Книга Мадам танцует босая - Марина Друбецкая

— Ах ты, сокровище мое! — произнес Жорж с умилением и похлопал ее по попке. Затем повернулся к Долгорукому. — Такая-то красота, князь, и сама в руки идет! Однако я, как человек чести, всегда верен той, с которой делю кров. А ведь отказываться от удовольствий с каждым днем становится все трудней. Вы меня понимаете? — Долгорукий, невозмутимо глядя на Жориньку, пригубил коктейль. Он ждал. — Вы ведь тоже не любите ни в чем себе отказывать, князь, — продолжал Жоринька. — Вот я и подумал: а не объединить ли нам усилия в достижении удовольствий?

— Что вы имеете в виду? — холодно осведомился князь.

— Вы, князь, будете наслаждаться Лизхен, а я… я уж — кем придется. Несчастный, всеми покинутый Люцифер! — Жоринька всхлипнул.

— Кончайте паясничать, Георгий… как вас по батюшке?

— Зовите меня просто — Жорж, — томно ответил тот. — Купите красавицу, недорого отдам!

— Что?!

— Я говорю — красавицы не нужны? У нас товар — у вас купец.

— Да вы что, с ума сошли? Что за дикие идеи?

— Дикие? А мне кажется, как раз наоборот — самые что ни на есть на поверхности лежащие. Вы перешлете мне чек, а я покину под благовидным предлогом Лизхен, да так, чтобы она не мучилась и не вздумала опять влюбиться в «люцифера Александриди».

— Но, может быть, она сама в силах сделать выбор?

— Да не в силах, князь, не в силах она сама! Вы греетесь в лучах Лизхен три недели, а я — почти три года. Она вообще не в силах, как правило. Имя ей — нега. По русски: кисель. И уж поверьте, мне совсем несложно спутать ваши карты. Я буду вам мешать — и как мешать! Еще — упаси бог! — наплету какие-нибудь глупости. Мол, князь, приличный человек, а предлагал за вас, милое дитя, презренные купюры. Решайте.

— Очень нужны деньги? — вкрадчиво спросил Долгорукий.

Жоринька приблизил свое лицо к его лицу так, что они почти соприкасались носами.

— Очень, — прошептал Жоринька доверительно и, кажется, приготовился пустить слезу. — Долги, знаете ли. Пух и прах!

— Меньше нюхайте, — сказал Долгорукий отстраняясь. Бросил на стол купюру, встал и направился к выходу.

— Так что мне сказать красавице? — крикнул Жоринька ему в спину. — Вы ее любите или деньги? — но Долгорукий уже хлопнул дверью. — Фу, жадина! — вздохнул Жоринька и подозвал официантку: — Абсенту не найдется?

Долгорукий вышел из бара вне себя от злости. Скандалить прилюдно он с Александриди, конечно, не стал. Хоть и очень хотелось. Какая-то чудовищная, нелепая и грязная история, и он, человек безупречной репутации, в нее замешан! К черту этого фальшивого Люцифера! В глушь, в Саратов! В глушь? Долгорукий приостановился. Улыбнулся. Это идея. И Лизхен, лучезарная Лизхен, будет наконец свободна от этого паяца! Он велел шоферу ехать в контору на Неглинку и, войдя в кабинет, тут же взялся за телефонную трубку.

— Эйсбар? Хорошо, что застал вас дома. Не заедете на минутку ко мне? Есть разговор.

Эйсбар приехал через час. По первому взгляду на него Долгорукий понял, что тот придумывает или уже придумал новый фильм. Глаза его опять смотрели отрешенно, руки теребили блокнот, из которого, как только секретарь закрыл за ними дверь кабинета, посыпались листы с рисунками. «Индия!» — догадался Долгорукий. И сразу приступил к делу.

— Надеюсь, вы подумали о моем предложении насчет Индии, Сергей Борисович?

— Подумал, — коротко ответил Эйсбар.

Долгорукий понял, что это согласие.

