Книга Владыка - Александр Иванович Седых

в Парагвае носили офицерские погоны, а уж авиаторы, отправленные на войну, поголовно имели высокие чины.

Образно говоря, в стендовой стрельбе по воздушным целям соревновались чемпионы–ветераны, оснащённые снайперским оружием, против охотников–любителей, вооружённых короткоствольными обрезами, без прицелов, да ещё и жёстко привязанными к плечам.

Растрепав эскадрилью истребителей, автожиры набросились на кружащее в отдалении скопище бомбардировщиков. Парагвайцы искусно танцевали в воздухе по две пары в одной связке, плотным фланговым огнём отбиваясь от опасных пикирующих атак скоростных самолётов. Попытки оставшихся истребителей прикрыть подопечных не удались. Бомберы, понеся первые потери, сбросили груз на пустое поле и, веером прыснув по сторонам, на максимальной скорости драпанули.

Небо расчертили чёрные полосы дыма от подбитых самолётов, и украсили белые купола парашютов, а на земле зачадили костры догорающих обломков.

Разогнав самолёты, казаки воспользовались отсутствием зенитного прикрытия наземных войск и смело атаковали бронетехнику фашистов. Итальянские танкетки очень слабо бронированы, а крыша так и вовсе тонкая. Автожиры снижали скорость до двадцати пяти километров в час и с пятисот метров из полуавтоматических противотанковых ружей не спеша расстреливали танкетки и броневики. Не каждая пуля смертельно разила противника, но запаса в тридцать патронов хватало, чтобы наносить технике огромный урон.

Бронебойные крупнокалиберные пули поражали моторные отсеки, топливные баки, да и экипажу тоже доставалось от скорострельных ружей с оптическим прицелом. Стрелки автожиров многие годы набивали руку, расстреливая с воздуха наземные мишени на полигонах. Опыта обращения с противотанковым ружьём наработано поменьше, но зато целиться с помощью оптики намного легче, чем через трясущуюся прицельную рамку пулемёта.

Ещё парагвайцы сильно удивили врага своей потрясающей работоспособностью, когда после суток напряжённых боёв вновь на следующую ночь атаковали аэродром базирования бомбардировщиков, но теперь уже в Сомали. Итальянцы же не знали, что у казаков по два экипажа на машину, и они сменялись после вылетов.

И вот опять в тёмном небе, на многокилометровой высоте, к вражескому аэродрому бесшумно подкрался по ветру дирижабль Сына Ведьмы. Сквозь маскировочное облако дымовой завесы Алексей колдовским взором обнаружил цель и разом сбросил дюжину осколочно–фугасных бомб на склад с бочками фосгена.

Серия взрывов разметала разбитые бочки по полю. Пары ядовитого газа, влекомые колдовским ветром, длинными щупальцами потянулись к казармам, липким туманом окутывая дремлющие тела. Завыла сирена. На аэродроме поднялась паника, фашисты с натянутыми на морды противогазами спугнутым стадом рванули за пределы базы. К самолётам никто не побежал, запрыгнув в кузова и кабины машин, а большинство пешим ходом, устремились против ветра подальше от смертельно опасного места. Масштаба заражения местности оценивать было некогда — драпали без оглядки.

Только один крытый брезентом грузовик въехал через распахнутые настежь ворота авиабазы и совершил объезд периметра взлётного поля. Из кузова на ходу выпрыгнули фигуры в плащах и противогазах, заняв покинутые места зенитных расчётов.

И когда в ночном небе угрожающе застрекотали винты автожиров, зенитные пулемёты, будто бы отражая налёт, взметнули огненные трассы пуль к далёким звёздам.

Автожиры лучше сориентировались в пространстве и, выстроившись в кольцо, закружились вокруг аэродрома. А через минуту уже было не понять: то ли это автожиры очередями трассирующих пуль и огненными молниями ракет разрывают самолёты на стоянке, то ли им ещё и зенитные расчёты усердно помогают. Хаос огненных вспышек смешал свет и тьму в причудливую картину смертоносного калейдоскопа разрушения. Предпоследними аккордами симфонии смерти прозвучали взрывы малых авиабомб, а уж затем их дробь слилась с заключительным грохотом взлетающих в небо складов боеприпасов и цистерн с топливом. Яркие вспышки взрывов и гигантские огненные грибы озарили ночь.

За считаные минуты до заключительной бомбардировки, зенитчики–диверсанты покинули позиции и бегом удалились в обступившую аэродром тьму. На ходу тёмные личности скидывали с плеч прорезиненные плащи, обнажая форменные чёрные рубашки элитных фашистских частей. Вот и пригодилась «мануфактура с погонами», экспроприированная казаками в портовых складах Джибути. Грузовик, объехав базу вдоль периметра, собрал беглецов в затянутый брезентом кузов и затерялся на дороге среди множества похожих армейских машин.

