Книга Украинский гамбит. Война 2015 - Михаил Белозеров

— Несомненно, он местный житель, — сказала в микрофон Завета. — Что еще можно добавить, если подойдем и посмотрим поближе? Удастся ли нам понять, кто он такой?

Костя даже слегка удивился. Завета, которая ни разу не занималась интервьюированием, делала это блестяще.

— По усам и оселедцу на голове…

Костя заставил себя присесть над трупом, который лежал ничком.

Кожа на лысой голове треснула, и виднелся кость. Тяжелый запах тлена ударил в ноздри:

— …можно сделать вывод, что этот человек принадлежит к определенной культуре, распространенной на западе Украины.

— Конкретней, конкретней! — потребовал Каюров. — Не мямли!

Сашка приблизил камеру и работал трансфокатором. На лице у него застыла маска брезгливости.

— Вероятнее всего, это человек, генетически принадлежащий к украинской нации, — заставил себя произнести Костя, хотя он знал, что никакой украинской нации не существует и что это все лишь пропаганда «оранжевой» власти, которая сделала политический заказ харьковским генетикам, которые выявили так называемый «украинский ген», а информационное агентство «Regnum» в свою очередь лихо раструбило об этом эпохальном открытии на весь белый свет.

Если западные украинцы носят длинные, опущенные вниз усы, это значит, что они всего лишь «титульная нация», подумал Костя.

Они с Заветой двинулись к следующим трупам. Ближайший из них лежал под елью. Лицо его тоже было закрыто травой, зато был виден бритый затылок.

Костя сказал, обращаясь к Елизавете и одновременно делая знак Сашке взять крупный план:

— Мы здесь тоже видим гражданское лицо, судя по затылку и оселедцу — западноукраинской национальности…

— Точнее! — раздалось в наушнике. — Скажи, что это типичный украинец.

— Да, можно сказать, что типичный украинец, я не могу посмотреть его лицо и не вижу характерных усов, но уверен, что это человек, который говорил на украинском языке.

— Отлично! — сказал Каюров, которому было наплевать на логику репортажа. — Теперь идем к третьему.

Костя оглянулся: Тарас Ямпал следил за каждым его движением, похоже, он вообще, был человеком подозрительным. Балаков сидел на корточках рядом с Каюровым и наблюдал за обстановкой по экрану. Глуповатый этномутант, который подался в лес, беспокоил Костю больше всего, потому что его было плохо видно.

— Не забудь, — еще раз напомнил Каюров, — когда закончишь репортаж, сказать, что вы из Москвы, телеканал «Рен-тиви».

— Хорошо, — покорно отозвался Костя.

Тарас Ямпал иезуитски улыбнулся, нет, скорее ощерился. Завета же, как показалось Косте, взглянула на него с ненавистью. Третий труп лежал сбоку от дороги. Рот у него был оскален, а единственный глаз, не тронутый воронами, глядел в небо, словно вымаливая прощение. Косте даже стало не по себе: он видел много трупов, но никогда не делал репортаж с ними.

Этот «подснежник» был колоритнее предыдущих — в натовской форме, в бейсболке с трезубцем. Костя сразу навострил уши. Значок, правда, еще ни о чем не говорит, подумал он. И вдруг увидел то, о чем и мечтать не смел. Труп лежал на винтовке М-16. Ее характерный ствол торчал сбоку и был плохо заметен. Поэтому винтовку никто и не прибрал, понял Костя и обернулся к Завете.

— Мы подошли к третьему убитому, и, похоже, это то, что мы искали, — сказала она.

— Да, — кивнул Костя. — Можно ли определить, кто это такой? Судя по всему, этот человек тоже из Западной Украины. — Если мы снимем с него шапку, то хорошо будет заметен характерный оселедец.

Сашка приблизился и снимал почти в упор. Лицо у него при этом было абсолютно диким.

— Но что это? — спросил Костя и почувствовал, что говорит торжественно, как на митинге. — Вы хорошо видите, что под трупом американская штурмовая винтовка М-16. Как она могла оказаться в руках мирного жителя?

— Где? — удивленно спросил Тарас Ямпал и, отстранив Костю, наклонился над трупом.

Этот был тот момент, которого Костя так долго ждал. Он выхватил пистолет, передернул затвор и выстрелил Тарасу Ямпалу в голову. Вместе с кровью в стороны полетели куски кости, волосы и кожа. Ямпал еще не коснулся земли, как Игорь выхватил из его рук АКМ.

— Беги! — крикнул Костя Завете и выстрелил два раза в глуповатого этномутанта, который шарахался на склоне, как лось в чаще.

Убил ли он его, Костя не понял, но выпрямился и, стреляя на ходу, побежал к Балакову и Каюрову. Он никак не мог попасть в них. Пули ложились справа и слева и вспарывали песок у их ног. Балаков, который был моложе и быстрей, чем Каюров, все пытался подняться на ноги, но каждая последующая пуля заставляла его пригибаться все ниже и ниже, и, когда он все-таки вскочил, Костя наконец в него попал — слишком большой и нескладной он был мишенью. Балаков сложился, как циркуль, и рухнул на песок.

Только после этого у Кости за спиной заговорил АКМ и вдребезги разнес ноутбук на коленях у Каюрова. Сам Каюров как сидел, вжав голову в плечи, так и умер, опрокинувшись набок.

Мимо пронесся Сашка с ошалелыми глазами.

— Куда?! — успел крикнуть Костя.

В этот момент с «хаммера» застрочил пулемет, и Костя, который стоял лицом к машине, ощутил, как его очень сильно ударили в живот, как раз туда, где висел бинокль.

Следующие несколько минут весь мир у него превратился в комок боли. Он катался по дороге и не мог сделать вдоха. А пулемет на «хаммере» все стрелял и стрелял. И вдруг захлебнулся на самой высокой ноте. Только после этого, вместе с первым вдохом, который сумел сделать Костя, он понял, что слышит протяжный взрыв, и что этот взрыв бесконечно долгий, и что он все звучит и звучит в ушах. А потом он внезапно сменился громким звуком вертолета, и его тень, длинная, как крокодил, промелькнула над дорогой.

— Сейчас… сейчас… — услышал Костя знакомый голос, и в его поле зрения вплыло немного растерянное лицо Сашки Тулупова, и сразу же он увидел Игоря Божко, который почему-то старался глядеть не туда, где у Кости засела бесконечно-огромная боль, а исключительно ему в глаза.

Потом набежали свои в камуфляжной форме. Косте сделали укол. Боль куда-то пропала, хоть танцуй. Он даже попытался встать, но его уложили на носилки, понесли по ухабам между молодых сосен и сунули в вертолет.

Костя хотел спросить о чем-то важном, от чего, должно быть, зависела его жизнь, но вокруг были только чужие лица, он растерянно переводил взгляд с одного на другое и не находил объяснения своему недоумению.

— Повезло тебе, — по-деловому сказал санитар, который перевязывал его, а затем поставил капельницу. — Если бы не бинокль, разворотило бы до позвоночника. А так рана совсем пустяковая. Заштопают в мгновение ока.

Успокаивает, не поверил Костя и спросил, словно выплеснул все свои страхи:

— А где?..

— Что где?.. — наклонился к его губам санитар.