Книга Ничего, кроме личного - Лана Барсукова

Он достал телефон из кармана и на всякий случай стер свой звонок Александру Игоревичу. Запахло жареным.

– Что вы имеете в виду? Выражайтесь яснее, – строго сказал судья, обеспокоенный тем, куда все движется.

– Уважаемый суд, мне больно и тяжело говорить то, что я вынужден сейчас произнести. Следователь по особо важным делам не поделил женщину с одним из собственников элеватора. Между ним и Михаилом встала некая дама. Условно назовем ее Марианной. Следователь сожительствовал с этой дамой все время следствия. Это может засвидетельствовать горничная отеля «Черноморские зори».

Адольф Абрамович хищно впился взглядом в Михаила. Тот стал пятнистым, как блин.

– Увы, следователь поставил зов плоти выше своего служебного долга! И при этом – есть ли предел цинизма? – он прикрывался святым понятием государства, которому он якобы хочет вернуть собственность. Он отработал только ту версию следствия, которая сводилась к мошеннической схеме. Ему было наплевать на четырех несовершеннолетних детей господина Петухова. Наплевать на истинные мотивы разыгравшейся драмы вокруг элеватора! Объектом его атаки был Михаил! Следователь решил лишить его собственности, чтобы окончательно отвратить от него Марианну. Любой ценой. Даже закрыв глаза на истинные помыслы несчастного Тихона Ерофеевича! Разве мертвый гей имеет право на защиту своей чести и достоинства? Так думал следователь. Но так не можем думать мы, граждане великой страны. Здесь нет мошенничества. Здесь есть несчастная любовь. И бесчестие следователя, замолчавшего эту версию ради своего похотливого чувства к условной Марианне. Видимо, он знал ей цену. Знал, что Михаил без собственности не составит ему соперничества.

Адольф Абрамович, скользнув взглядом по залу, встретился с благодарной улыбкой Ольги Петровны. Ее лицо дышало счастьем отмщения. Ее муж получил публичную порку, он вернется к ней не просто с куском элеватора в зубах, но и с повинной головой. С осознанием, что, ходя налево, можно наступить в дерьмо.

Адвокат, озарив лицо усталой улыбкой человека, выполнившего свой долг, перешел к заключительной части своей речи:

– Господин судья, низость поступка следователя бросает тень на всю правоохранительную систему. Только в вашей власти смыть позор со Следственного комитета Российской Федерации! Я прошу оправдать своего подзащитного! Я прошу не допустить, чтобы священное право частной собственности в нашей стране было попрано ангажированным расследованием! Я прошу доказать миру, что в нашей стране нет гомофобии! Я прошу явить всем, что российский суд является истинным мерилом справедливости!

Судья понял, что вариантов у него нет.

Под его мантией текли ручейки пота, когда он выносил оправдательный приговор.

Эпилог

Прошло совсем немного времени, каких-то пять лет.

Всего пять урожаев яровых и озимых зерновых ссыпали в элеватор под шум равнодушного Черного моря.

У моря свои часы. На них отломаны стрелки.

У людей все иначе. Их часы устроены еще более странно. В детстве тиканье замирает, чтобы не потревожить сон. В юности часовые стрелки превращаются в веселую карусель, которая кружит голову до состояния дерзновенных мечтаний. В зрелости стрелки часов становятся конвоирами, подгоняя своих арестантов куда-то бежать и что-то делать. В старости упираются в спину, как штыки, безжалостно оттесняя в небытие.

Ольга Петровна все чаще размышляла об этом. Да и о чем еще думать под бередящий душу звон цикад южными ночами? Она периодически, примерно раз в год, заезжала в эти края, чтобы держать руку на пульсе бизнеса, вверенного ей стараниями брата. И каждый раз убеждалась, что пульс элеватора бьется ровно. Формально четвертью элеватора владел ее муж, Михаил, но он категорически не хотел вникать в эти сухие материи. Ольга Петровна и не настаивала. Слово «элеватор» производило на мужа гнетущее впечатление. В таком состоянии у него подгорал плов. А кому хочется есть горелый плов?

Михаил с годами стал еще домовитее. Чем серебристее становились его виски, тем спокойнее и увереннее он себя чувствовал. Он вступил в возраст, когда в глазах сверстников обесценилось все, чего они достигли. Никому уже не интересны были громкие должности и красивые визитки. Встречаясь, они говорили о детях и шутливо проклинали их за отсутствие внуков. Михаил, с его отсутствием должностей и визиток, перестал себя стесняться. У него была семья и ему этого хватало. Про таких говорят «заел быт», забывая, что счастливому человеку наплевать, кто и что про него говорит.

Словом, их семейная лодка, благополучно миновав все пороги, плыла по спокойной воде. Сын подрос и даже стал приводить домой девочек. Видя на пороге долговязую девицу с неформальным выражением лица, Михаил каждый раз думал: «Только бы ее звали не Марианна». Не хотелось бередить былое.

Антон Петухов несся по жизни на всех парусах. Он мерил жизнь урожаями. Понемногу начал расширять бизнес, скупая портовые терминалы, корабли и вагоны. Словом, стал капиталистом средней руки. Приходил домой поздно, выжатый как лимон и вопреки советам врачей ел на ночь мясо. Забавы с вегетарианством остались в далеком прошлом.

Приезжая в Москву по делам, неизменно удивлял бывших знакомых. Те потом перезванивались и пытались общими силами понять, как может человек так сильно измениться. Внешне тот же Петухов, такой же худой и узкоплечий. Но мощный какой-то, убедительный и весомый во всех своих проявлениях. «Вот что деньги с людьми делают», – с осуждением вздыхали знакомые. Для собственной самооценки приятнее иметь дело с неуверенным в себе неудачником.

Откуда им было знать, что деньги тут ни при чем. Петухов наливался силой, засовывая руку в толщу зерна. От любых бед, волнений, душевной маяты ему помогало только это. Подойти к кургану зерна, вдохнуть его живой, волнующий запах и глубоко, по локоть, нырнуть туда рукой. Там было горячо и сокровенно, словно земная магма по тончайшим капиллярам перетекла в зерно, зарядила его своей энергией. Антон благоговел перед этой силой и с рассветом вставал, мчался на свой элеватор, чтобы сохранить зерно, донести этот дар до людей.

Метаморфозы произошли и с его женой. Духовные практики Лены со временем стали объектом шуток наглого подрастающего поколения их многочисленной семьи. Дети непозволительно остроумно комментировали все ее заигрывания с высшими силами. То ли Лена не захотела быть объектом шуток, то ли наигралась вдоволь, только постепенно ее рвение сошло на нет. Деньги не закончились, когда Лена перестала проводить палочкой по рельефной спине магической лягушки. И даже зеркало, повешенное не по фэншуй, не принесло им несчастья. Наоборот, через пару лет после суда у них родился еще один сын. Понимая, что это последний ребенок, отпущенный ей природой, Лена впала в материнство со всей страстью, на которую была способна ее душа. Разным фэншуям и чакрам не осталось места. Душа же не резиновая.

Старшая дочь Петуховых за эти годы из тощего подростка превратилась в весьма привлекательную девушку. В день совершеннолетия она огорошила родителей новостью, что