Книга Империя господина Коровкина - Макс Гришин

в непроглядной темноте чье-то бледное лицо. Левой рукой Александр полез в карман. Его руки дрожали, он весь дрожал! Он достал из кармана мобильник, не с первой попытки нашел кнопку включения на передней панели корпуса, нажал в верхнем правом углу значок фонаря, направил его в темноту и… вдруг крик его разнесся по всему дому. В этом небольшом подсобном помещении, которое в лучшие годы этого дома было какой-то кладовкой для кухонной утвари, на деревянной опорной балке, на веревке, болталось обнаженное, испачканное в грязи тело!

– Ну… нахрен! – крикнул он и бросился прочь, но у стола он вдруг остановился, развернулся и снова начал всматриваться в темноту. Будто играя с ним, с его страхами, бледное лицо повешенного то появлялось из мрака, то снова в него исчезало. Видимо ветер, который гулял по комнатам и коридорам этого ветхого здания, решил поиграть с ним в эти игры, слабо раскручивая, как на тарзанке, мертвеца. «Но кто это?» – следующая мысль появилась у него в голове и он, крепко сжимая пистолет в руке, будто опасаясь, что в любой момент это создание может соскочить с веревки и, раскрыв свои гниющие зубы, броситься на него, подошел к выключателю на стене. Послышался щелчок, и гостиная озарилась светом нескольких ламп накаливания. Покойник, отвернувшись от Александра, медленно поворачивался на веревке в сторону стены. Он будто стыдился перед Александром своего нагого испачканного чем-то тела. Александр вытянул руку с револьвером вперед и, целясь в полные очертания спины покойника, сделал шаг в его сторону. И тут он увидел, что это была не грязь. Это были темные трупные пятна, которые покрывали всё тело. Снова подул ветер, снова запах смрада ударил в лицо, тело начало снова поворачиваться в его сторону против часовой стрелки. Сердце сжалось, остановилось на несколько мгновений и вдруг, будто сорвавшись, быстро забарабанило в груди. Вот появилась полноватая щека, вот впалая глазница, вот открытый высохший правый глаз, вот заострившийся нос, родинка над верхней губой…

– Ми-и-и-и-ха! – закричал вдруг он, и подкосившиеся ноги вмиг опустили его на колени.

3.

Петро поспешно приблизился к двери, но через порог не переступил. Будто забыв сказать или сделать что-то важное, он вдруг резко обернулся к старику. Тот продолжал сидеть на прежнем месте и смотреть на кружку кофе на столе.

– У вас есть какие-нибудь фотографии Вити? – спросил он после минутной паузы.

– Есть, – спокойно ответил ему старик.

– Дайте! Может и я вам однажды что-нибудь полезное сообщу!

Старик посмотрел на него долго и внимательно. Затем он поднялся, подошел к комоду и открыл его верхний ящик. Там, в ветхом кожаном переплете, лежал фотоальбом. Владимир Петрович взял его, прихрамывая подошел к гостю, и протянул ему его.

– Забирайте. Вот только вранья мне больше вашего не надо!

Петро осторожно взял альбом из рук старика.

– Я возьму у вас его на время. Не беспокойтесь, – он заметил, что старик смотрел на него с нескрываемым отвращением, – я верну его вам лишь только проясню для себя ряд вещей.

– Забирайте и уходите прочь.

– До встречи! – коротко ответил ему Петро и быстро вышел на улицу. В тот момент сомнений насчет старика у него уже не оставалось.

Вообще, ощущение того, что вокруг него происходили какие-то странные вещи, уже давно проникло в его сознание. Он еще не понимал этого всей силой своей логики, но уже ощущал легким дуновением интуиции. Сначала это сообщение, которое получил Александр, тонкое, но очень опасное предупреждение откуда-то из другого времени и будто из другого мира, потом этот парень, который ехал на свидание с некой Дианой (тоже странное совпадение) в ресторан на Марата, но который в итоге не доехал и которому на месте аварии подкинули эту газету двадцатилетней давности с этим исчезнувшим сынком этого старика и потом слова, собственно, этого самого старика, сказанные ему в лицо о том, что якобы он или они имели какое-то отношение к смерти его сына. Казалось, какая-то тонкая невидимая нить пронизывала все эти несвязанные друг с другом события. Как черную материю в космосе, он не мог ее видеть, но знал о ее существовании по ее воздействию на другие объекты в диапазоне видимого спектра. Казалось, потяни он во всей этой белиберде фактов и событий за что-то одно, вылезало что-то второе. Потяни за второе, вылезало третье, потяни за третье и тогда снова вылезало то первое, с чего начинал он тянуть. Первым было сообщение, которое получил Александр. Последним этот старик, который в силу своей либо старческой доверительности, либо слабоумия был почему-то уверен, что именно он, Петро, был виновен в смерти своего придурка сына, которого он духом не чуял и ни разу в своей жизни даже не видел!

«Одну ошибку ты все-таки сделал, Саня, и она убьет тебя» – вспомнил он слова, хриплую интонация голоса Александра и его вид, не злой, а скорее испуганный, с которым показывал он ему это сообщение. «И вот тогда начнется охота», – тут же в памяти всплыли слова, сказанные ему стариком. Все ли он ему рассказал или что-то утаил? В любом случае, если он отказывался говорить даже под дулом пистолета, то какие еще аргументы у него оставались? И кто такой этот тип, который подсел к нему тогда на скамейке, если старик, конечно, не врал?! Что за бред про Витю в могиле Евстигнеевых? Откуда он всё это взял?! Ничего такого и быть не могло. Ведь он помнил тот день очень хорошо. Помнил в деталях. Он одним из первых кинул горсть земли на два опущенных на дно могилы гроба. Их было там только два. Не три, не четыре, два! Для чего старику обманывать его? «Когда-нибудь придут незнакомые люди и начнут задавать вопросы про Витю. И тогда ты увидишь их», – его лицо невольно поморщилось от воспоминания этих слов. Что это за бред, дедуля, ты несешь?!

Кто-то нервно загудел сзади и Петро вздрогнул. Погруженный в свои мысли он не заметил, как выехал в крайнюю левую полосу и ехал по ней со скоростью шестьдесят километров в час, собрав за собой порядочный поток непорядочных водителей. Он перестроился вправо, доехал до автозаправки и остановился. Мысли метались в голове как какие-то пойманные в клетку птицы, но это был лишь какой-то несвязанный и вырванный из общего контекста набор переживаний и представлений. Ничего логичного, ничего последовательного. Только интуиция, подогретая страхами и набором казавшихся подозрительными вещей. Он должен был структурировать их в сознании, должен был выработать какой-то