Книга Адская Кухня - Джеффри Дивер

— Полагаю, он совсем этого не хочет, — заметил Пеллэм.

Бейли повернулся к Кларку:

— Ты не нашел в кабинете Маккенны документы о правах на подземное строительство под сгоревшим зданием?

— Нет, ничего. Однако Маккенна держит все свои карты закрытыми. Его партнеры всегда жалуются на то, что он ни во что их не посвящает.

Бейли поморщился.

— Все так сложно, да? Ну хорошо, Ньютон, можешь возвращаться на свои соляные копи.

Кларк замялся, уставившись на пыльный, истертый пол.

— В чем дело? — спросил у него Пеллэм.

Однако когда Кларк наконец заговорил, он обратился к Бейли.

— Мистер Маккенна обращается с людьми очень плохо. Постоянно на всех кричит, увольняет тех, кто делает что-то не совсем так, как он сказал, даже если впоследствии выясняется, что он был неправ. У него часто бывают вспышки гнева. Он никому ничего не прощает. — В конце концов его взгляд на мгновение остановился на Пеллэма. — Я только хочу вас предупредить… будьте очень осторожны. Мистер Маккенна — человек мстительный. И беспощадный к врагам.

Эти слова, облаченные в форму предостережения, на самом деле означали кое-что другое: «забудьте человека по имени Ньютон Кларк».

Встав, Кларк поспешно вышел из конторы, бесшумно ступая тупоносыми ботинками на платформе по линолеуму.

— Итак, у нас появился мотив, — сказал Пеллэм.

— Алчность. Самый древний и самый надежный из всех мотивов. Один из лучших.

Бейли снова наполнил стакан. Подняв шторы, он взглянул на строительство напротив.

— Нам необходимо выяснить, получил ли Маккенна права на строительство под участком земли, на котором стоял дом Этти, — сказал Пеллэм. — На этот вопрос вам сможет ответить глава фонда. Отец… как там его зовут. Да, кстати, а он вам перезвонил?

— Нет.

— Попробуйте связаться с ним еще раз.

Но Бейли покачал головой.

— Не думаю, что ему можно верить. Впрочем, я смогу все выяснить и без него.

— Через Клегга? — спросил Пеллэм, вспоминая тощего знатока лошадей, вооруженного сумками с бутылками виски.

— Нет, — задумчиво произнес Бейли. — Этим я займусь лично. Предлагаю встретиться здесь же, скажем, в восемь вечера. Как вы на это смотрите?

— Договорились.

Подняв взгляд, Бейли обнаружил, что Пеллэм пристально смотрит на него.

— Вам показалось, я вел себя с ним чересчур резко? Я имею в виду Ньютона?

Пеллэм пожал плечами.

— Мне наконец удалось раскрыть вашу тайну, Луис. Понять, как вы смазываете шестеренки.

— И как же?

— Вы взращиваете долги.

Хлебнув вина, адвокат усмехнулся и кивнул.

— Я давным-давно постиг всю силу долгов. Что делает человека таким могущественным — президента, монарха, главу крупного концерна? То, что люди ему обязаны — своей жизнью, работой, свободой. Вот в чем главный секрет. Тот, кто умеет доить долги, способен дольше кого бы то ни было удерживать власть.

Кубики льда, плававшие на поверхности лимонно-желтого вина, глухо застучали друг о друга.

— А чем вам обязан Кларк?

— Ньютон? О, на все про все около тридцати тысяч долларов. В свое время он был брокером. Несколько лет назад предложил мне вложить деньги кое в какую недвижимость, и я вбухал туда почти все свои сбережения. Вскоре выяснилось, что это было чистой воды мошенничество. Делом занялась федеральная прокуратура, а я лишился своих денег.

— И вот каким образом Кларк с вами расплачивается?

— Лично я считаю, что информация является очень ликвидными акциями. К несчастью Кларка, далеко не все остальные его кредиторы разделяют это мнение.

— И долго ему еще с вами расплачиваться?

Бейли рассмеялся.

— О, полагаю, Ньютон уже заплатил все сполна. Давным-давно. Но, разумеется, сам он в это не верит. И никогда не поверит. Вот что самое замечательное в долгах. Даже после того, как ты с ними полностью рассчитаешься, они все равно никогда тебя не оставят.

Никто не обратил внимания на молодого рабочего, вкатившего по пандусу в дом пятидесятипятигаллонную бочку чистящего средства. Времени было уже половина восьмого. Смеркалось, но на Тридцать шестой улице словно царил карнавал: рабочие суетились, торопясь подготовить Башню Маккенны к церемонии открытия.

Сынок, одетый в белый строительный комбинезон, опустил тележку на пол и посмотрел на потускневшую табличку на двери с надписью: «Луис Бейли, адвокат». Прислушавшись, он ничего не услышал. Затем Сынок громко постучал в дверь, и, не дождавшись ответа, без труда вскрыл отмычкой замок — этим искусством он в совершенстве овладел в подростковой колонии — и вкатил баллон внутрь.

Теперь Сынка ни на минуту не покидала тревога. Пожар гостиницы «Иглтон» поднял на ноги полицию и пожарную охрану. Сынку еще никогда не приходилось видеть в Вест-Сайде столько фараонов и брандмейстеров. Они останавливали прямо посреди улицы машины и обыскивали водителей. Сынок чувствовал, что враги подбираются к нему все ближе и ближе. Необходимо остановить их любым способом. В вечерних выпусках новостей показывали его фоторобот.

Трясущиеся руки, мокрое от пота лицо.

И слезы. Напуганный, на грани отчаяния, Сынок, пока катил сюда бочку по Девятой авеню от своего дома, два или три раза ловил себя на том, что плачет.

Он прошел в контору адвоката и установил бочку рядом с письменным столом. После этого опустился в крутящееся кресло. Презрительно поморщился. Кожзаменитель. Агент Скаллери обставила свою квартиру с гораздо большим вкусом. И тем не менее контора Бейли порадовала Сынка. Здесь было так много бумаги. Ему еще никогда не приходилось поджигать кабинет адвоката, и он пришел к выводу, что пламя разгорится здесь очень быстро, поскольку здесь ну о-оч-чень много бумаги.

Сняв с полки несколько книг, Сынок раскрыл их наугад. Рассеянно взглянул на серые прямоугольники печатного текста. Он понятия не имел, каков смысл именно этих слов. Когда-то Сынок читал очень много (хотя он предпочитал, чтобы ему читала вслух мать). Но это было страшно давно, и сейчас он поймал себя на том, что книги его больше совершенно не интересуют. Сынок удивился. Это произошло как-то совсем незаметно. Впрочем, когда он в последний раз читал книгу? Много лет назад. О чем она была?

Книга выпала из его рук.

Да, Сынок вспомнил. Это была документальная повесть. О пожаре в цирке братьев Ринглинг в Хартфорде в 1944 году. Большой купол сгорел за считанные минуты, и погибло больше полутораста человек. Оркестр заиграл «Звездно-полосатое знамя навсегда» — условный сигнал цирка, предупреждающий о чрезвычайном происшествии артистов и рабочих сцены, однако пламя распространилось настолько стремительно, что всех зрителей спасти не удалось. Особенно Сынку запала в память судьба маленькой девочки, которую растоптала публика, бросившаяся к выходу. Опознать тело не представляло никакого труда, однако никто так и не забрал его из морга, и она навсегда осталась безымянной «неопознанной пострадавшей № 1565».