Книга Роддом, или Поздняя беременность. Кадры 27-37 - Татьяна Соломатина

– С чего ты взял?! – удивилась она, затушив сигарету в пепельнице, брендированной символикой ВДВ.

Они сидели не на таком уж далёком Юго-Западе Московской области, в уютном небольшом домике священника, расположенного на подворье захудалой сельской церквушки. Во дворе Родин, Поцелуева, дочь Поцелуевой и одна из дочерей Родина гоняли по весенней жиже в футбол.

– Серый, скотина, меня персонажем сделал. Хорошо я хоть телевизор не смотрю, – сказал священник, глядя в окно.

– Андрей, с чего ты взял, что я беременная? Я же курю!

– Я тоже, – усмехнулся священник. – Я ещё и в бога не верю, кстати. Как в антропоморфную сущность. И в Иисуса нашего Христа не верю… Нет, я уверен, что среди множества распятых на крестах действительно был малахольный харизматик, которому, как и множеству других малахольных харизматиков, в тряпки рвало душу и сердце от того, что всё многое и многое явно не так. Он был неплохим оратором и, скорее всего, обладал даром внушения. Лидер. И существующая на тот момент общественно-политическая ситуация…

– Андрей!

– Да пальцем в небо ткнул! – рассмеялся он.

Мальцева смотрела на него в упор, не давая свести всё к шутке.

– По лицам умею читать.

– Да ты меня первый раз в жизни видишь!

– Ну и что? Если я умею читать, то книга, которую я вижу первый раз в жизни, вполне мне по зубам. Ты – беременная. У женщины появляется особенный свет в глазах, когда она в положении.

– Лихорадочный гормональный блеск.

– Можно и так назвать.

– Именно так он и называется. Но! Может быть, я на кокаине сижу. Или не спала трое суток.

– И не пошла гонять в футбол, и мы с тобой болтаем, пока остальные резвятся в грязи.

– Не люблю резвиться в грязи.

– И то, что ты так долго настаиваешь на обратном, хотя будь ты не беременная, ты бы сказала: «Пфуй! О боже, нет!» – и мы бы с тобой уже давно болтали о чём-то другом.

– Тебя дешёвым психологическим разводкам на факультете психологии обучили или в духовной семинарии?

– В глянцевом журнале прочитал. Хочешь вина?

– Давай.

Они болтали до самого вечера, пока Родин, Поцелуева и девчонки гоняли в лес за подснежниками, готовили шашлык, накрывали на стол и создавали прочий фоновый уютный бытийный шум. Но Татьяне Георгиевне так и не удалось вытрусить из этого не слишком похожего на священника… священника его анамнез. Зато свой она вывалила на него от и до.

– Оставлять мне беременность или нет?

– Уверен, ты знаешь ответ. Хотя обыкновенно таким тугодумкам, как ты, подсказывают.

– Кто подсказывает? Бог? Ты же в него не веришь!

– Конь в пальто! Всё подсказывает. И ничего – тоже подсказывает.

– Андрей, ты бредишь!

– Да я вообще больной на голову! – рассмеялся священник. – Я совершил столько сверхдальних затяжных, что здоровым на голову я остаться просто не мог! Пошли есть, не то друзья на нас уже косо смотрят. Подозревают, что у нас назревает роман, – подмигнул он Татьяне Георгиевне.

– Тебе ж нельзя! – рассмеялась она.

– Я не католический священник!

– Охальник! – шутливо отфутболила Мальцева.

– У тебя девочка.

– Ага. Вероятность попадания твоего «предсказания» в цель – пятьдесят процентов. Не так уж и мало. Но если ты попадёшь, я уверую…

– Терпеть не могу слово «уверую». Я предпочитаю слово «вера». Уверование предполагает «и тогда» – то есть доказательства. Вера же в доказательствах не нуждается. Ты или веришь, или не веришь.

– Во что? В кого?! – чуть не выкрикнула Татьяна Георгиевна.

– Тихо-тихо, Тань… Во всё. В ничего. В любовь…

– Это банальности.

– Вера в банальности – отличная вера!

– Танька, Андрей! Садитесь жрать, пожалуйста! – подскочила к ним Поцелуева и чуть не пинками загнала за стол.

