Книга Сокровища горы Монастырь - Михаил Иванович Ханин

дождался его и выслушал все новости.

Вчера ночью Жернаков с помощью участкового, как и предполагалось, отыскал Тюрючка в «Эльдорадо» и забрал с собой в Щебетовское. Там, в райотделе, специалисты, опираясь на его показания, всю ночь напролет составляли ориентировки на браконьеров-убийц. За дорогу Шурик слегка протрезвился, говорил членораздельно, поминутно хихикал и время от времени порывался спеть свою любимую песню – «Не для меня цветет весна».

Помимо того, к утру специалисты составили и фоторобот преступника без двух пальцев на правой руке, предположительно Никиты Лаптева. И ориентировки, и фоторобот были немедленно отправлены факсом в Барнаул. За оперативность капитану первый раз за последний месяц вместо разносов и выговоров была объявлена благодарность. Вот и расправил плечи.

Спецы по этим делам и Тюрючок остались составлять фотороботы других преступников, а Жернаков с опергруппой отправился на Трофимову ферму. В Тихоновке он заскочил в магазин к моей Галочке, показал ей фоторобот, и та сразу опознала в нем предпринимателя, приехавшего на черной «Волге» и расспрашивавшего ее про Чернова. Все срослось!

Здесь, на ферме, тоже все шло как по маслу. Кое-где были обнаружены и сняты отпечатки чьих-то пальцев, обуви, волоски и все такое. В гараже были найдены три бронежилета, три комплекта камуфляжной формы, три панамы защитного цвета, трое солнцезащитных очков, бород и усов. Правда, браконьеров было четверо. Жернаков предположил, что либо один из преступников не пожелал расстаться со своим прикидом, либо…

Здесь тезка сделал многозначительную паузу, хитро посмотрел на меня и поинтересовался:

– Либо что?

– Либо его застрелил Анатолий. В той заварушке! – не моргнув глазом, ответил я.

– Точно! Сергеевич думает так же. А вот мне эта мысль как-то не пришла в голову. И вообще почти сутки туго насчет мыслей, – уважительно подтвердил он и, подозрительно оглядев меня, поинтересовался: – А здесь что вынюхиваешь? Тоже, поди, идея есть?

Я прикрыл глаза, мечтательно ухмыльнулся и, посмотрев вверх, поделился с ним своими наблюдениями.

– Ну ты, тезка, даешь! Пойду за Сергеевичем, – натужно восхитился Зуев и отправился назад, к гаражу. Через несколько минут он возвратился в компании с Жернаковым и тремя рослыми милиционерами. В руках у одного из них была знакомая монтажка. Мы обменялись крепкими мужскими рукопожатиями. После этого я кивнул в сторону замка.

– Точно, новый! – признал Жернаков. – На гараже, слушай, висел такой же. В смысле новый. И это мне не понравилось, но я так и не сообразил – почему? Не до размышлений было – темнело… А ты – умница, все схватываешь на лету.

Ну, орлы, приступайте! Дело вам знакомое. Ломать не строить.

Орлы по сложившейся традиции выворотили пробой, и здесь Жернаков настороженно отворил дверь. В сенях никого не было. Заглянули в дом, пригляделись в полутьме – тоже никого.

Обыкновенная деревенская изба с обвалившейся местами штукатуркой, толстым слоем пыли на давно не беленных стенах, да несколько массивных чурок на полу. Вместо стульев, что ли? Мы не успели выдвинуть на этот счет ни одной версии – откуда-то из-под пола послышался не то сдавленный стон, не то хрип.

– Тихо! – подняв руку, негромко, но властно скомандовал Жернаков и прибавил: – Чурки к стене!

Мы махом исполнили его приказ. Под чурками скрывалась крышка подполья – творило. Капитан просунул монтажку в щель и приподнял крышку. Крепенький коренастый милиционер тут же спрыгнул вниз.

– Снежный человек! – радостно выкрикнул он, кряхтя от натуги. – Принимайте!

Мы тут же вытащили «снежного человека» наверх.

– Гриша! Родной ты мой! – выдохнул Зуев. – Ну слава Богу! А то мать сошла бы с ума.

Юноша был весь в земле и в паутине, руки связаны веревкой за спиной, рот заклеен скотчем. От него несло не самым приятным запахом мочи и пота.

– Больше никого нет! – авторитетно констатировал коренастенький милиционер и ловко выбрался из подполья.

Зуев хотел обнять парня, но спохватился и вывел на улицу. Мы, с умилением рассматривая его осунувшееся испачканное лицо, всклоченные, в земле волосы и даже мокрые от мочи шорты (чего вы хотели? Человек двое суток просидел в подполье со связанными за спиной руками!), освободили его рот от скотча и разрезали веревки.

– Пить! – выдохнул юноша, щурясь от дневного света, потирая затекшие запястья, и, чуть помявшись, прибавил смущенно: – И переодеться. Я это…

Какое-то время, напившись и обкупнувшись в Зеленой, он облачился в футболку, плавки и брюки Петровича.

– Хорошо, хоть часы не разбились, а то папа расстроится, – улыбнулся Гриша, застегивая браслет на запястье. – Он радовался им, как дитя малое. Еле выпросил поносить. А где он?

«Отец твой, Гриш, уже не порадуется ни часам, ни тебе», – мелькнуло у меня в голове. Ничего не ответив, я наклонился завязать якобы развязавшийся шнурок на кроссовках. Зуев тоже сделал вид, что не расслышал вопроса, и прижал голову юноши к своей груди.

– Гриша! Короткое заявление для друзей, – не то потеряв терпение, не то приходя нам на помощь, скомандовал Жернаков, сердито посмотрев на него, а потом на часы. – На все про все – три минуты. Время пошло!

Скорее второе. И сейчас я был готов обнять капитана за его сердитый колючий взгляд. Ненадолго, но он продлил Гришино счастье.

– Да, расскажи, как ты докатился до такой жизни – до подполья? – поддержал его тезка нарочито бодрым голосом в своей обычной ироничной манере. Гриша, захлебываясь от избытка чувств, принялся рассказывать, как после тренировки провожал Надю, как целовался с ней и все такое. Потом он отправился назад в лагерь. В какой-то момент он услышал хруст сучка за спиной, но обернуться не успел… И все! Больше ничего не помнит. Похоже, получил удар по голове и потерял сознание.

Очнулся юноша уже в подполье. Было темно, сыро и холодно. Голова раскалывалась от боли, тошнило, хотелось пить. А еще было страшно! Он быстро сообразил, что ему ни за что не выбраться из подполья. Руки за спиной намертво связывала веревка, а голова не доставала до крышки. И не крикнуть, не позвать на помощь – рот залеплен скотчем. Но Гриша не позволял себе раскиснуть.

«Меня ищут и найдут! – твердил он себе. Хотя здравый смысл и подсказывал: эти поиски могут затянуться. Сколько времени они сами искали,