Книга Венок усадьбам - Алексей Николаевич Греч

окон, главки церквей. Набегают друг на друга дома, сады, колокольни — позади остался городок, так же как вчера, так же как сто лет назад затихший на ночь.

Мало что осталось здесь на Оке от старых поместий. Нет дома в огарёвской усадьбе, не существует и Городище Дивова, усадьба, в которой один из домов был построен в типе мечети — не под впечатлением ли касимовской татарской старины? Два рисунка гр. М.Д. Бутурлина да описание Городища в его записках сохранили лишь память об этой курьезной строительной “затее”[152].

Дальше по реке — снова город. Рязань — столица княжества, некогда тягавшегося с Москвой. Здесь снова остатки вековой старины. остатки былого искусства. Сводчатые палаты князя Олега, типично русские, с небольшими оконцами в нарядных наличниках, устремленная ввысь барочная церковь-собор с белыми жгутами-колоннами около углов — таковы остатки старого княжьего двора в Рязани, городе, где наслаивались архитектурные пласты, лучшие выразители прошедших времен. Сейчас в Рязани все бедно и уныло — но чувствуется, в умелых руках может быть воссоздана картина старого города, чувствуется, что найдутся в нем здания большой художественной выразительности; верно, еще могут быть восстановлены интерьеры барских и купеческих домов начала прошлого века, с их характерной лепниной, росписями, разрисованными кафелями печей. На окраинах, в пригородах и слободках найдутся деревянные домики, усвоившие в своей курьезной и милой архитектуре приемы строительства ампира и псевдоготики, домики с крылечками, портиками, фронтонами, цветными стеклами в стрельчатых переплетах рам, подобные тем, что доживают свой век в уездных городах — Зарайске и Арзамасе. А в классических церквах и более древних старорусских храмах под слоем почернелой олифы и вшивой коросты всплывут еще иконы безымянных творцов древнерусской живописи наряду со своеобразными пересказами итальянской религиозной живописи в работах мастеров XVIII—XIX веков, среди которых, верно, имеются и выученики Арзамасской школы Ступина, школы, где учились крепостные мальчики окрестных помещиков, впоследствии ставшие исполнителями художественных замыслов в глухих уголках русской провинции.

Панорама Рязани. Современное фото

За Рязанью снова села, со старинными церквами, луга, пашни и леса, остатки легендарных муромских дубрав.

Недоезжая нескольких верст до Мурома, на правом берегу Оки одиноко и заброшенно стоит дом, краснокирпичный, с белокаменными деталями; со стороны реки выступает он полуциркулем, соответствующим круглому залу внутри. Здесь окна в два света — нижние стрельчатые, верхние круглые. Типично барский в плане, дом этот наряжен в псевдоготический убор, характер которого снова подсказывает имя все того же В.И. Баженова. Несколько вековых деревьев кругом — единственные остатки старинного сада. Когда-то это был маленький путевой дворец, павильон для остановок по дороге на Выксунские заводы Баташёвых. Здесь на Оке была пристань заводов. Отсюда по берегам, вниз по течению или вверх на бечеве, шли баржи, груженные его изделиями. Далеко отстоящий от резиденции, этот дом у пристани являлся чем-то вроде pavilion de chasse* (* Охотничий павильон (франц.)) для многочисленных гостей Баташевых и наследовавших им Шепелевых. В воспоминаниях Фадеева[153], в биографии Сухово-Кобылина, постоянного гостя на Выксе[154], наконец, в отдельных очерках, от времени до времени появлявшихся на страницах столичной и провинциальной печати, рассказано кое-что о Выксе, о жизни рабочих, о празднествах и увеселениях хозяев. Старинная книжка-описание, гуашь какого-то любителя начала XIX века рисуют общий вид Выксы сто лет тому назад. Без особого порядка вокруг обширного пруда раскинулись постройки поселка и усадьбы — фабричные корпуса, склады, барский дом, церковь, театр.

Старинные заводские усадьбы носят на себе, конечно, своеобразный отпечаток. Их очень немного сохранилось в России, и понятно, здесь более чем где бы то ни было стремительный бег техники ломал на своем пути застывшие памятники старины и искусства. Некоторые усадьбы Пермской губернии, усадьба Гончаровых в Полотняных Заводах, Демидовых в Нижнем Тагиле на Урале, князей Львовых в Усолье, Мальцевых в Гусе Хрустальном и Гусе Железном, И.Р. Баташева в Выксе — все эти места дают контрастом своих памятников быта интереснейшую картину былых социальных отношений. Станки, машины, мельницы, двигатели, убогие жилища рабочих непосредственно противопоставлены здесь барским домам, в окружении садов и парков, убранным внутри с вельможной роскошью и богатством. "Мадонна" Рафаэля, портреты Левицкого, фарфор и бронза, всевозможные изделия собственных заводов, по особым рисункам и эскизам исполнявших предметы самые неожиданные — металлическую мебель, скульптурные отливы, росписи, фонари и десятки других предметов, — все это, разбросанное, растасканное по всей стране, достойно многих увлекательных страниц в истории русского искусства. Но почему-то изучены только фарфоровые заводы, находившиеся во многих русских усадьбах, — Гарднеровский в Дмитровском уезде, в Волокитине у Миклашевских, в Архангельском Юсупова, у Всеволожских и других. Гораздо более скудной является литература уже по заводам стеклянным. Кроме Бахметьевского, которому посвящена особая монография, стекло выделывалось еще во многих других местах. Бокалы, граненые рюмки с позолотой, графины цветного и молочного стекла, флаконы, штофы изготовлялись и где-то неподалеку от Углича и Мышкина, и у Барышниковых в Дорогобужском уезде Смоленской губернии, и во многих других местах. Материалы же по старому русскому тканью, чугунному литью, ковке, оружию, когда-то везде художественно изукрашенному, остались вне поля зрения исследователей русского искусства. А между тем обзоры промышленных, сельскохозяйственных и иных выставок, появлявшиеся много десятков лет тому назад в отечественных периодических журналах, дают немало любопытных, пусть предварительных, но исключительно верных для ориентировки указаний. В результате таких изысканий мог бы возникнуть интереснейший том, рисующий взаимоотношения искусства и техники на протяжении двух столетий. В орбиту этой проблемы вошли бы еще многочисленные помещичьи мастерские и мануфактуры, где изготовлялись мебель, обои, осветительные приборы, ткались и вышивались ковры и шали, плелось тончайшее кружево, даже печатались книги, как это было в Рузаевке у Струйских[155].

Кое-что из металлических изделий Баташевского завода, в том числе бюсты, отливы с портретов владельцев, попали в Нижегородский Исторический музей. Кое-что еще осталось на месте. В главном доме усадьбы уцелели интересные образчики отделки стен и потолков во вкусе второй половины XVIII века, прекрасные [нрзб.] обшивки. Но это все — лишь жалкие остатки того великолепного убранства, которое могли позволить себе миллионщики Баташёвы. В Москве на Яузе, в окружении громадного сада, построили они по проекту французского архитектора Девиньи громадный и роскошный дворец, единственное здание в Москве, могущее соперничать с Пашковым домом. Нарядности архитектуры соответствовала отделка внутри, насколько можно судить по остаткам лепных карнизов, фигурных печей, плафонов, паркетов, отчасти уцелевших еще в этом грандиозном здании, занятом теперь Яузской больницей. Готический павильон на Оке, тоже сохранивший еще фрагменты своей внутренней