Книга Братство Маргариты - Эдуард Тополь

– «Сибирь», старший тяжело ранен. Пулевое ранение – похоже, задет позвоночник. Пытаемся помочь.

Старший – это подполковник Ладыгин. Опытный снайпер специально не добивал его, хотя раненый офицер лежал на открытом месте. Кровь фонтаном била из открытой раны на груди, перебитый позвоночник не позволял двигаться. Снайпер ждал, когда солдаты из группы пойдут на помощь командиру. И они пошли. Под прицельным огнем, прикрывая друг друга, они сумели достать и убрать снайпера, но помочь командиру уже не успели – Ладыгин умер от потери крови.

* * *

…К вечеру, когда пошел дождь, они уничтожили пятнадцать «чехов», но остальные и не думали сдаваться. А ночью бой опасен не только тем, что покров темноты дает противнику возможность скрытных и внезапных действий, но и риском самим потеряться в диких горных расщелинах, сорваться в пропасть или в нервном напряжении расстрелять своих же людей, обознавшись в темноте.

– Я «Сибирь»! Приказываю всем выйти из «зеленки», занять оборону по ее периметру.

Замысел был прост – вывести всех из «зеленки», а потом ударом артиллерии по квадрату смешать эту «зеленку» с землей вместе с боевиками, долбанув туда пару сотен 152-миллиметровых снарядов.

Однако команду выполнили все, кроме Кокшина. Руслан доложил, что выйти не сможет, поскольку у него двое раненых, а над ним сидят «чехи», и при попытке выхода он может нарваться на пулеметную очередь, потерять половину группы. Что же, в его словах есть резон, с такими потерями никакая победа не будет оправдана. Хотя – смотря с чем сравнивать. Если хоть треть этих «духов» прорвется в мирный город к школе с детьми, то потери пойдут совсем другие…

Но артобстрел пришлось отменить. И ждать. Ждать в шепоте дождя и в полной темени, зная, что там, на склоне, где весь день шел бой, лежат холодные тела пограничников. Ждать, гадая, где и как «чехи» попытаются перегруппироваться, чтобы пойти на новый прорыв.

Опасная тишина.

Заняв удобные позиции, бойцы тихонько чистят перышки. Война войной, но не мешает подкрепиться. Правда, лишь сухим пайком, и обсушиться уже не получится. Огонь развести – себе дороже. Курят втихаря, продев сигарету сквозь дырочку в форменной кепке, – только так тлеющий огонек не окажется на галочке снайперского прицела. Но спать нельзя – во всяком случае, ему, командиру. Бой – это не та атака, которую показывают в кино, бой – это порой многодневная изнурительная работа со смертельным исходом именно тогда, когда ты расслабился или зазевался…

Четыре часа. Промежуток между тремя и четырьмя часами здесь называют часом волка, потому что в сумеречной мгле, когда все живое спит, именно эти хищники выходят на охоту. Волки и те, кто носит на рукаве шевроны с изображением этого оскаленного зверя.

Дождались – тишина взрывается пулеметными очередями, ударами ручных и подствольных гранатометов. Эта «музыка», усиленная многократным эхом узкого горного ущелья, способна заставить дрогнуть даже психически неслабого человека.

– «Сибирь», – докладывает Руслан Кокшин, – отражаю нападение.

«Чехи» пошли на прорыв и выбрали для этого как раз ту тропу, на которой осталась группа Руслана. Тропа вела по «зеленке» к государственной границе России, боевики пытались вернуться туда, откуда пришли. Если посчитать, что это как минимум 25 опытных головорезов, то в полной темноте, при двух раненых бойцах, которых ни бросить, ни поднять, шансов на спасение у Руслана практически нет.

И все это понимали – и Кокшин, и вся его группа, и, конечно, «духи», на то и был их расчет.

Но не зря же командир сказал им «С Богом!».

На двадцать метров выше группы Руслана стоял пулеметный расчет – два пацана-первогодка. Даже не услышав, а только почувствовав движение в ближайшей «зеленке», ребята замерли, соблюдая закон маскировки. И через секунду показались «чехи», их головной дозор – первая тройка. Огромного роста лысый боевик с окладистой, как у Хаттаба, бородой мягко шел первым. По властным жестам, осанке и экипировке – командир высокого ранга. В метре за этим двойником Хаттаба, прикрывая его с флангов, кошачьим шагом двигались пулеметчик и снайпер. Стандартная и очень эффективная связка. Предупредить основную группу пацаны уже не успевали – малейшее движение выдаст их с головой. Старший расчета взял «Хаттаба» на мушку, сопроводил его до сокращения дистанции на 10 метров, а затем нежно, как учили, нажал на спусковой крючок.

Сломанные пополам «духи» еще падали, а из «зеленки» боевики уже открыли шквальный огонь. Пацаны-пулеметчики, раненные по нескольку раз, продолжали вести огонь, но боевики, швырнув гранаты, с яростными криками ринулись вперед. Когда в их руки попали тела наших ребят, те уже были мертвы. Однако озверевшие «чехи», даже не экономя драгоценное для них время, продолжали убивать мертвых, тыча ножами им в головы, в глаза, отрезав уши и вырезав звезды на груди.

Это длилось не больше трех минут, но эти минуты спасли жизнь остальным бойцам группы Руслана, дали им возможность взбежать повыше и открыть огонь по «чехам». Так и не смогли «чехи» тихо уйти, растворившись в ночных горах. Вынуждены были оставить десяток своих на верную смерть – на прикрытие, чтобы сковать боем пограничный наряд. Ушли не больше десятка, да и то, спешно форсируя реку, еще двоих потеряли утопшими.

Так был сорван рейд бригады «Эдельвейс» на Грозный, за что Вахренев получил орден Мужества и звание полковника, а сослуживцы сделали ему сюрприз – подарили полковничьи погоны со звездочками из чистого золота. И блестящая военная карьера открывалась перед ним, 31-летним полковником…

Голицыно, 8.15 утра, сегодня и каждый день

Лена заходит в комнату, гладит его по лицу – будит. Он открывает глаза.

– Доброе утро. Как спал?

– Как всегда… А ты?

У нее усталые глаза, но она улыбается:

– Все хорошо. Подъем.

– Да… – отвечает он, не шевелясь.

Лена двумя руками берет его левую руку за локоть и за кисть, медленно поднимает и опускает, поднимает и опускает. Он пытается помочь ей, он приказывает руке подниматься вместе с ее усилием, он мысленно кричит своим мышцам: «Подъем! В атаку! Подъем!»

Но мертвая рука не слышит команд полковника.

Однако они не сдаются. Каждое утро – двадцать минут разминка обеих рук, пальцев, ног и спины.

Затем Лена берет его под спину и сажает в кровати. Это не так-то легко, в нем больше 90 кг живого веса плюс 7 титановых позвонков и штырей в шейном отделе. Но за четыре года ежедневных процедур у Лены появилась сила в руках и исчезли слезы в глазах, даже когда он просит ее выплакаться, она отрицательно качает головой.

Теперь предстоит операция посложней высадки парашютного десанта – пересесть с кровати в инвалидное кресло. Лена кладет себе на плечо его правую руку, в которой за четыре года тренировок удалось возродить жизнь в пальцах и в кисти, обнимает его за талию и – поскольку он уже может стоять на ногах от трех до семи секунд – поднимает на ноги, тихонько разворачивает и медленно, очень медленно сажает в кресло.