Книга Фаворитка - Юлия Цыпленкова

— Твое дело, я в это соваться не стану, — легко отмахнулся государь. — Двор тебе положен, но он может оставаться в твоем герцогстве. — Он передал мне новую дарственную и заглянул в глаза: — Ты совсем не рада?

— Я всё еще в ошеломлении, — честно призналась я. — Нужно немного прийти в себя.

— Разумно, — усмехнулся государь. — Когда ты намереваешься покинуть столицу?

— Послезавтра, — рассеянно ответила я.

— Я отправлю с тобой гвардейцев, и вот это не обсуждается, — отчеканил государь. — Твоя безопасность для меня первостепенна.

— Хорошо, — кивнула я.

Я сейчас вообще была склонна со многим согласиться, лишь бы он поскорей ушел и оставил меня наедине с собой. Желание разобраться с новой интригой короля было невероятным.

— Я навещу тебя до отъезда, — произнес Ив, и я опять кивнула. Он улыбнулся, после поцеловал мне руку и отступил: — Доброй ночи, душа моя.

— Доброй ночи, государь, — ответила я.

Он ушел, а я, добравшись до стола, упала в кресло и залпом допила вино в своем бокале, а затем велела:

— Тальма, налей.

Камеристка послушно налила вино, я снова выпила его почти залпом и в бессилии откинулась на спинку кресла.

— Что же это? — с тревогой спросила Тальма.

— Сбываются мечты, дорогая, — ответила я с нервной усмешкой. — Понять бы к добру или к худу.

— Пусть хранят нас Боги, — шепнула служанка и поцеловала свой оберег.

Глава 13

Шестерка белоснежный лошадей резво перебирала копытами, всё более приближая меня к вожделенной цели. Карета мерно покачивалась, навевая дремоту, но я гнала ее, занятая размышлениями. А вот Тальме мысли не мешали, она, свесив голову на грудь, громко посапывала напротив меня, порой даже всхрапывала. В такие моменты она вскидывала голову, бросала на меня немного шальной взгляд, после вздыхала и с деловитым выражением отворачивалась к окошку, но уже вскоре снова начинала сопеть.

В этот раз путешествие заняло вдвое меньше времени, чем обычно, я имею в виду путь до Лакаса, который преодолевал Двор. Сейчас я могла равняться на себя, а не на короля, который останавливался в городах и отдельных поместьях, чтобы поговорить с подданными, узнать, как у них дела, да и просто повидаться с добрыми знакомцами.  Мы тратили на это лишнюю неделю, а то и больше. Но мне, хвала Богам, делать этого было не нужно.

Мой же путь был рассчитан так, чтобы, не сильно утомляя лошадей, проезжать большие расстояния. К тому же меня сопровождал десяток гвардейцев, а уж они при надобности обеспечивали проезд моему экипажу без долгих проволочек. К ночи мы добирались до какого-нибудь города, и я останавливалась в гостинице, а кучер и гвардейцы, которые не вставали на караул возле моей двери, отправлялись на постоялый двор. Днем же я довольствовалась придорожными харчевнями, которыми изобиловали дороги. В них мы обедали, отдыхали и трогались дальше. И когда мы проехали границу Лакаса, я изумленно охнула и сказала Тальме:

— Дорогая, завтра мы будем в Тибаде.

— Да неужто! — округлила глаза камеристка, посмотрела в окно и сама себе ответила: — И верно – Лакас.

А еще была герцогская корона на гербе, сменившем на дверцах моей кареты герб графский. Она расчищала путь не хуже гвардейцев, впрочем, и привлекала ненужное внимание. В гербе был использован синий цвет, принадлежавший королевской династии, и в верхней левой четверти присутствовал символ рода Стренхетт – оглиф. Это было мифическое существо, верхняя часть которого принадлежала крылатому ящеру, нижняя льву. По моему скромному мнению оглиф прекрасно отражал суть этого рода, сильного и коварного. Однако этот легендарный хищник успел отправить мне жизнь во время поездки. Мне даже начало казаться, что король едет рядом со мной.

И всё дело в искателях королевских милостей. Ко мне пытались прорваться во время остановки на ночлег, перед отъездом утром и даже находились наглецы, которые умудрялись гнаться за моей каретой, чтобы представиться, пригласить, пожаловаться, попросить, в поисках справедливости и всё в таком духе. Если бы не гвардейцы, мой путь мог растянуться, наверное, до осени. Они умело отваживали от меня всех алчущих моего внимания.

Впрочем, однажды я сделала глупость и приняла милого пожилого мужчину. Поначалу он долго рассыпался в любезностях, пока у меня не заломило зубы от обилия сладкого нектара. После так же долго и пространно рассказывал мне о споре с соседом за какой-то кусок земли с забавным названием «Козьи рожки», потом упал на колени и облобызал подол моего платья, умоляя о защите и помощи в борьбе за «Рожки». И наконец, сообразив, что я не отправлюсь отбирать у его соседа спорный кусок земли, попытался… соблазнить. Соблазнить!

Закончилось дело тем, что гвардейцы отдирали посетителя от моих ног, в которые он вцепился мертвой хваткой. И даже то, что Тальма едва не сломала о спину безумца мой зонт, не ослабило его хватки. В результате моим телохранителям пришлось лишить наглеца сознания и вытащить его волоком из номера, в котором я остановилась. На этом история могла бы и закончиться, но…

Градоначальник, узнав о вопиющем случае, а узнал он невероятно быстро, будто стоял под окнами и слушал, так вот градоначальник пытался замолить грех сумасшедшего посетителя и затащить меня к себе в гости «дабы смягчить сердце и вымолить прощение». Мои заверения, что на город, в котором произошло досадное происшествие, я не сержусь, действия не возымели. Из этого я сделала вывод, что у господина градоначальника тоже имеются насущные нужды, которые он желает удовлетворить как можно быстрей.

— К вам пришлют королевскую комиссию, — пообещала я.

— Зачем же комиссию? — опешил градоначальник. — За что, ваша светлость?! Не надо комиссию! — И я поняла, что нужды у него личного характера.

— Если не оставите меня в покое, то комиссия найдет – за что, — вкрадчиво пообещала я, и от меня отстали. Более я никого не принимала. Всё чего я хотела – это в Тибад, в Тибад, в Тибад… И поскорей.

И вот мы его почти достигли. Тальма продолжала дремать, я поглядывала в окно, но особо пейзажей не видела. Меня терзали размышления, вызванные нашей последней встречей с дядюшкой. Воспоминания о ней всплывали, как только я оставалась наедине с собой. Слова графа Доло меня встревожили не на шутку, и было от чего. Но если по порядку…

Промучившись бессонницей после того, как получила от государя подарок на свой день рождения, утром я велела закладывать лошадей. Мне нужно было поговорить с человеком, которому я доверяла безмерно, наверное, даже больше, чем самой себе – с главой моего рода. Смотреть на этикет и правила, диктовавшие посещать чужие дома только после полудня, я не стала. Мы с этикетом вообще часто не ладили. Думаю, если бы у него были руки, то он уже махнул бы на меня и позволил делать, что вздумается.

Дядюшка был дома. Увидев меня, он изумился, а следом за этим и встревожился. Должно быть, вид у меня был совсем шальной, потому что его сиятельство, сжав мои плечи, спросил взволнованно: