Книга Остов - Кейт Сойер

нужно, чтобы донести мысль. Словами девочки жонглируют не менее искусно, чем обращаются с копьями. Они с Ником вырастили из дочерей отличных охотниц.

Рут рада, что ее девочки сумеют позаботиться о себе, когда ее не станет.

В темноте и тишине Рут только и остается, что предаваться раздумьям. Она блуждает по лабиринтам памяти. День ото дня живет как во сне, грезит наяву.

Сколько она себя помнит, ее всегда преследовал страх смерти. В молодости она боялась что-то упустить, сделать неверный шаг. Потом ею двигал чисто животный инстинкт уцелеть. А с тех пор, как родились дочери, она каждый день боится оставить их без средств, необходимых, чтобы выживать, – нет, не просто выживать, а жить благополучно.

Но в ее сознании произошли какие-то сдвиги: страх исчез.

Ник умер.

Отошел в мир иной, как и ее родители, Фрэн, все ее друзья.

Каждый новый день подобен залу ожидания, где она сидит и ждет, когда Смерть придет и освободит ее.

И, что еще важнее, даст свободу ее дочерям.

Теперь наступает их время. Она свою миссию выполнила.

Она живет гораздо дольше, чем рассчитывала. Две зимы прошло с тех пор, как проявились симптомы ее болезни, но теперь тело отягощает желание вернуться в землю.

Каждый день, просыпаясь, Рут удивляется тому, что еще жива. В часы бодрствования она по большей части погружена в себя – вспоминает прожитое, анализирует каждый свой выбор. И она благодарна судьбе за все, что видела и сделала, за то, что не погибла.

В целом она довольна прожитой жизнью. Да, приходилось неустанно трудиться, до изнеможения. Да, боли было много. И пусть ее жизнь оказалась короче, чем можно было ожидать, она уже прожила дольше, чем многие из тех, кого она любила. Ей во многом повезло. Она мало о чем сожалеет.

К своему удивлению, Рут понимает, что вполне довольна собой. Но так было далеко не всегда. Прежде она, бывало, сомневалась, что вообще достойна симпатии.

И вот это действительно горько: сколько же сил она вкладывала в то, чтобы понравиться окружающим! Горько, что она впустую растрачивала время на переживания из-за того, что она никудышный, никчемный человек, зацикливалась на каких-то отвлеченных понятиях, хотя, казалось бы, какое ей дело до того, что думают о ней другие? Порой она вела себя эгоистично, совершала глупые ошибки, но самое ее большое преступление – время, растраченное на самокопание и самобичевание.

Когда-то давно один человек сказал ей, что, куда бы она ни уехала, от себя не убежишь. Тогда эта мысль, что она навсегда останется такой, как есть, напугала ее до жути. И она бежала, несмотря на предупреждение, бежала как угорелая, отчаянно пытаясь вылезти из собственной шкуры, избавиться от тех своих качеств, которых она стыдилась. Но теперь, глядя в глаза Смерти, она готова смеяться и ликовать: хорошо, что ей это не удалось. Лишь приняв себя всю целиком, со всеми недостатками, она могла любить и быть любимой.

И как она любила!

Любила родителей, друзей. Любовь к ним она пронесла через всю свою жизнь. Ее родные и близкие из прежнего мира никогда не узнают, что именно у них она научилась любить своих дочерей, любить Ника.

Ник.

Ради такой любви стоило жить.

– Мама, будем слушать историю? Или ты очень устала?

После смерти Ника истории на какое-то время покинули их лагерь. Сердца женщин переполняла скорбь, и воображение отказывалось рисовать картины других реальностей; его хватало лишь на то, чтобы принять: в этой реальности Ника с ними больше никогда не будет. Но постепенно истории вернулись, снова стали звучать по вечерам, и это теперь любимое времяпрепровождение для всех трех женщин, которых оставил Ник.

– Да, Майя. Расскажи нам историю. – Голос у Рут хриплый.

Майя и Фрэнки бережно усаживают Рут у костра, укутывают ее плечи в истрепанные одеяла.

– Какую историю рассказать? – спрашивает Майя.

– Расскажи, как вы с сестрой покинете это место. Расскажи историю о ваших приключениях в поисках других людей. Расскажи, куда вы отправитесь, когда меня не станет.

Майя смотрит на сестру.

Фрэнки втягивает в себя воздух, пожимает плечами, что подразумевает: ну что ж, раз она просит.

Майя знает, что ее сестра ненавидит такие истории, что они идут вразрез со всем, во что она верит, со всем, что говорил им отец, убеждая в необходимости оставаться на месте и ждать, пока их найдут. Майя знает, что Фрэнки сомневается в существовании им подобных.

– Майя? – голосом Рут ищет дочь в темноте.

– Я здесь, мама. – И девушка начинает свой рассказ: – С первыми лучами солнца, выплывающего из-за горизонта…

В белесых глазах Рут отражается оранжевое пламя костра. Потом она смежает веки, слушая голос дочери: Майя описывает будущее, которое сулит надежду.

Долгое время, думает Рут, я считала себя центром вселенной. Теперь ей ясно, что она всего лишь песчинка в огромном мире, который прекрасно будет существовать и без нее.

– Спит.

Фрэнки плотнее укутывает мать в одеяла, затем встает, идет к хижине, где у боковой стены сложены дрова, берет одно полено и бросает его на раскаленные угли. Огонь разгорается.

– Вдруг мы тоже заснем.

Это одно из правил, первое правило, которое Ник обязал их соблюдать, когда они сидели у постели отца в последние дни его земного бытия.

– Следите за тем, чтобы костер никогда не угасал полностью, пусть хотя бы дымится. Огонь – это тепло, это пища, гарантия того, что нас заметят люди, когда придут.

Сестры лежат бок о бок на ковре, который Фрэнки расстелила у костра. Лежат в уютном молчании, глядя на звезды. И это такое блаженство, хотя после дневных трудов у обеих болят все кости. До них доносится тяжелое дыхание матери, переходящее в громкий храп.

– О, мир и покой! – Фрэнки повышает голос, перекрикивая какофонию трелей, что издает носом мать.

Чувствует, как сестренка рядом с ней трясется от беззвучного смеха. Настроение Майи передается и ей, вскоре она тоже смеется. Не в силах сдержаться, обе начинают хохотать. Их голоса звенят в ночи, составляя гармоничный фон всхрапам матери.

Нахохотавшись вволю, девушки опять затихают. Смотрят на звезды в вышине, держась за руки.

Обе неосознанно вспоминают слова матери о том, что каких-то из звезд, возможно, уже нет, и пытаются осмыслить ничтожность собственного бытия.

Должно быть, они заснули. Но в это мгновение покоя, оглашаемого тяжелым дыханием матери, они счастливы просто оттого, что существуют.

38

Рут чувствует, как швы носков натирают