Книга Все оттенки падали - Иван Александрович Белов

Но я выжила, темный бог Омоль помог мне. Я стала изгоем, мной пугали детей. Своих детей я иметь не могла, все внутри порвано и уже не срослось. С тех пор прошли два по десять и еще четыре зимы. Все это время я искала добрых бородатых людей. И нашла.

Зарни замолчала, гордая, суровая, прекрасная даже в уродстве. Пальцы на рукояти оружия побелели.

– Постой. – Рух посмотрел на связанного купца. – Хочешь сказать, Яшка из тех добрых людей?

– Спроси у него.

Бучила выдернул кляп, Яков зашелся кашлем, роняя слюни на бороду.

– Красавица правду сказала? – ласково поинтересовался Рух. – Только не смей врать мне сейчас.

– Мы… мы не хотели, так получилось, – выдохнул Бык. – Разумом помутились, Прохор предложил, а мы и рады… Каюсь, каюсь всю жизнь, и прощения нет!

– А я гадал, чего ты боишься. – Рух качнул головой. – Теперь понятно, откуда у тебя капитал. Кровавое золотишко. Значит, те двое, ростовщик и помещик, дружки твои, Яш? Подохли, тут ты и затрясся за жизненку свою. Одна грязная тайна у вас.

– Не дружки они мне, – крикнул Бык. – С той поры пути разошлись, каждый своей дорогой пошел.

– Как ты мог, отец, как ты мог! – Настя забилась на полу. – Как ты мог!

– Бес попутал, – взвыл Яков. – Виноват я, как есть виноват. Ты меня знаешь, Заступа, нищих привечаю, церкви строю, приютам с сиротками денег даю. Раскаялся я!

– Это вернет ей отца и лицо?

– Нет. – Яков отвел глаза. – Не вернет.

Бучила перевел взгляд на Гришку.

– С этими ясно, а вот ты каким боком сюда?

Гришка передернулся и ответил:

– После того случая, ну, ты знаешь, я сбежал, на каторгу не хотел, скучно больно уж там. Болтался говном в проруби и сам не заметил, как с меховым обозом до Перми Великой дошел. Места дикие, необжитые, а народ хороший, бесхитростный, таких и обманывать жаль. Зверя бил, золото мыл, в горах зеленый камень разыскивал. Понял: раньше неправильно жил.

– А теперь правильно? Убиваешь, насилуешь, грабишь, во благодать.

– Они заслужили. – Гришка исподлобья глянул на Якова. – Я встретил Зарни, она спасла мне жизнь, а потом рассказала, как было. Она хорошая, ты на лицо не смотри. И я решил ей помочь.

– Я по лицу никогда не сужу, не с моим рылом. И да, они заслужили, – согласился Рух. – А баба, снасиленная, заслужила? А парни, которые мертвяками лежат? И другие, ведь были другие?

– Были, – с вызовом выкрикнула Зарни, корча уродливое лицо. – Помнишь, как в вашем Писании сказано? Око за око, зуб за зуб. Моя месть требует крови.

– Ох, ну и умеете испортить вы Рождество. Теперь ясно, зачем был тот цирк в Ерофеевом кабаке – хотели, чтобы как можно больше народу запомнило, будто пили вы всю ночь напролет. А когда исчезли, никто бы не заметил и не вспомнил потом. Хитро придумано, – одобрил Рух и принялся заряжать пистолеты.

Зарни дернулась, поднимая клинок.

– Стой где стоишь, – мягко посоветовал Рух. – Успокаиваюсь я так, а то после ваших баек прямо не по себе. Хрен знает, от кого беды ожидать. Тем более вдруг какой злодей ворвется в наш круг насквозь невиновных и хороших людей.

– Не надо, Зарни, хватит, – дрогнувшим голосом попросил Гришка.

– У меня последний вопрос, – сказал Бучила. – Те твари в селе – ваша работа?

– Моя. – Зарни сверкнула единственным глазом. – Нужно было отвлечь людей и тебя, Тот-кто-умер-но-все-еще-жив. Не надо было наниматься в охрану к моему врагу, ты сам виноват.

– Ну уж, как вышло.

– Раз ты здесь, что-то пошло не так, – прошептала Зарни.

– Это из-за козы, – улыбнулся Бучила.

– Какой козы?

– Да забудь. Что за твари?

– Это виркули. – На безобразном лице Зарни играла жуткая кривая улыбка. – Великий Ен научил людей прятать злых духов в глиняные горшки. Я прихватила с собой нескольких и не прогадала.

– Ты подселила злых духов в живых людей?

– Злой дух, жаждущий крови, и живая плоть, – кивнула Зарни. – Запретное колдовство, после которого мою душу ждет вечная мука в болоте Сир-ю. Это мой выбор и больше ничей. Моя боль.

– Я раньше не видел таких, – признался Бучила.

– Ты ничего не видел, – сказала Зарни. – Здесь, в закатных землях, магия слаба. Позволь закончить с купцом и уходи со мной, ты узришь древние горы Из, растущие от корня земли, бескрайние топи Сямэй-нур, в которых гниют и барахтаются тысячи живых мертвецов, и развалины древнего города Курэг-кар, полные сокровищ и призраков.

– И надо всего лишь позволить тебе убить купца и надругаться над женщиной? – Рух посмотрел на Настю, рыдающую в углу. – А девчонке ты обезобразишь лицо?

– Око за око, – напомнила Зарни.

– Только не сегодня, – глухо возразил Рух. – Не в этот день. Хватит крови, твоя месть удовлетворена, двое твоих врагов мертвы, третий перед тобой. Он заслужил свою смерть, спору нет. Но не будь как они, Зарни, будь выше, подари ему жизнь.

Зарни долго смотрела на притихшего Якова, а потом сказала:

– Ты прав, Тот-кто-умер-но-все-еще-жив, я – не они. Я другая, я Зарни из рода Эрсуль. Цена уплачена, теперь я уйду.

– Милостивица, милостивица, – завыл Яков. – В ногах у тебя валяться буду, в ногах, прости дурака! Денег сколько хочешь проси!

– Запихай деньги себе в задницу, Яш, – посоветовал Рух. – Прощай, Григорий, прощай, Зарни, лихом не поминайте. Проваливайте, и чтобы я вас больше не видел.

Гришка выскочил первым, Зарни кивнула Бучиле и повернулась к дверям. Рух поднял пистолет и выстрелил уходящей женщине в спину. Зарни всплеснула руками и упала ничком, выронив страшный клинок. Наверное, если бы Рух умел плакать, он бы заплакал, не стесняясь показать слезы и мимолетную слабость. Но слез не было, была только черная ноющая дыра вместо души.

– Зарни! – Гришка волком метнулся обратно. – Зарни!

Он упал на колени и подхватил мертвое тело. В отличие от Бучилы, слез у него было в достатке. Зарни тряпичной куклой обвисла у него на руках, маленькая, беззащитная и… дивно красивая. Жуткие шрамы разгладились, стали незаметными, а может, это просто играли тени скачущего огня.

– Зачем, Заступа, зачем? – завыл Гришка.

– Она бы не остановилась, – глухо выговорил Бучила. – Ты знаешь это и сам. Она бы вернулась, и все повторилось бы вновь. Кто-то должен был разорвать этот круг. Ведь ты не дурак, не рассчитывал, что она после крови и трупов вдруг станет примерной женой и вы душа в душу заживете в маленьком домике на берегу озерца. Не ври мне, Григорий, и не ври себе. Я дал ей то, о чем она мечтала с тех пор, как лезвие ножа впервые прикоснулось к