Книга Денежные короли. Эпическая история еврейских иммигрантов, преобразовавших Уолл-стрит и сформировавших современную Америку - Daniel Schulman
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
По происхождению Каны были евреями, но, что касается религии, они искали духовной самореализации в Национальном театре, расположенном в нескольких минутах ходьбы от их дома в самом привлекательном районе Мангейма , и на собраниях местного клуба Брамса, где анализировались и исполнялись произведения композитора. Отто и его братья и сестры, которые в основном обучались дома, были воспитаны в духе почитания искусства и музыки. К подростковому возрасту Отто играл на фортепиано, виолончели и скрипке. Он писал стихи и пьесы, хотя его мать, которая могла сурово критиковать детей, не являвшихся ее любимцами (а Отто относился именно к этой категории), очевидно, не очень-то жаловала его драматические произведения. Она посоветовала ему сжечь пьесы.
Хотя для начала музыкальной карьеры его старшего брата Роберта как композитора и дирижера не жалели средств и не использовали никаких связей - в этой профессии он заслужил если не славу, то выдающиеся достижения, - юному Отто было суждено получить более прагматичное призвание. В шестнадцать лет Бернхард отправил сына в Карлсруэ, чтобы тот стал учеником в небольшом банке, готовясь к тому, что однажды он присоединится к семейному банковскому бизнесу, и там он проводил свои дни, принося сосиски и пиво для партнеров, чистя чернильницы и выполняя другие рутинные задания. Возможно, это была тяжелая работа, но Отто выполнял ее хорошо. Свое первое повышение он получил после того, как босс обратил внимание на его удивительную скорость облизывания штампов, наклеиваемых на объемную корреспонденцию фирмы. "Человек должен научиться подчиняться, прежде чем он сможет командовать", - рапсодировал позже Кан о годах своего становления.
В девятнадцать лет он прервал обучение банковскому делу, чтобы отслужить в майнцских гусарах, решив добровольно пройти один год военной службы, а не три, если бы его призвали в армию. Он вынес из этого опыта стойкое отвращение к прусскому милитаризму, хотя ему очень нравились его гусарские усы. Он вернулся к банковской деятельности, провел год в одной из берлинских фирм, а затем отправился в Лондон. В 1888 году он устроился на работу в лондонский офис Deutsche Bank и со временем поднялся до должности младшего менеджера. Его первые годы жизни в Лондоне совпали с обучением Пола Варбурга в Samuel Montagu & Co., и некоторое время будущие партнеры, оба предназначенные для Kuhn Loeb, были соседями по квартире. Эта связь была не просто странным совпадением и могла возникнуть благодаря одному из двоюродных братьев Пола по материнской линии, другу Кана.
-
В Лондоне Отто погрузился в рутину, которой он будет придерживаться всю жизнь: дни он проводил в застегнутом на все пуговицы мире международных банковских операций, а ночи - среди художников, музыкантов и писателей, посещая литературные салоны и с жадностью поглощая театр и оперу. В самые редкие артистические круги Лондона он попал благодаря своей тете по материнской линии Элизабет, которая вышла замуж за видного адвоката сэра Джорджа Льюиса. В особняке Льюисов на Портленд-Плейс собирались творческие личности и интеллектуалы, включая Оскара Уайльда, который в то время находился на пике своей славы. Это было бурное время, и Отто, очарованный лондонской жизнью, стал британским подданным. Казалось, он намеревался пустить корни, но не успел.
В 1893 году он получил работу арбитражного клерка в нью-йоркском офисе Speyer & Co., которым в то время управлял старый друг Джейкоба Шиффа Уильям Бонн, уроженец Франкфурта, встретивший Шиффа в доках, когда тот впервые ступил на американскую землю. Speyer был грозным инвестиционным банком, который конкурировал (и сотрудничал) с ведущими фирмами Уолл-стрит, включая Kuhn Loeb и J.P. Morgan, и, возможно, именно поэтому Кан согласился на эту должность, которая технически была ступенькой ниже по уровню ответственности. Тем не менее, не его переход в Speyer & Co., а его женитьба на Адди Вольф в конечном итоге обеспечила Кану желанное повышение.
У Авраама Вольфа, вдовца, не было наследников, и он надавил на Якоба Шиффа, чтобы тот принял Кана в их партнерство. Трудно было отказать, учитывая, что Шифф недавно пообещал партнерство своему собственному зятю. Однако Шифф все еще не решался. Он находил в Кане что-то отталкивающее.
Было что-то несерьезное в этом щеголеватом молодом человеке, который общался с художниками и поэтами и иногда спонтанно врывался в арии. И еще - его отношение к иудаизму. Казалось, Кан рассматривал свое наследие не столько как предмет гордости, сколько как досадную помеху своим высоким социальным амбициям. Еще одним аргументом против него могла стать его связь со Шпайером - Шифф недолюбливал Джеймса Шпайера, сына покойного основателя фирмы. Шпейер был колючим парнем, который в то время пытался заявить о своих претензиях на управление нью-йоркским филиалом компании и в конце концов добился успеха, вытеснив из бизнеса друга Шиффа Бонна. Но, возможно, у Шиффа была еще одна причина для первоначального отвращения к Кану: в гладком молодом банкире он видел соперника, если не для себя, то для своего неопытного сына Морти.
"При нынешнем положении дел я, вероятно, должен последовать желанию Вольфа и согласиться на то, чтобы его зять, г-н Кан, вошел в нашу фирму, как бы неприятно мне это ни было", - признался Шифф Эрнесту Касселю в апреле 1896 года, когда только что поженившиеся Каны отправились в свой годичный медовый месяц. "Я не хочу, чтобы Вольфф чувствовал себя плохо из-за этого, ведь он всегда был мне очень хорошим другом. Он сказал мне, что будет очень несчастлив, если его старший зять не станет его преемником. Как только Морти станет на несколько лет старше, я надеюсь, что смогу отойти от активной работы, а затем [sic] я также надеюсь, что Морти получит весь бизнес в свои руки". В отдельном письме, отправленном в следующем году, Шифф сообщил Касселю: "Я... обязан перед Морти сохранить имя фирмы до тех пор, пока он не сможет взять на себя руководство". Шифф нехотя умолчал о своих возражениях Кану, который вместе с Феликсом Варбургом присоединился к Kuhn Loeb в качестве младшего партнера в 1897 году.
Несомненно, зная о недоброжелательности Шиффа, Кан относился к старшему государственному деятелю Kuhn Loeb с учтивым почтением, даже когда тот стал самостоятельной финансовой и культурной иконой. "Я помню, как он быстро поднимался, когда Джейкоб Шифф подходил к его столу, чтобы поговорить с ним", - вспоминал Бенджамин Баттенвизер, который начал работать в Kuhn Loeb