— Вот и хорошо! Собирайте группу. Гесс, вероятно, как всегда, с вами? Кран будет — мы должны быть первыми в Европе по технической оснащенности фильма. Когда сможете выехать? Да, и вот еще что… Возьмите с собой Жоржа Александриди. Думаю, он вам пригодится.

Карандаш Эйсбара остановился. «Неужели уже знает?»

— Это будет фильм для международного проката, а господин Александриди за ближайшие месяцы станет нашей визитной карточкой. Незачем ему после «Защиты…» размениваться на жидких любовничков. Да и, помяните мое слово, наши старики типа Студенкина не возьмут его теперь в свои салонные сцены.

«Нет, не знает», — думал Эйсбар, слушая Долгорукого.

— Да на черта он мне нужен в Индии, этот Александриди? — излишне грубовато спросил он.

Долгорукий подошел и положил руку ему на плечо. Эйсбар удивился. Необычная фамильярность.

— Вот что, дорогой Сергей Борисович… Хорошо бы придумать Александриди какую-нибудь роль, ну, к примеру, русского путешественника, первооткрывателя или врача. Решите сами. А я, со своей стороны, обещаю сделать невозможное. Да-да, обеспечу вас самолетом. Съемки с небес, каково? Конечно, Александриди — не сахар. Пойдет шляться по притонам. Вы уж следите за ним, Сергей Борисович. Как бы не сгинул в трущобах. Всякое ведь бывает… н-да… всякое.

«Ах ты! — подумал Эйсбар. — Предлагает мне избавиться от Жориньки. Неужели его так зацепила Лизхен? А впрочем… Самолет стоит Жориньки, и не одного».

Он поднялся. Долгорукий протянул ему руку. Секунду Эйсбар колебался и — ответил на рукопожатие. Однако это мгновенное колебание не укрылось от цепкого взгляда Долгорукого.

Глава 16

Расставание

Опять зима морозила московские щели. Эйсбар шел по Пречистенке, рассматривал плакаты-фотографии, ставшие модными после рекламной кампании «Защиты Зимнего», и пытался выстроить порядок своих действий. На одной из фотографий высокомерный большеголовый лысый поэт, известный на всю Россию футурист, бросал в глубину кадра — вдаль — футбольный мяч, а оттуда — из вечности — к нему летел другой. Сомнительный слоган «Вечный, как рифма. Круглый, как Земля» призывал покупать кожаные мячи фабрики г-на Силантьева. «Странно, что сам господин Силантьев не попросил приклеить свое фото к мячу», — подумал Эйсбар. — Теперь у Ленни может быть тьма работы — деньги потекут рекой. Зачем ей деньги? Как зачем? Финансировать ее же авангардистские затеи. На дороге образовался затор — все движение застыло из-за того, что дорогу перегородила телега с дровами. «Если зимовать в Москве, надо печку чинить. А если побыстрее отбыть в Индию, то и не надо. Как, интересно, идет пароход? Останавливается ли в итальянских портах? Поедет ли Гесс на целый год? Любопытно, что никого не интересует сценарий…»

Эйсбар возвращался от профессора Горшенина, вызвавшегося ввести его в хитросплетение тем, которые заинтересовали Эйсбара в Индии. Горшенин провел там пять лет — по приглашению английской миссии занимался археологическими исследованиями. Библиотека у него была богатейшая. Покинув горшенинский деревянный особнячок, спрятавшийся в арбатских переулках, Эйсбар решил идти домой, в Замоскворечье, пешком. И вот уже вышел к площади Пречистенских ворот. Здесь было особенно ветрено — как будто дома с бульваров выдувало к равнине перед храмом и несло к реке. Просто шквалистые порывы. «Скорей бы отсюда в тепло, в эту Индию, — вернулся к своим мыслям Эйсбар. — Ветер. Что же за фильм снимет шустренькая Ленни? Хватит ли у нее сил сосредоточиться, не расплескать свою фантазию, не раскрошить ее в бомбошки, которыми она украшает свой маскарадный мирок? Девчонка, в конце концов».