Книга На игле - Ирвин Уэлш

Вокруг нас собралась целая толпа, и две пожилые тётушки поделились впечатлениями.

— Какой ужас! Девушки так разговаривают с ребятами, — сказала одна из них.

— Никакой не ужас. Это чёртовы паразиты. Приятно видеть, что девушки могут постоять за себя. Не то что в дни моей молодости.

— Но выражения, Хильда, выражения, — первая тётушка поджала губы и передёрнулась.

— Вы лучше послушайте, какие у них выражения! — возразила я ей.

Парни высадились на измену — толпа зажала их со всех сторон. Она росла на глазах. Шизня! Потом подошёл этот мастер, строивший из себя ёбаного Рэмбо.

— Почему вы не следите за этими животными? — спросила одна из австралиек. — Им что, нечем заняться, кроме как приставать к людям на улице?

— Всем в помещение! — гаркнул он парням. Мы типа как вскрикнули от радости. Вот это клёво. Шизня!

Мы с Эли перешли через дорогу в кафе «Рио». За нами увязались австралийки и те две тётушки. «Австралийки», на самом деле, оказались новозеландками, которые действительно были лесбиянками, но нам было глубоко на это насрать. Они путешествовали вдвоём по всему свету. С ума можно сойти! Вот бы и мне так. Мне и Эли: это была б шизня. Но как подумаешь, что в ноябре снова возвращаться в Шотландию… Вот где настоящая шизня! Мы болтали и болтали о чём попало, и даже Эли вроде как перестала нервничать.

Потом мы решили вернуться ко мне на флэт, покурить травки и чего-то заточить. Мы пытались уломать тётенек пойти вместе с нами, но им надо было возвращаться домой, чтобы кормить своих мужей, хотя мы говорили им, что эти ублюдки и так перебьются.

Одну из них мы почти уговорили:

— Если бы мне было столько же лет, как вам, всё было бы по-другому, уверяю вас.

Мне было так клёво, я чувствовала себя совершенно свободной. Мы все чувствовали себя свободными. Фантастика! Эли, Вероника и Джейн (новозеландки) и я удолбились до потери пульса. Мы гнали на мужиков, называя их тупыми, неполноценными и примитивными тварями. Я ещё никогда не ощущала такой близости с другими женщинами и очень жалела, что я не лесбиянка. Иногда мне кажется, что мужики годятся только на то, чтобы перепихнуться от случая к случая. А во всём остальном это сплошной геморрой. Может, я сумасшедшая, но если задуматься, то так оно и есть. Наша беда в том, что мы редко об этом задумывается и хаваем всё то дерьмо, которое подсовывают нам эти козлы.

Открывается дверь, и входит Марк. Я не могла удержаться и рассмеялась ему в лицо. Он выпал на измену, потому что мы все расхохотались над ним, удолбанные на всю голову. Может, это просто травка так подействовала, но он казался таким странным: мужики вообще выглядят очень странно — эти смешные, плоские тела и стрёмные головы. Как сказала Джейн, это уродливые существа, которые носят свои органы размножения снаружи. Бедненькие!

— Привет, цыпка! — кричит Эли, передразнивая того работягу.

— Да ну их в жопу! — смеётся Вероника.

— Я выебала его, бля. Неплохо поеблись, на хуй, я вам скажу. Типа как бочком, на хуй, сука! — говорю я, показывая на него и подражая голосу Бегби. Мы с Эли вдоволь настебались над Фрэнком Бегби, мечтой каждой женщины (в кавычках, конечно).

Бедняга Марк не обиделся, надо отдать ему должное. Только покачал головой и замеялся:

— Наверно, я не вовремя. Я звякну тебе завтра утром, — говорит он мне.

— Ой… Марк, бедненький… это всё бабская трепотня… понимаешь… — говорит Эли с виноватым видом. Я громко хохочу над тем, что она сказала.

— Чего-чего, бабская мотня? — спрашиваю. Мы снова угораем со смеху. Мне с Эли надо было родиться мужиками — нам везде секс мерещится. Особенно, когда накуримся.

— Ну ладно, пока, — он разворачивается и уходит, подмигнув мне на прощанье.

— Некоторые из них ещё ничего, — говорит Джейн, когда мы успокаиваемся.

— Ага, когда они в меньшинстве, блин, то ещё ничего, — говорю я, удивляясь, откуда у меня в голосе появилось раздражение, а потом решаю ничему не удивляться.

Неуловимый мистер Хант

Келли работает за стойкой пивной в Саут-сайде. Она очень занята — это популярное заведение. В эту субботу, когда Рентон, Картошка и Гев пришли сюда побухать, особенно много народу.

Стоя у телефона другой пивной, через дорогу, в бар звонит Дохлый.

— Я сейчас, Марк, — говорит Келли Рентону, подошедшему к стойке, чтобы заказать выпивку. Она снимает трубку: — Бар «Рузерфорд», — произносит она нараспев.

— Привет, — говорит Дохлый, изменяя свой голос на манер коммерческого училища Малькольма Рифкинда. — Марк Хант в баре?

— Здесь есть Марк Рентон, — отвечает Келли. Дохлому на секунду показалось, что его раскусили. Но он продолжает:

— Нет, я ищу Марка Ханта, — подчёркивает сочный голос.

— МАРК ХАНТ! — кричит Келли на весь бар. Посетители, почти сплошь мужчины, оборачиваются на неё: их лица расплываются в улыбках. — КТО-НИБУДЬ ВИДЕЛ МАРКА ХАНТА? — Несколько парней у стойки начинают громко гоготать.

— Не-а, а хотелось бы! — говорит один из них.

Келли не врубается. Смущённая их реакцией, она говорит:

— Этот парень в телефоне спрашивает Марка Ханта… — её голос падает, глаза расширяются, и она закрывает рот рукой: наконец-то до неё дошло.

— И не он один, — улыбается Рентон, когда Дохлый заходит в бар.

Им приходится буквально поддерживать друг друга, чтобы не повалиться на пол со смеху.

Келли выливает на них содержимое полупустого графина с водой, но они этого даже не замечают. Им лишь бы смеяться, а она чувствует себя оскорблённой. Она обижается на себя за то, что обиделась, что не поняла шутки.

Потом она осознаёт, что её беспокоит не шутка, а реакция на неё мужчин в баре. За стойкой она чувствует себя зверьком в клетке зоопарка, который сделал что-то забавное. Она смотрит на их лица, слившиеся в одну красную, глазеющую, злорадствующую массу. «Ещё одна шутка над женщиной, — думает она, — над этой дурёхой за стойкой».

Рентон смотрит на неё и видит её боль и злость. Это огорчает его. Смущает. У Келли прекрасное чувство юмора. Что с ней случилось? Но когда он окидывает вглядом бар и вслушивается в интонации смеющихся, у него в голове, подобно коленному рефлексу, вспыхивает мысль: «Не к месту». Это не весёлый смех.

Это смех линчующей толпы.

«Откуда я знал? — думает он. — Откуда я, блин, знал?»

Дома

«Лёгкие» деньги для профессионалов

Это был классный куш, очень классный куш, но, это самое, Бегби такой мерзкий тип, бля; я говорю, это самое.

— Запомни, никому ни слова, блядь. Ни одному ёбаному мудаку, — сказал он мне.