Книга Обещания, которые мы собирались сдержать - Моника Мерфи

ли я немного слишком заботливой в своем стремлении вылечить тебя? Возможно, но я не понимаю, как кто — то может обвинять меня в том, что я хочу, чтобы мой ребенок был здоров.

Да. Она полностью заблуждается. Это ясно.

— В последний раз, когда мы были вместе, я проснулась от того, что ты держала подушку над моим лицом, — напомнила я ей, мой голос перешел на шепот. — Ты пыталась меня задушить.

— Вовсе нет. Я проверяла тебя, потому что знала, как ты расстроена, и взяла с собой подушку, чтобы тебе было удобнее, — говорит она, меняя направление повествования. — Тебе было так тяжело после смерти Эрла. Я пыталась быть рядом с тобой.

— Пожалуйста. По какой — то причине ты пыталась покончить со мной. Ты всегда пыталась покончить со мной, с тех пор, как я была маленькой девочкой. По крайней мере, ты пыталась контролировать меня. Душила меня своим постоянным вниманием, когда все, чего я хотела, это чтобы кто — то другой обратил на меня внимание, особенно мой отец. Кто угодно, правда.

Ее выражение лица мрачное. — Это удивительно, насколько мы похожи.

Я вздрагиваю от ее слов. Мне неприятно слышать, как она это говорит. — Мы совсем не похожи. Во — первых, я не пытаюсь уничтожить людей, которых люблю.

— О, дорогая. — Она издает тихий звук. — Посмотри, что ты сделал со Спенсером за эти годы.

Ярость захлестывает меня, голова словно собирается отвалиться. — Держи его имя подальше от своих уст.

Она вздохнула и медленно покачала головой. — Почему ты всегда говоришь обо мне худшие вещи, хотя я хотела для тебя только лучшего? Ты была болезненным ребенком. Разве ты не помнишь?

— Только потому, что я болела из — за тебя. Со мной не было ничего плохого. Это все появилось из ниоткуда. Внезапные визиты в отделение неотложной помощи посреди ночи. Бесконечные консультации и анализы. Я помню, как тебе нравилось говорить врачам, что со мной не так, и как ты боролась за мое благополучие, словно была какой — то святой. Ты всегда говорила, что ты мой самый лучший защитник.

Ее грудь, кажется, вздымается от гордости.

— Но ты была скорее моим самым большим вредителем, — добавляю я.

Она сдувается, как воздушный шарик, от моих слов.

— Я не могу быть рядом с тобой, — говорю я ей, мой голос тихий. Мне грустно. Я не знаю, сколько раз мне придется говорить ей это. Когда же она наконец поймет? — Если ты и дальше будешь приходить без приглашения, мне придется подать на тебя судебный запрет.

— Ты бы никогда, — вздохнула она.

— Я бы сделала это. — Я киваю, оглядываясь через плечо, чтобы увидеть, что Спенсер все еще наблюдает за нами с другой стороны. Как только наши взгляды встречаются, он идет к двери. Идет внутрь квартиры, пока не оказывается рядом со мной.

— Здесь все в порядке? — спрашивает он, его голос тверд, а взгляд устремлен на мою мать.

— Это личное дело семьи, — начинает мама, но я прерываю ее.

— Я хочу, чтобы он был здесь. Я считаю его членом своей семьи.

Она поджимает губы, созерцая нас двоих, ее верхняя губа приподнимается в легкой усмешке. — Теперь все так, да? Вы двое вместе?

Спенсер обнимает меня за плечи, и мне почти хочется упасть в обморок от облегчения, когда он рядом. — Да, — говорит он.

Ее взгляд наполняется яростью, когда он останавливается на мне. — Твой отец подговорил тебя на это?

— Почему он должен иметь какое — то отношение к моим отношениям со Спенсером? — недоверчиво спрашиваю я.

— Он знает, что я чувствую к мальчику Донато. — Она говорит о Спенсере так, как будто он даже не стоит перед ней. — Я никогда не одобряла, что вы проводите время вместе. Мне также не нравилось, как близко твой брат с ним общался.

— На твоем месте я бы следил за тем, что ты говоришь, — сказал он, его тон стал резким. — Ты стоишь в моем доме.

— Оплаченный деньгами мафии. — Мать обращает свой гнев на Спенса. — Твой отец — преступник. Я полагаю, что и ты тоже.

— Убирайся, — говорит Спенсер между стиснутыми зубами, его ноздри раздуваются. — Покиньте мой дом сейчас же, пока я не выпроводил вас.

— Одни из ваших головорезов? Как очаровательно. — Мать поднимает подбородок, возвращая свое внимание ко мне. — Когда тебе, наконец, надоест его преступный образ жизни, я уверена, ты со слезами на глазах вернешься ко мне, умоляя взять тебя к себе, хотя я этого не сделаю. Тебе нужно выучить урок. Единственный, кто когда — либо был рядом с тобой — это я. Не твой отец. Ни твой брат, ни твоя сестра. И уж точно не этот человек, который, наверное, зарабатывает на жизнь разбиванием коленных чашечек. Я. Я единственная, кто по — настоящему любит тебя.

Я уставилась на нее, заметно дрожа. Слава Богу, Спенс все еще держит свою руку на моих плечах, поддерживая меня. — Заткнись, — шепчу я.

Мои слова только подстегивают ее и заставляют говорить еще больше.

— Ты не сможешь сделать это одна, Сильви. У тебя никогда не получалось. Тебе нужен кто — то, кто будет направлять тебя. Заботиться о тебе. Ты жалкое маленькое существо, которое не может стоять на ногах, и я хочу помочь тебе. Очень хочу. Но так ужасно трудно помогать тем, кто не может помочь себе сам. — С легким вздохом она покачала головой и повернулась, направляясь к двери. — Меня не нужно провожать. Надеюсь, ты скоро образумишься, Сильви. Пока не стало слишком поздно.

Дверь закрывается несколько секунд спустя, и все мое тело словно превращается в жидкость, когда я прижимаюсь к Спенсеру. Он выводит меня из гостиной, пока мы не оказываемся в его спальне, дверь за нами закрыта, я плачу в рубашку Спенсера. Он прижимает меня к себе, проводит рукой по моей спине, успокаивая, и шепчет слова утешения, которые я едва слышу.

Я ненавижу то, что она сказала все эти жестокие вещи. Хуже?

Я ненавижу то, что верю ее словам.

Может быть, я не могу пройти через это в одиночку. Я жалкое существо, которое нуждается в руководстве. Помощи. Она сделала меня такой. Она воспитала меня так, что я не верю в себя. Думаю, что она единственная, кто действительно может позаботиться обо мне, и я ненавижу ее за это.

Я так ее ненавижу.

— Мы выяснили, откуда она узнала о вечеринке, — говорит Спенсер в какой — то момент посреди моих слез.

Я отстраняюсь от него, чтобы посмотреть ему в лицо. — Как?