об этом забываю. Должно быть, это было неизбежно.

— Вы располагаете доказательствами измены? — решился я.

— Прошлой ночью, — начал он, не глядя мне в глаза, — мне в очередной раз не спалось, и я решил — разве я был так уж не прав? — что имею право получить от законной супруги толику утешения.

Все это он говорил, не отнимая от лица ладоней. Кастельно — человек строгих правил, нелегко ему рассказывать о своем унижении. На миг я призадумался, с какой стати он говорит все это мне, если не собирается предъявить счет.

— Обычно я не унижаю себя перед ней таким образом, но, как вы сами сказали, мне требуется передышка… — продолжил он и смолк в печали, голова его поникла.

— И?.. — поторопил я его после паузы.

— Я подошел к ее спальне. Постучал осторожно. Я не собирался возлечь с ней, хотел лишь немного ласки, женского тепла, ее ладони на моем челе. Неужели я многого прошу, Бруно?

Я отчетливо припомнил, как несколькими часами ранее эта самая ладонь коснулась моего чела, и кожа туго натянулась на лбу при воспоминании. Я покачал головой:

— Вовсе нет, мой господин.

Он примолк, перевел дыхание, собираясь с силами: худшее еще предстояло поведать.

— Вы застали ее?..

— Нет. Вероятно, она была с мужчиной. Но не там, не у себя в спальне. Там ее не было, вот в чем беда.

— Где же она была?

— Не знаю, Бруно! — В голосе его впервые прозвучало нетерпение. — Я не стал заглядывать в двери, чтобы выяснить, в чью постель она направилась. Довольно и того, что ее не было в спальне. Почем знать, может, и в доме ее не было!

— Возможно, ее позвали к дочери? — предположил я.

Кастельно презрительно скривил губы.

— Ты не слишком-то хорошо знаешь мою жену, — усмехнулся он. — Нежной матерью ее не назовешь. В комнате с Катрин спит няня. Наверное, надо приставить няню и к Мари.

— Вы кого-то подозреваете? — уточнил я, следя, чтобы голос не дрогнул.

Кастельно покачал головой:

— Всех и каждого, Бруно! Вы же видели, как ведет себя моя супруга: со всеми заигрывает, каждому дает надежду. Я ее за это не виню, такой ее Бог создал — законченной кокеткой, именно это в свое время и меня покорило. Генри Говард крутится вокруг нее, но мне казалось, он чересчур порядочный человек для адюльтера, ему важно лишь обеспечить ее поддержку в политических и религиозных делах. Но теперь уж я и не знаю, Бруно, я готов ревновать к каждому, от поваренка до графа Арундела и до моего собственного писца! — взмахом руки он указал на опустевший стол Леона Дюма, затем вновь уперся локтями в стол и уронил голову на руки. — Последите сегодня за ней, прошу вас! Без меня она будет держаться свободнее, вдруг вы заметите, кому она оказывает особое внимание.

Усилием воли я выкинул из головы воспоминание о том, как упругое тело Мари прижималось ко мне, как ее рука тянулась к моему сердцу. Бедняга Кастельно! Каков бы ни был соблазн, каков бы ни был риск, я не стану подтверждать его подозрения.

— Господин посол, я сделаю все, как вы приказали, но позвольте дать вам совет: не впускайте в свою душу фантомов воображения. Раз у вас нет доказательств измены, забудьте об этом и думайте лишь о реальных проблемах.

Он слегка усмехнулся:

— Разумный совет, Бруно. — Потянувшись через стол, он накрыл мою руку своей, густо заросшей черным волосом. — Признаюсь, поначалу я не хотел принимать вас в посольстве, хоть мой король и покровительствует вам. Как? Предоставить кров известному еретику? Я думал, вы сыграли на слабостях Генриха, обманом завоевали его привязанность. Но вскоре я понял, что был неправ. Вы хороший человек, Бруно, и я счастлив, что вы здесь, у меня под рукой. Никому другому в Англии я не доверился бы с такой охотой. — Он крепко сжал мою руку.

— Спасибо! Такая честь! — Но, произнося слова благодарности, я не смотрел послу в глаза.

Я вовсе не так хорош, как он думает, и все, что Кастельно доверяет мне, переношу Уолсингему, быть может, на погибель моему гостеприимцу. Остается утешаться мыслью, что я отказал его жене.

— Где Леон? — как бы между прочим поинтересовался я, кивая на пустой стул писца.

— Леон? Я поутру отправил его перехватить Трокмортона, пока тот не уехал в Шеффилд. Я написал от себя королеве Марии, чтобы заверить ее в своей преданности и опровергнуть обвинения Говарда. Нельзя допустить, чтобы Мария заподозрила нас и доверила свою корреспонденцию испанцам. И я не допущу, чтобы меня обошли в пользу Мендозы. Мы должны сохранять контроль — любой ценой. — Кастельно сжал зубы и метнул мрачный взгляд на стол Леона. — Я ждал Леона к обеду. Надеюсь, он не завернул в таверну. Не хотелось бы, чтобы и его избили.

— Леон не из таких, — спокойно отвечал я, хотя меня впервые кольнула тревога. Где же он, в самом деле? Куда пошел в своей печали и тревоге? Я сжал кулаки так, что ногти вонзились в ладонь, с трудом подавив досаду. Принес же черт Мари как раз в тот момент, когда Дюма готов был к столь важному признанию!

— Насчет него вы правы, — согласился Кастельно, вставая с места и направляясь к двери. — Большинство клерков при любой оказии спешат в таверну, но с Леоном мне повезло: он мальчик прилежный, хотя и тревожится по пустякам. Что ж, Бруно, — договорил он, открывая передо мной дверь, — спасибо, что выслушали старика.

— Господин посол, — почтительно пробормотал я, склоняя перед ним голову.

Он улыбнулся, хотя лицо его сморщилось и щеки старчески ввалились от непереносимой усталости:

— Сегодня вы будете моим послом, Бруно. Не подведите.

Дверь за мной захлопнулась, и тут же из тени поспешно выступил Курсель.

Глава 14

Особняк Арундела, Лондон, 2 октября, лето Господне 1583

Резкие порывы ветра — с одного берега на другой — взмутили на реке белую пену, раскачивали лодку посла, так что фонарь, взлетая и опадая, оранжевой радугой пронзал тьму, а набухшие грозовые тучи все ниже опускались над Лондоном.