Ужасные происшествия первых ночей войны повторились для итальянцев многократно. Только в последующие налёты Сын Ведьмы уничтожал уже не бомбы и бочки с отравой на аэродромах, а начинённые ипритом артиллерийские снаряды на складах сухопутных войск. Задачу ночному карателю облегчало отсутствие эффективного зенитного прикрытия армейских складов, ибо пулемётные спарки не могли напугать высотный дирижабль, а противоаэростатными орудиями фашисты не запаслись в достаточном количестве, понадеявшись на истребители. До начала войны, итальянских генералов совершенно не пугало наличие у африканских аборигенов парочки архаичных дирижаблей.

Никто в мире не мог предположить, что парагвайские дирижабли способны летать на недосягаемой для истребителей и зенитных пушек заоблачной высоте. Алексею пришлось лично помочь авиатехникам герметизировать кабину пилотов и разработать с инженерами дыхательные кислородные маски, на аварийный случай. Конечно, грузоподъёмность аппарата сильно снижалась на больших высотах, но для эксклюзивного бомбовоза повелителя гравитации обычная физика приговором не являлась — это был единственный в мире колдовской дирижабль. Остальные серийные аппараты предназначались исключительно для авиаразведки и радиоретрансляции сигналов фронтовых радиостанций.

Однако в этой войне парагвайцы старались не пугать врагов сверхвысотными полётами, а поражали умением бесшумно подкрадываться по ветру и точно сбрасывать бомбы с большой высоты. Распускались слухи о радиоуправляемых бомбах и приборах ночного видения — пусть технари врагов пыжатся в ложном направлении, по–прежнему недооценивая военные возможности аппаратов легче воздуха.

Конечно, было бы ещё неплохо найти логическое объяснение способности таинственного дирижабля как–то уничтожать самолёты на расстоянии, но пусть фашисты сами голову поломают над волновым супероружием или какой–нибудь фантастической хренотенью — это уж на выбор умников.

Учинённые парагвайцами газовые атаки аэродромов и артиллерийских складов сильно напугали итальянских вояк. Никто не желал располагаться рядом с хранилищами летучих ядов. Судорожные попытки спешно перепрятать опасные химические боеприпасы успеха не имели — парагвайская разведка, каким–то сверхъестественным чутьём, обнаруживала новые схроны. Таинственный бесшумный дирижабль тёмными ночами продолжал сокращать проклятый боезапас, ввергая солдат и офицеров в панический ужас.

Налёты небесного карателя прекратились лишь, когда остатки запасов химического оружия начали грузить на суда и отправлять обратно на базы в Италию. Командование опасалось, что не сделай они этого вовремя, солдаты подняли бы бунт. Ведь одно дело — безнаказанно травить, как чёрных тараканов, расплодившихся африканских аборигенов, и совсем другое — помирать в жутких корчах самому, богоизбранному покорителю диких народов. Страх жуткого ответного удара останавливал фашистов от применения отравляющих газов в Европе, а теперь оказывается, что и в дикой Африке, избранным нациям тоже нельзя боговать. Православная Абиссиния нашла оригинальный способ обратить силу инквизиторов против самих цивилизаторов.

На сухопутных фронтах дела у захватчиков тоже не заладились. Армии агрессора упёрлись в южные и северные рубежи обороны абиссинцев. Крепости с артиллерией и миномётами оказались абсолютно неприступны, а равнинные участки защищали противотанковые рвы и мощные каменные доты. Да и пехота в окопах не дремала: абиссинцев насчитывалось почти столько же, сколько итальянских солдат в обеих армиях вторжения. Конечно, артиллерия у паладинов похуже и пожиже, но зато корректировалась по радиостанциям наводчиками, укрывавшимися на скалах или в окуляры перископов следившими из подземных схронов за полем боя. Пушки и миномёты паладинов стреляли с закрытых позиций, неизвестных противнику.

На случай прорыва итальянских танкеток к передней линии окопов, у абиссинских солдат имелся запас бутылок с зажигательной смесью. Абиссинские бойцы прошли обкатку танками на учебных полигонах и уже не очень сильно боялись рычащих железных зверей. Для большей уверенности, пехоту поддерживали противотанковые «сталинские» тридцатьсемёрки, которые наводили парагвайские офицеры–артиллеристы. Но главное — в рядах защитников Абиссинии царил боевой дух, ибо они сражались за родину, за свои семьи и дома.

А вот у оккупантов боевой настрой совсем упал, когда стала гореть, в буквальном смысле слова, земля под ногами. На уже проверенных сапёрами дорогах внезапно подрывались целые транспортные колонны. Да и подходы к абиссинским горным крепостям и пехотным линиям обороны оказались плотно заминированными, при этом даже современные миноискатели сапёров не обнаруживали парагвайские мины в деревянных корпусах.

А ещё фашистам начали сильно досаждать тысячи снайперов: парагвайские индейцы и эфиопские аборигены стреляли из засад по движущимся колоннам, не давали житья в открытых полевых лагерях, выбивали офицеров при попытке пехотой