Книга Очерки русской смуты - Антон Иванович Деникин

прибыл в Екатеринодар, где имел ряд совещаний с кубанскими деятелями. На этих совещаниях были выработаны общие основания формирования трех кубанских корпусов, во главе которых должны были стать генералы Топорков, Науменко и… Шкуро.

Предназначение ген. Шкуро представилось мне довольно неожиданным.

После освобождения Шкуро от командования корпусом в силу неприемлемости его для генерала Врангеля Шкуро по личной его просьбе предоставлено было Ставкой объехать кубанские станицы и поднять сполох. Популярность его среди кубанцев сохранялась, а отрицательные стороны его деятельности в глазах казачества не были одиозны.

13 декабря барон Врангель послал телеграмму Кубанскому атаману, с копией в Ставку: до сведения его дошло, будто Шкуро начинает формировать нештатные добровольческие части на Кубани. Барон просил задержать эти формирования до прибытия в Екатеринодар с его планом организации командируемого туда генерала Науменко.

Генералу Шкуро было предоставлено подымать казачество, а не вести формирования[152], и потому моим штабом отправлена была на его имя соответственная телеграмма. Местопребывание Шкуро не было точно известно, и служба связи отнеслась с исключительным вниманием к пожеланию ген. Врангеля, разослав телеграмму эту в целый ряд попутных станиц. Всюду, где появлялся ген. Шкуро, ему вручали телеграмму, содержание которой, довольно резкое, становилось известным и подрывало его престиж. Он протелеграфировал в Ставку о своей обиде, бросил «уговаривание» и вернулся в Екатеринодар. Дальнейшие эпизоды так излагаются генералом Шкуро: «…Я долго беседовал с ген. Врангелем, который настойчиво доказывал мне, что вся общественность и армия в лице ее старших представителей совершенно изверилась в ген. Деникине, считая его командование пагубным для дела и присутствие ген. Романовского на посту нач. штаба даже преступным; что необходимо заставить во что бы то ни стало ген. Деникина сдать командование другому лицу, и что с этим вполне согласны, и что он уже переговорил об этом лично с Донским и Кубанским атаманами, с председателями их правительств, а также с командующим Донской армией ген. Сидориным и его нач. штаба генералом Кельчевским, с кубанскими генералами Покровским, Улагаем и Науменко, с видными членами кубанской Рады и Донского круга, со многими чинами Ставки и представителями общественности, и что все вполне разделяют его, Врангеля, точку зрения, и что теперь остановка только за мной и за Терским атаманом, а тогда в случае нашего согласия мы должны предъявить ген. Деникину ультимативное требование уйти, а в случае нужды не останавливаться ни перед чем.

Я ответил, что я пока не могу дать своего согласия, что это слишком рискованный шаг, который может вызвать крушение всего фронта…»

Посещение бароном Врангелем Терского атамана, ген. Вдовенко, описано в записке последнего следующим образом: «24 декабря 1919 года вместе с генералом Шатиловым приехал ко мне генерал Врангель.

Беседа происходила в присутствии П. Д. Губарева, который случайно был у меня. Предложения ген. Врангеля заключались в том, что у Донцов и Кубанцев возникла мысль о коренной реорганизации власти на Юге России. Власть эта мыслилась как власть общеказачья, и, по мнению генерала Врангеля, обстановка требовала создания такой власти, а между тем ген. Деникин на создание такой власти не соглашается. Себе ген. Врангель отводил место командующего казачьими армиями: Донской, Кубанской и Терским корпусом. На вопрос, как же мыслилось дальнейшее существование Добровольческой армии, ген. Врангель подтвердил, что хотя ген. Деникин и грозит увести Добровольческую армию, но этого не будет и армия безусловно останется, ибо недовольна генералом Деникиным. По словам ген. Врангеля выходило, что на признание его, Врангеля, своим вождем кубанцы уже согласились, согласие у Донцов обеспечено и остановка только за Терцами. Надо сказать, что ген. Врангель очень волновался, поэтому почти после каждой фразы обращался к генералу Шатилову: “Не правда ли, Павлуша?” Я высказал сомнение, чтобы эту идею, идею смены революционным путем командования на Юге России в такой тяжелый для армии момент, разделяли бы войсковые Атаманы и командующий Донской армией. Все это только послужит к усилению развала и поможет большевикам. Терек на это не пойдет, сказал я, и этим беседа кончилась.

Почувствовав интригу, я в тот же день командировал П. Д. Губарева к Донскому атаману и командующему Донской армией, чтобы он установил истину и доложил бы обо всем главнокомандующему, а затем бы заехал и на Кубань. Для официального Дона все это была новость. На Кубань Петр Дементьевич не заехал, а потому я и не знал, как думала официальная Кубань, но для меня стало ясно, что и на Кубани эта идея не имела успеха».

В те же дни бывший помощник ген. Врангеля по должности главноначальствующего Харьковскою областью и будущий его министр внутр. дел господин Тверской собирал в Кисловодске видных общественных деятелей и осведомлялся – может ли ген. Врангель, в случае переворота, рассчитывать на поддержку общественных и финансовых кругов. Ответ получился отрицательный.

Между тем, как оказалось, с возглавлением казачьей группы бароном Врангелем вышло недоразумение и на Кубани. Заместитель атамана Сушков и председатель кубанской Рады Скобцов отнеслись к такому предположению совершенно отрицательно, заявив, что «если это случится, то казаки не пойдут в полки, так как ген. Врангель потерял свой престиж на Кубани». Они просили ген. Науменко «принять меры, чтобы барон сам отказался от этой мысли». Науменко поручение исполнил.

Скобцов по этому поводу пишет:

«Ген. Врангель просил о свидании, которое и было назначено на первый или второй день Рождества. Мы были вдвоем с Сушковым. Ген. Врангель прибыл совместно с генералом Шатиловым…

Предупрежденный генералом Науменко, ген. Врангель… предупредил нас своим заявлением, что он решил отказаться от поручения главнокомандующего и срочно выезжает в Новороссийск.

В ответ на его предложение – воспользоваться услугами его штаба при формировании частей – мы указали, что это уже дело специалистов военных, которых мы назначаем из природных кубанцев».

Поезд Ставки перешел 27 декабря в Тихорецкую, и в ближайший день туда прибыли ген. Врангель и председатель Терского круга П. Д. Губарев; последний с поручением от атамана Вдовенко и ген. Эрдели – выслушать его доклад ранее генерала Врангеля. Губарев сообщил мне почти дословно то, что изложено выше в позднейшей записке ген. Вдовенко, причем финал разговора описывал более образно:

– Выслушав ген. Врангеля, Герасим Андреевич (Вдовенко) ударил по столу кулаком и сказал: «Ну, этому не бывать». После чего разговор сразу пресекся.

Через несколько минут после ухода Губарева в мой вагон вошел барон Врангель, и первыми его словами были:

«Ваше превосходительство, Науменко и Шкуро предатели. Они уверили меня, что я сохранил популярность на Кубани, а теперь говорят, что имя мое среди казачества одиозно и что мне нельзя стать во главе казачьей конной армии».