Книга Никогда не было, но вот опять. Попал - Алексей Николаевич Борков

деле все куда сложнее. Думаю, что и приборчик примерно так же действует, возможно и панель управления имеется, но мы ее не видим. Скрыли от нас эту панель, чтобы не накуролесили по незнанию. В автоматическом режиме «ларчик» работает.

— В каком таком автоматическом?

— В автоматическом — означает, что все сам делает без участия оператора, ну, то есть, человека, который им управлять должен. Да собственно и ты Савватеевна, тоже как тот «ларец» многое на автомате делаешь.

— Как это?

— Дышишь, например или ходишь. Ты же не приказываешь ногам как ходить. Они сами можно сказать ходят. Попробуй начать им приказывать, наверняка заплетешь их и хлопнешься.

— Опять за свое. Снова зубоскалишь.

— Есть маленько, но это я от разочарования. Думал, что смогу твоим «ларцом» управлять и снова облом. Ну да ладно жили без «ларца» и дальше как нибудь перекукуем. Спасибо за чай, отличный чаек, даже там такого уже не сыщешь.

— Где это там?

— У старика Щербакова, где же еще.

— Неужто чая там нет?

— Всего там дохрена. Да подделывают многие продукты. Не поверишь Савватеевна, даже куриные яйца и рис китайцы подделывают. Про чай и говорить нечего.

— Яйца? Как же их подделать то?

— Есть в Поднебесной умельцы, бодяжат только так. Наука химия им в помощь. Хотя сами тараканов жареных трескают. Говорят самая полезная еда.

— Издеваешься? Все скоморошничаешь? — Осуждающе покачала головой знахарка.

— Да не в одном глазу! Китайцев много очень. Вот и жрут все что шевелится: змей, мышей летучих и другое всякое. Кстати, когда старик оттуда к нам попал, там болезнь заразная больше года по всему миру ходила. Вроде как в Китае началась. Мужик там мышь летучую слопал и заразился. С него и пошло по всему миру. Миллиона два с половиной народа от той болезни померло. Чем кончилось не знаю.

— Господи! Страсть-то какая! — Перекрестилась знахарка.

— Не бойся Савватеевна! Больше ста тридцати лет еще до той страсти. Мы с тобой не доживем. Хотя кто знает, какие плюшки мы от «ларца» получили. Может тебе омоложение прилетело. Омолодишься до Катькиного возраста, жизнь сначала начнешь, а там глядишь и доковыляешь потихонечку.

— Иди уж, балабол. — Отмахнулась женщина.

Я засмеялся, но почти уже на пороге, спросил:

— Савватеевна! Отец твой чем торгует?

— Тебе это зачем?

— Мыслишка одна пришла в голову. Склады у него в Тюмени есть? Такие, чтобы зерно можно было засыпать и придержать некоторое время?

— Склады есть и не маленькие.

— Так это здорово! Ты не против если я твою родню к торговле зерном привлеку? Какую никакую денежку помогу им заработать. И денежку немалую.

— Тебе в том, какой прок?

— Не скажи Савватеевна! Одно дело если приедет никому неизвестный мужик из глухого села и совсем другое, когда зерном торговать начнет местный купец, которого все деловые люди вашего города знают. И потом цена на хлеб подскочет в этом году лишь ближе к зиме, а Жабин зимы ждать не будет, распродаст зерно по дешевке. Это в следующем году хлеб в Тюмени начнут расхватывать как горячие пирожки на базаре. Но и тогда лучше с местным купцом в паре работать.

— Ну так и ждал бы до следующего года.

— Нельзя ждать. Дело для Жабина новое, нужно освоиться, опыт получить. Хочу дядьку Кузьму с Митькой в ученики к Жабину пристроить, чтобы на будущий год как можно больше зерна закупить и перевезти.

— Хорошо! Отпишу братьям, узнаю как и что, потом тебе расскажу.

— Отлично! Договорились! — Оставил я за собой последнее слово и выскочил из хаты.

Глава четырнадцатая

Я смотрю в спину едущего впереди Архипки. Полчаса назад закончился небольшой дождь, от которого мы не стали прятаться, поэтому немного вымокли. Но сейчас тучи рассеялись и солнце ощутимо пригревало. Намокшая было одежда быстро сохла и мне казалось что от Архипки и его лошади идет пар. Дед ехал впереди на крупном темно рыжем жеребце, с белой гривой и такого же цвета хвостом, которого называл Игренькой. За дедом на веревке привязанной к седлу плелась, нагруженная мешками, одноглазая кобыла. Мы с Архипкой ехали на двух небольших лошадках неопределенной масти и кличек не имеющих. Впрочем своего конька я обозвал чисто еврейским именем Сруль. Поскольку эта скотина, когда я затягивал подпругу, надувалась и некрепко привязанное седло норовило сползти набок вместе со мной. Но в прошлой жизни я уже сталкивался с подобным хитрецом, когда однажды решил поработать ковбоем в Бийской конторе «Скотоимпорт».

С двумя такими же молодыми придурками почти полтора месяца гнал из Монголии стадо сарлыков в количестве двухсот десяти голов по Чуйскому тракту. Вот там-то мне и попался старый, толстый и хитрющий конек, с подобными замашками. Первое время я никак не мог понять, почему седло сползает. Но однажды затягивая подпругу, я в сердцах легонько пнул по толстому пузу и, о чудо, пузо опало и мне удалось застегнуть подпруги чуть ли не на последнюю дырочку. Словом, к концу пути жокеем я, конечно, не стал, но управлялся с конем вполне уверенно. Так и тут, седлая своего Сруля, я также слегка подпинывал его под пузо и подпруги затягивал крепко.

В дороге мы уже третий день, а проехали всего километров восемьдесят. Кони — транспорт не быстрый, да еще изрядно нагруженный. Везем с собой много чего, только круп и сухарей килограммов тридцать, по местному два пуда, а еще овес для лошадей, инструменты: лопаты на всех, два топора и пила. Оружия нахватали; по револьверу каждому, винчестер в специальной кобуре у меня к седлу приторочен, патронов, правда, маловато, ну да ладно. Арбалеты прихватили да болтов наделали. Дед ружье покупать не стал, захватил свой монструозный самострел, с которым обращался весьма ловко. Вобщем кони наши загружены были основательно, и тридцать-сорок километров за день это очень хорошо.

Наверное, можно и больше проехать, но дед не торопится. Останавливаемся на ночевку возле ручьев с чистой и холодной водой. Расседлываем, поим и кормим коней, дед разжигает костер и кашеварит, Архипка с Кабаем идут охотиться, а я ставлю палатку и рублю лапник. Палатку кроил и шил я сам вечерами, когда готовился к походу. Дед палатку счел сначала баловством, но я помнил совет опытного гонщика скота. Он говорил: «Как бы вы не устали за день, но палатку ставьте обязательно, иначе вы не будете как следует высыпаться, разленитесь и, в конце концов, растеряете скот». И как оказалось, он был полностью прав. Наши соседи, гнавшие вчетвером стадо овец, расслабились и недосчитались больше десятка голов, за