Книга Шестерня - Василий Борисович Блюм

Места напряжения в стенах выбраны таким образом, что свод вскоре рухнет. Но не весь - лишь центральная часть, как раз та, что над ямой. Если к этому времени тварь вернется в котлован - все получится. Если нет...

- Она вернется.

Все, кто прислушивался к разговору, разом повернули головы. Ощутив на себе исполненные надежды многочисленные взоры, Бегунец повторил, стараясь, чтобы голос прозвучал твердо:

- Она вернется. Я этому поспособствую.

- Мы поспособствуем. - Зубило шагнул к другу, пристально взглянув в глаза, повторил с нажимом: - Мы!

Шестерня кивнул, сказал с удовлетворением:

- Вот и хорошо. Ну а я посмотрю, как это у вас выйдет.

- Мастер, ты пойдешь с нами? - В глазах парней сверкнула радость.

- Пойду. Куда ж денусь, - отозвался Шестерня ворчливо. Помолчав, добавил: - К тому же есть у меня небольшой должок. А долги, вроде как, оставлять не хорошо.

ГЛАВА 16

Отблески фонаря испуганно мечутся вокруг, под ногами поскрипывают камни. Мастер идет чуть впереди, уверенным, спокойным шагом. Как обычно, как всегда. Ну, почти как всегда. Если присмотреться, можно заметить, с какой основательностью ноги попирают землю, прежде чем оторваться, чуть задерживаются, словно хотят напитать хозяина мощью и невозмутимостью камня, равно взирающего на извечную тьму пещеры и на неведомых, жутких существ.

Рядом, плечо в плечо, шагает Бегунец. Лицо друга сосредоточено, в глазах огонь, словно грядущая встреча с ужасным вовсе не страшит, наоборот, придает уверенности и сил, отчего плечи раздвигаются, а, обычно неровные, движения выходят величавыми и исполненными достоинства. Так идут не на смерть - на подвиг.

Бегунец всегда уступал духом, казался менее решительным, слабым. Но сейчас... Куда делась робость, отчего, обычно стеснительный, друг преисполнился силы? Неужто и впрямь жизни соплеменников настолько значимы, а гибель за них так достойна, что отступает страх, что смерть превращается из жуткой бестелесной тени, от чьего могильного дыхания смерзаются кости и выстывает кровь, в добрую подругу, с кем не зазорно пройтись под руку, провожая самого себя в далекий путь?

Возможно, что и так. Только почему подгибаются ноги, а в груди все больше разрастается кусочек льда, выпячивает иглы, распускает холодные щупальца страха, отчего сердце бьется с перебоями, а дышать все тяжелее, будто на грудь давит невидимая каменная плита, холодная и тяжелая. А на плите, высеченные резцом мастера, красуются руны. И не нужно смотреть, чтобы догадаться, чье имя выбил неведомый мастер. Изящные руны короткого слова, что ближе и роднее всего в этом мире, наполненного смыслом и значением, что навсегда останется в сердцах родных и близких. Руны своего имени.

Мир покачнулся, поплыл. Зубило до хруста сжал челюсти, лишь бы не выпустить предательскую влагу, что уже скопилась в глазах, и вот-вот прорвет запруды, побежит по щекам, оставляя за собой влажные дорожки позора. Где-то наверху хрустнуло, на голову рухнула пригоршня пыли и мелких камушков. Зубило закашлялся, с готовностью зарылся лицом в руках, радуясь, что можно больше не сдерживаться. Ведь после, отняв ладони, можно смело взглянуть друзьям в лицо, не стыдясь покрасневших глаз, ведь каменная пыль такая едкая...

Поворот, еще один. По ушам ударил знакомый рев, заставив вздрогнуть. Шестерня остановился, сказал со странной интонацией:

- А маги не плошают. Зверюга резвится во всю. Вон сколько народу подавила. Даже кое-кто из воинов не устоял. А эти, гляди, стоят, не шевелятся.

Зубило устремил взор вперед, сказал сдавленно:

- Мне кажется, или там... - Он сглотнул, не в силах продолжать, стиснул зубы.

Однако Шестерня понял, подтвердил:

- Все верно: повсюду кровь, кишки. У кого-то даже, вон, мозги вытекли, и шлем не помог. Будем идти, глядите под ноги, не оскользнитесь.

Бегунец побледнел, зажав рот, поспешно отвернулся. Прислушиваясь к булькающим звукам, Шестерня покивал, сказал одобрительно:

- И то верно. С пустым желудком все шустрее будешь. По хорошему б и мне надо, да уж ладно, обойдусь.

Заметив, как он двинулся вперед, Зубило воскликнул:

- Постой, но... мы ведь еще толком не решили, что делать!?

Шестерня повернул голову, сказал с некоторым удивлением.

- Так решайте.

- Но ведь ты... ведь мы... - Зубило опешил, выпалил поспешно: - Разве у нас не общее дело?

Шестерня прищурился, отчего лицо стало напоминать каменную маску, сказал с прохладцей:

- Вроде бы тварь загнать Бегунец вызвался. Или мне показалось?

- Не показалось. - Кусая губу от досады, Зубило опустил голову, сказал зло: - Но ты же понимаешь, вдвоем нам не сдюжить!

- А за язык кто тянул? - Шестерня вопросительно изогнул бровь.

Чувствуя, что багровеет от ярости и обиды, Зубило прошипел:

- Но ведь ты обещал помочь.

- Я обещал? - Вторая бровь замедленно поднялась, заняла место рядом с первой. - Я сказал - посмотрю. И не отказываюсь. Посмотрю обязательно. Все посмотрят. Думаю, это сложно будет пропустить. А вот насчет всего прочего - уж не обессудь. Другие планы.

Обогнув груду булыжников, разом замедлили шаг. Впереди, во всполохах огней, возвышается громада чудовища. Жуткая тварь неповоротлива, двигаясь, содрогается всем телом, словно каким-то чудом ожила и зашевелилась здоровенная куча земли. Однако, впечатление обманчиво. Вот, не выдержав напряжения, из-за булыжника выбежал строитель, закричал, бросился бежать. Миг, и чудовищное существо взметнулось в гигантском прыжке. Земля содрогнулась, а со свода посыпались камушки, когда тварь ударилась в десятке шагов от беглеца. Пасть распахнулась, метнулась стрела языка, догнала, облепила несчастного. Крик оборвался. Вместе с жертвой язык втянулся обратно, по брюху существа разошлась сладостная дрожь, на боках и голове выступила омерзительная слизь.

Шестерня задумался, некоторое время двигал складками на лбу, сказал озадаченно:

- Сдается, что-то подобное я уже видел, там, наверху.

- Наверху есть такие чудовища? - прошептал Бегунец с дрожью.

- Ага. - Шестерня кивнул. - Точно такие. Только чуток меньше - с ладонь.

Глядя, как мастер деловито уходит вперед, Зубило крикнул вслед:

- Так подскажи! Какие повадки, где живет, чем питается? Как убить, наконец?

Шестерня ненадолго обернулся, пожал плечами.

- Да какие там повадки. Живет в лужах, жрет мошкару. А убивать их без толку. Шибко много. Да и не за чем, если подумать. Разве только совсем настроение плохое... Так наступить, и все дела.

- Наступить? - На лице Бегунца отразилось недоумение.

- Теперь понятно, чего они, как заполошные, вокруг твари бегают, - произнес Зола сердито глядя в след мастеру

- И чего же? - поинтересовался Бегунец тупенько.

- Наступить хотят, - бросил