Давно Мальцева так не отдыхала. Почему-то отдых у неё всё больше был сопряжён или с одиночеством, или с мужчинами. И в этом явно было что-то не так. А отдых в компании друзей оказался именно тем, что было ей необходимо.

– Слушай, ну а как же мне поступить с этим парнем, Денисовым, а? Это его ребёнок. И как-то несправедливо…

– Э, не-не. Я не даю инструкций. Права такого не имею. И советов не даю, дорогая Татьяна Георгиевна! – священник поцеловал ей руку на прощание. Оксана Анатольевна уже нетерпеливо бибикала. – Со всем разгребаться тебе самой. Я одно тебе могу сказать: в тот момент, когда Адам сожрал яблоко – мужчины утратили право принимать решения.

Много было ужасного «что-то не так». Например, то, что у доцента Матвеева диагностировали рак мочевого пузыря. Нет-нет, рак мочевого пузыря встречается довольно часто и занимает одиннадцатое место по частоте возникновения среди злокачественных опухолей. А у мужчин он встречается в четыре раза чаще, чем у женщин, что связано с анатомо-функциональными особенностями мужских мочевых путей. Но вот в том, что его диагностировали у доцента Матвеева, было что-то не так. Он не работал ни в резиновой, ни в газовой, ни в химической, ни в скобяной промышленности. У него никогда не было ни острых, ни хронических заболеваний мочевых путей. И он, в отличие от Аркадия Петровича Святогорского, не находился длительное время в африканских странах, где мог бы подцепить шистосомоз или какую другую паразитарную или гельминтозную инвазию. И вируса папилломы человека у него не было. И уж чего у него не было – так это ещё одного «фактора риска развития рака мочевого пузыря»: ожирения. Всю жизнь он был скорее тощ, подтянут и походил на хорошо подсушенного олимпийца-легкоатлета на пенсии. Что до курения – так к какому только раку курение не привязывают. Тогда уже и уровень загазованности мегаполисов, и вообще экологию надо привязать к каждой злокачественной опухоли. Рак? Ты родился на планете Земля, браток! Чего ты ещё хотел? Сто процентов людей, пивших некогда исключительно чистую родниковую воду – умерли. Логический вывод очевиден: употребление чистой родниковой воды в ста процентах случаев ведёт к смерти и, соответственно, является фактором риска возникновения всего того, от чего можно умереть. От жизни как таковой. Это тем более логично, что вода таки некоторым образом является причиной возникновения жизни. Так что вредно курить. И пить тоже вредно. В том числе – воду. Мы умираем и от неё.

Самое ужасное «что-то не так» было в том, что рак Матвеева был пойман не на этапе слизистой оболочки мочевого пузыря, когда ещё можно было бы говорить о радикальном оперативном вмешательстве. И не на этапе прорастания в мышечный слой и окружающие мочевой пузырь ткани – когда бы ещё можно было говорить об операциях паллиативных, радиологии и химиотерапии, о выживании и улучшении качества жизни. Нет. Рак уже пророс предстательную железу и метастазировал не только в близлежащие лимфатические узлы, но и в отдалённые органы. Юрий Владимирович в последнее время имел кое-какие проблемы с пищеварением и обильно заливал изжогу содой. Рак мочевого пузыря долбанул этого сильного и яркого мужчину просто-таки молотом по голове. Он шёл лечить гастрит. Ну, может, язву… У него не было никаких дизурических явлений! И меньше всего он был готов к раку. К раку мочевого пузыря в четвёртой стадии. Но он был настоящим мужчиной. И никто не узнал, что с ним что-то не так, пока не был поставлен окончательный диагноз. Читай: смертный приговор. С неясной, но близкой датой приведения в исполнение. Юрий Валидмирович сперва привёл в порядок все имущественные и семейные дела. И только потом пошёл к Панину – сообщить о госпитализации в онкодиспансер. Потому что сдаваться он всё равно не собирался. Матвеев собирался прожить всё максимально ему отмеренное. Даже если придётся переносить все ужасы «апелляций» к смерти в виде убивающих не только рак (включите логику!) химио– и лучевых терапий.