Книга (не)хорошая девочка - Джина Шэй

— Я рассчитывал, что смогу тебя забрать, — абсолютно спокойно откликается Вадим. — Не на то, что ты устроила, это действительно был дивный подарочек. Но в худшем случае рассматривал версию твоего похищения хотя бы на пару дней.

— А как же папа? Он бы поднял тревогу.

— Папе твоему есть чем заняться сейчас, — Вадим смеется и мне даже на душе светлеет от его смеха. — Занять его кое-чем я планировал, собственно, и в исключительно случае.

Когда я ныряю в объятия платья, он подходит, чтобы застегнуть молнию на спине. Снова окутывает меня сухим жаром, исходящим от его тела, практически берет в свое рабство одним только звуком своего дыхания.

— Знаешь, почему нет белья? — я слышу в его вкрадчивом голосе заигрывающие нотки и ощущаю, как окончательно гора свалилась с плеч — он на меня не злится.

— Ты так захотел? — я запрокидываю голову, роняя её на его плечо. Вариантов на самом деле у меня немного. Я сомневаюсь, что Вадим может предусмотреть наличие в его доме шампуня нужной мне марки и типа, но внезапно забудет про такую вещь как трусы. Ему просто хочется, чтобы я была без них. И это вполне в его духе.

— Да, моя догадливая зайка, — насмешливо шепчет он.

— Надеюсь, это распространяется только на твой дом? — отважно уточняю я, а потом мелькает мысль, что жизнь меня ничему не учит. — А то на улице как никак уже почти декабрь.

Но, кажется, отнюдь не в заданном вопросе дело. Этот вопрос Вадима никоим образом не трогает.

— Это моё желание распространяется на наш дом, зайчонок, — напоминает мне Вадим. Его ладонь ложится на мою шею, и я вдруг резко вспоминаю, что после душа ошейник и не надела.

— Вадим… — Я испуганно дергаюсь. Хочется броситься в ванную, забрать оттуда оставленный рядом с раковиной аксессуар.

— Успокойся, — хмыкает мой демон, чуть крепче сжимая пальцы на моем горле, так что я ощущаю давление. — Это разрешается. Ты не обязана носить ошейник круглосуточно. Разве что тебе самой хочется.

— А что мне не разрешается? — тихо спрашиваю я. Я не хочу, чтобы он еще раз лишал меня самого себя. И вообще хочу, чтобы у него не было необходимости меня наказывать. Ну, хотя бы по максимуму.

— Правильный вопрос, ушастая, — откликается Вадим. — И мы поговорим об этом за завтраком.

— Об этом и о другом — тоже? — уточняю на всякий случай. Я до сих пор хочу узнать, что же это была за Аня и что она делает в доме Вадима.

— Обо всем! — многообещающе откликается Дягилев.

Честно говоря, я в своей жизни “завтракала” в три часа дня раза три, и те по дням рождения. В столовой он садится рядом со мной, и с одной стороны — это хорошо, с другой — из-за этого дурацкого чувства дискомфорта я даже не могу получить привычного удовольствия от его близости.

Некоторое время мы завтракаем в тишине, просто потому что я не знаю, как преодолеть этот ком в горле, а потом Вадим разворачивается ко мне и смотрит в упор.

Потом склоняется ко мне, притягивает мое лицо к своему, заглядывает в глаза, будто пытаясь высмотреть, что же у них на дне.

— Дуешься или грустишь, зайчонок?

— Грущу, — едва дыша, откликаюсь я.

— Успокойся, — мягко советует мне мое чудовище. — Просто сомневаться во мне не надо. Ты для меня. Я для тебя. И ни для кого другого. Это правило работает в обе стороны. Понимаешь?

Понимаю. И умираю от офигенного звучания этих слов. И без его губ умираю тоже.

— Поцелуй меня, Хозяин, — умоляюще шепчу я. Один раз сегодня это обращение уже не помогло — когда я провинилась. Если не сработает сейчас, значит, Вадим все еще злится.

— Дурочка моя, — Дягилев чуть улыбается, но награждает меня своими губами. И только это помогает растворить до конца мои опасения. Будто у его губ живительный возрождающий эффект, хотя я от них и по-прежнему загораюсь.

Все в порядке. Все снова работает как надо.

И кажется, что пока он меня целует, с каждым ударом моего сердца на небе вспыхивает еще одна звезда. Боже…

— Ты звонила отцу? — спрашивает Вадим, уже отстранившись и вернувшись к своей тарелке.

Вопрос довольно неожиданный, но я киваю.

— И? — Вадим испытующе смотрит на меня. — Что он? Требует вернуться? Мне стоит подготовиться к осаде? Или хватать тебя и тащить на край света? “Я тебя породил — я тебя и убью” тебе папочка сказал?

— Нет, — я качаю головой. — Он… Вроде согласен оставить меня… В покое.

Вот мне это проговаривать странно. Я ведь знаю уровень неприязни моего отца к Дягилеву, и сам тот факт, что он взял и принял мое желание остаться с Вадимом — это самое невозможное событие в мире. Я честно была готова стоять до крови, отстаивая свое право на это черноокое сумасшествие, и была в шоке, когда этого не потребовалось. А вот Вадим, к моему удивлению, не реагирует на мое “вроде”, напротив, удовлетворенно улыбается.

— Знаешь, зайка, если бы твой папа был конем на скачках, я на нем бы сделал еще одно состояние, — фыркает Дягилев. — Так и думал, что на него произведет впечатление та информация, которую я откопал.

— Что за информация? — я, конечно, понимаю, что, может быть, покорные не наседают на голову с таким количеством вопросов, но… Но я надеюсь на милосердие своего Хозяина. В конце концов, кому на пользу пойдет, если у меня лопнет от переизбытка вопросов голова. Ему? Ему придется обойтись без минетов, что вряд ли ему понравится.

Блин, я уже пошлить начинаю, как он… Глубоко он в меня пророс, ничего не скажешь…

— Знаешь, — Вадим отправил в рот последний кусок омлета со своей тарелки и отложил вилку, — а давай мы начнем с другой стороны, зайчонок. Ты спрашивала, кто такая Аня, и что она делает у меня дома. Все еще хочешь знать?

— Да, — осторожно отвечаю я. — Очень хочу.

— Ну, насчет очень — это вряд ли, история тут неприятная, — Вадим чуть морщится. — Но если очень кратко, Аня — одна из бывших девушек Баринова. И в отличии от тебя, ей от Баринова сбежать не удалось. С ней было то, что Баринов обещал тебе.



37. Тайное становится явным

История Анюты Золотовой веселой и оригинальной не была. Мать, заболевшая так не кстати, когда Нюта даже не успела получить никакого образования. Из достоинств у Анюты была только симпатичная мордашка да неплохое знание английского. Небогатое резюме, честно скажем. Но хватило для того, чтобы устроиться горничной в гостиницу. Гостиница была крутая, звездная, зарплату платили неплохую, и первые полгода Анюта волновалась только по одному поводу — чтобы маме не стало хуже. А работа… А что работа, с работой все нормально.

А потом хозяйка сменила управляющего. Отдала место своему сыну. Не сказать, что Нюта прям сразу ощутила изменения, но слух о резком норове нового начальника быстро разошелся среди персонала. Увольнения среди младшего звена стали вдруг обычным делом. Лишиться места можно было за самый малейший косяк.