Книга Тысяча лет в долг - Даниэль Мусеевич Клугер

в году, когда я лишаюсь силы. Судный день. Он наступил... И ты остаешься один. Больше тебе не на кого рассчитывать... — Он вновь закрыл глаза. Семен с ужасом подумал, что может оказаться свидетелем смерти самого ангела смерти.

— Но почему?! — потерянно спросил он. — Почему Судный день наступил именно сейчас? Когда я попал сюда, у нас там... на Земле... у нас там была весна, близился Песах.

Сатан оперся на локоть, попытался привстать. Ему это не удалось.

— Помоги мне подняться, — попросил он. Семен протянул ему руку. Кряхтя и охая, лишенный силы Сатан поднялся на ноги, но выпрямиться так и не смог. — Подведи меня вон к тому камню. — Дрожащая старческая рука указала на плоский валун у входа в пещеру. — Я хочу сесть. Мне тяжело стоять. И ходить тяжело... Ну вот, — удовлетворенно вздохнув, прошамкал князь Гееномский. — Так лучше... Так гораздо лучше... — Он утомленно закрыл глаза.

— Эй! — сердито затормошил его Семен. — Ты что, спишь? Ответь на вопрос: почему Судный день здесь наступает на полгода раньше, чем у нас?

Сатан вновь раскрыл глаза — они были совсем старческими, прозрачными. Изрезанные морщинами и лишенные ресниц веки чуть дрогнули. Сатан слабо усмехнулся.

— Ты очень плохо слушаешь объяснения, — сказал он чуть громче. В старческом голосе слышалась укоризна. — Я ведь объяснял тебе — об украденном времени, о возникновении Тхом... — Он закашлялся и сдавленным голосом закончил: — И о процентах, которые наросли на тысячу лет за все эти годы.

— При чем тут проценты? — раздраженно спросил Семен. — Ну, говорил. Так что?

Сатан, чуть откинув назад голову и полуприкрыв глаза, ответил:

— Первоначально Тхом отставал от твоего мира на добрых несколько столетий... — Голос его был еле слышен. Семену пришлось изо всех сил напрягать слух, чтобы разобрать слова, вылетавшие из старческого рта. — Отставал... Но проценты росли. Понимаешь, коэн? С каждым годом проценты росли — секунды складывались в минуты, минуты — в часы, часы — в дни и так далее. И с ростом процентов происходило сближение миров — того, сотворенного, и этого, украденного. Понимаешь, коэн? — Сатан взглянул прямо в глаза Семену. — Сейчас здешний мир отстает от твоего ровно на полгода, — сказал он. — По фазе, как сказали бы ваши физики-математики. Близится тот Судный день, который там, у себя, ты отметил в прошлом году.

Семен немного подумал. Нет, ему не стало намного яснее — фаза, отставание, приближение... Тем более что после падения у него все еще шумело в голове. Но переспрашивать не хотелось. И потом — какая разница? Может, и к лучшему, что Судный день наступит вот-вот. Скрижаль нужно было собрать целиком именно к этому сроку. Если только Сатан ничего не перепутал... или не обманул.

— Где он? — спросил Семен. — Где он прячется?

— Теомиэль?

— Да.

Сатан слабо взмахнул рукой. Семен посмотрел в ту сторону и увидел, как из клубов багрового тумана, смазавшего край вздыбленного горизонта, медленно проступают очертания непропорционально высокой (но что здесь пропорции?) остроконечной горы, похожей на гигантский клык.

— Шеол Тахтит. — Скрежещущий шепот Сатана царапнул слух. — Нижняя Преисподняя.

— Нижняя? — машинально переспросил Семен, наблюдая за тем, как истаивают клочья тумана. — Эта высоченная гора — Нижняя Преисподняя?

— Не в том... — сказал Сатан и вновь закашлялся. На этот раз он кашлял так, что на глазах выступили слезы. — Не в том смысле...

Теперь черная гора четко вырисовывалась на багровом фоне. Ее вершина смотрела прямо в центр небосвода, так что облачный водоворот имел своим центром именно ее.

— Какая правильная форма... — вырвалось у Семена. — Не думал, что у гор могут быть такие вершины.

Сатан издал короткий смешок.

— Это не вершина, — сказал он. — Это место обитания Теомиэля. Храм. То есть Антихрам. Так что? Отправишься туда? Или как?

Вместо ответа Семен перебросил через плечо лук и колчан со стрелами, поправил меч и взял в руки змееголовый посох.

— Жертвоприношения происходят там? — мрачно спросил он. — В Антихраме? Наверху?

Сатан кивнул.

— Думаю, и седьмая скрижаль хранится в храме, — добавил он. Решительный вид Семена чуть оживил потухший взгляд старческих глаз.

— Ладно, — сказал Семен. — Значит, нанесем визит темному величеству.

— Не боишься? — спросил Сатан.

Семен задумался. Ему захотелось ответить на этот вопрос искренне.

Не подучилось. Он и сам не мог понять — боится ли встречи с хозяином Тхом. Но сейчас это было не важно. Важно, что Дачия и Эгуд вот-вот пойдут под жертвенные ножи отвратительных чудовищ в жуткой пародии на богослужение.

Важно, что есть шанс прекратить существование Тхом. Семен прощально махнул рукой и двинулся в направлении Нижней Преисподней.

— Погоди! — крикнул вдруг Сатан. Семен остановился. — Погоди. — Сатан говорил с трудом, едва шевеля губами. — Я должен тебе сказать кое-что еще. Если тебе не удастся сделать то, ради чего ты оказался здесь, существование Тхом не просто продлится до следующего Судного дня. — Князь Гееномский качнул головой, словно пытаясь проглотить комок. — К следующему Судному дню проценты на тысячу лет нарастут так, что мир Тхом догонит твой мир. Временные фазы совпадут.

— И что же? — настороженно спросил Семен, крепче сжимая посох.

— Тхом наложится на твой мир. Власть Теомиэля распространится и на него.

6

АНТИХРАМ

Семен устало опустился на землю и подпер голову рукой. Он прошел уже не менее десяти километров, затратив около двух часов (так ему казалось, во всяком случае), но дорога не стала короче, а цель — ближе. Черная гора, подобно гигантскому клыку вонзившаяся в неестественно искривленный небосклон, словно дразнила его своей близостью и в то же время оставалась далеко, у самого горизонта. Да она и была горизонтом — единственным четким ориентиром на краю клубящейся черно-багровой бездны, в которой уже невозможно было определить: небо это или земля, туман или облака.

Семен облизнул пересохшие губы. На зубах отвратительно скрипел песок, таким же песком, мелким, как пудра, покрылись за это время лицо и руки. Он нашарил висевшую у пояса кожаную флягу, встряхнул. Развязал тесьму на горлышке, вынул пробку. Вода оказалась теплой, с затхлым привкусом. Он сделал несколько глотков, поморщился, выплеснул остатки воды в ту же осточертевшую