Книга Приз для принцев - Рекс Стаут

Его провели широким коридором в приемную и оставили там ждать. В приемной находилось еще несколько посетителей тоже, очевидно, ожидавших аудиенции.

Через несколько минут слуга появился снова и пригласил одного из дожидавшихся следовать за ним. Прошло еще минут десять, и Стеттон услышал от дверей собственное имя.

- Месье Стеттон, теперь принц желает видеть вас.

Стеттон на некотором расстоянии следовал за слугой по коридору, затем вверх на один пролет лестницы и далее в большую, затянутую гобеленами парадную комнату, дух официоза и церемонности которой подчеркивали даже ковры, устилавшие полированные полы.

За столом в огромном кресле из черного дерева сидел принц Маризи; чуть поодаль, за столом поменьше, сидел что-то писавший молодой человек. Когда Стеттон вошел, слуга от дверей громко провозгласил его имя.

Стеттон пересек комнату и остановился в нескольких шагах от принца.

Принц не снизошел до приветствия, хотя не так давно они три или четыре раза обедали за одним столом.

Вместо этого он поднял глаза и резко спросил:

- Вы хотели видеть меня?

- Да, ваше высочество.

- И что?

Стеттон поколебался, потом вполголоса сказал:

- Ваше высочество, наверное, предпочли бы... То, что я хочу сказать, предназначено только для ваших ушей.

- Вы в этом уверены, месье?

- Совершенно уверен.

Принц повернулся к молодому человеку за столиком и распорядился:

- Де Майд, оставьте нас. Вернетесь, когда месье Стеттон выйдет.

Де Майд без единого слова поднялся и удалился.

- Пожалуйста, будьте кратки, месье Стеттон, - сказал принц. - Другие ждут.

- Я постараюсь, ваше высочество. - Стеттон воззвал к своей храбрости. - То, что я скажу, будет для вас, ваше высочество, и удивительным, и неприятным, но вы должны поверить, что мой единственный мотив - услужить вам. Это касается мадемуазель Солини... принцессы, я хотел сказать.

- Принцессы? - Принц остро посмотрел на Стеттона и нахмурился.

- Да, ваше высочество. Есть некоторые весьма неприятные, но, к несчастью, имевшие место вещи, о которых вы должны знать и о которых, я уверен, вы не знаете. Вашему высочеству оскорбительно будет услышать о них, но потом вы будете мне благодарны.

Принц нахмурился еще больше:

- Вы хотите сказать, что у вас есть какие-то обвинения в адрес принцессы?

И опять Стеттону понадобилась вся его храбрость. Он твердо ответил:

- Да, ваше высочество.

- Какого рода?

- На это я смогу ответить, только подробно все рассказав.

- Они серьезны?

- Да.

Принц нажал кнопку звонка на столе. Когда появился слуга, он приказал:

- Передайте принцессе, что мы просим ее присутствовать.

Слуга исчез.

- Но, ваше высочество... - начал было протестовать Стеттон.

Принц прервал его:

- Именно так. Я сам управляю своими делами, месье.

Ожидание длилось пять минут. Стеттон лихорадочно думал о том, что должно произойти. Принц просматривал бумаги, лежавшие на его столе.

Дверь тихо отворилась, и вошла Алина. Наверное, она успела спросить у слуги о том, кто находится у принца, потому что, увидев Стеттона, не проявила не только удивления, но и вообще никаких эмоций. Она пересекла комнату и остановилась возле принца, который заговорил первым:

- Мадам, я послал за вами, чтобы вы услышали то, что хочет сказать месье Стеттон. Он хочет поговорить о вас. Теперь, месье, приступайте и будьте лаконичны.

Месье Стеттон вдруг возымел огромное желание провалиться сквозь пол. Он осознал, что Науманн был прав - в высочайшей степени прав. Ему нечего было сказать; он ничего не осмелится сказать.

По глазам принца он очень отчетливо видел, что произойдет с человеком, который попытается опозорить женщину, носящую столь славное имя, без - как выразился Науманн - несомненных и немедленных доказательств.

Он несколько раз открывал рот, чтобы начать говорить, и не мог подобрать слова. Им владело только одно, довольно позорное, желание бросить все и сбежать.

Принц сказал с легким нетерпением:

- Ну, месье?

И тут, поскольку Стеттон продолжал молчать, раздался голос принцессы:

- Ваше высочество, я могу понять затруднение и нежелание месье Стеттона говорить при мне. Я очень хорошо знаю, что он желал бы сказать, и вполне естественно, что он колеблется, стоит ли это говорить в моем присутствии. Мне очень жаль, что он вообще посчитал необходимым говорить, но ваше высочество уже знает, что я далеко не совершенство. .

Судя по легкой улыбке, которая мелькнула на лице принца, похоже было, что он совсем не уверен в чем-либо подобном. Принцесса повернулась к Стеттону:

- Месье, если бы вы позволили мне объясниться за вас, я буду рада это сделать.

Стеттон кивнул, и на лице его отразилась признательность.

- Вы, ваше высочество, будете неприятно удивлены тем, что я сейчас скажу, - начала принцесса, почти слово в слово повторив то, что несколькими минутами ранее сказал Стеттон, - но я надеюсь на ваше прощение, хотя сама я в прощении не нуждаюсь. Я буду кратка.

Ваше высочество, вспомните день, когда вы оставили меня, - как я думала, навсегда, - ужасно несчастной и в слезах. На следующий день месье Стеттон просил меня стать его женой, и я приняла его предложение.

Действительно, - принцесса пристально посмотрела на Стеттона, не замечая, что на лице принца появилось выражение удивления, - у меня до сих пор хранится полученное от него письмо, которым, ручаюсь месье Стеттону, я буду очень дорожить.

Три дня спустя вы, ваше высочество, зашли ко мне в ложу в опере и дали мне повод поверить... то есть сказали мне, что заедете ко мне на следующий день. В тот же вечер я отказала месье Стеттону. Не отрицаю, я заслуживаю упрека; это был несколько вероломный поступок, и месье Стеттон имел все основания почувствовать обиду на меня.

Принцесса остановилась, посмотрела сначала на принца, потом на Стеттона, ее прекрасное лицо было скромным и трогательно умоляющим. Принц казался очень удивленным. Глядя на молодого человека, он сурово спросил:

- Что же это, месье Стеттон? Вы называете серьезным обвинение женщины в том, что она изменила свое решение?

Что касается Стеттона, то он потерял дар речи. Гнев на свою беспомощность, удивление дьявольской хитростью и поразительной изворотливостью Алины и совершенно неуместная благодарность за то, что его затруднительное положение разрешилось, - все эти сложные чувства повергли его в замешательство. Он молчал.