Книга Порочные привычки мужа - Джейн Фэйзер

Гревилл поставил бокал на стол и направился к двери.

— Нужно отвести Фрэнни домой, пока не стемнело.

— Минутку, Фолконер, — резко сказал Гарри. — Я хочу прояснить один момент.

Гревилл остановился, положив руку на дверную ручку. — Да?

— Вы намекаете, что Аурелия работает с вами?

— С момента нашей встречи Аурелия — мой партнер, и она прекрасно знает, что делает. Будьте здоровы, Бонем. — Гревилл открыл дверь и вышел из библиотеки.

Гарри надул щеки и шумно выдохнул. Он подозревал это, но не желал признавать. В первую очередь потому, уныло думал он, что это подчеркивает его собственный промах. Если бы он вовремя доверился Корнелии, рассказав в необходимых пределах правду о своей работе, то не втянул бы в свои дела ни ее, ни ее сына — пусть невольно, но ведь все едва не закончилось катастрофой. И он знал, что Алекс Проков может сказать то же самое про Ливию. Проков был обязан жизнью храбрости и решительности своей жены. Если Аурелия обладает теми же чертами характера, что и ее подруги — а это, видимо, так, — то кто они с Проковым такие, чтобы негодовать, узнав, что она добровольно сотрудничает со своим мужем?

Но каким образом сюда вписывается супружество? Гарри понимал, что это будет первым вопросом Корнелии. Был ли этот брак просто частью совместной работы? Или за ним стоит что-то большее?

Ради Аурелии Гарри искренне надеялся, что верно второе предположение.

К тому времени как дон Антонио с Аурелией закончили прогулку в парке и подъехали к дому на Саут-Одлй-стрит, испанец был готов свернуть своей спутнице шею. Она оказалась записной кокеткой, причем в худшем смысле этого слова. Аурелия откровенно дразнила его, отвергая каждую льстивую попытку заигрывания, но при этом вела себя крайне противоречиво, зазывно улыбаясь и одновременно бормоча что-то о женской скромности. Она то завлекала его, то отталкивала, а нескончаемый поток бессмысленной болтовни, перемежающийся раздражающим хихиканьем, чуть не свел его с ума. Испанец не выяснил у нее ничего существенного, но при этом не мог отделаться от раздражавшей его уверенности, что Аурелия откровенно развлекалась за его счет.

— Какая восхитительная прогулка, дон Антонио, — сказала она, когда они осадили лошадей возле дома. — А вы такой замечательный собеседник! — На этот раз она благоразумно воздержалась от жеманства и хихиканья, ограничившись манящим взглядом карих глаз из-под длинных ресниц.

— Позвольте вернуть вам комплимент, мадам, — стиснув зубы, галантно солгал он. — И смею ли я надеяться, что вы согласитесь на еще одну такую прогулку?

— Если осмелитесь пригласить меня, сэр, — парировала Аурелия с лукавой улыбкой, в которой не было и капли жеманства.

О, она хороша, подумал дон Антонио. Очень, очень хороша! Она точно знает, когда следует заменить ужимки, притворной застенчивости на улыбку искушенной женщины. Если перед ней стояла цель сбить своего спутника с толку, то она настоящий мастер своего дела. И не будь у него собственной цели, он мог бы получить искреннее удовольствие, переиграв Аурелию на ее поле. Но совсем скоро он возьмет свое, и эта победа будет особенно сладкой.

— Может быть, мы предпримем что-нибудь чуть более дерзкое, чем прогулка по Гайд-парку? — предложил дон Антонио, лукаво улыбнувшись. — Мне кажется, миледи, что вы отнюдь не нервная наездница. — И шутливо погрозил ей пальцем.

От его улыбки Аурелию пробрала дрожь. Он пытается быть соблазнительным, однако она находит его отталкивающим. Аурелия похлопала ресницами.

— И что вы предлагаете, дон Антонио?

— Ричмонд. Где еще весенняя верховая прогулка может быть прекраснее? Деревья в полном цвету, на каштанах пылают свечки, в каждой лощине буйствуют колокольчики и пролеска.

С огромным трудом Аурелия выдавила из себя смешок.

— Как вы поэтичны, сэр! Похоже, вы хорошо знакомы с нашей английской весной.

— Я читаю английских поэтов, — приняв искренний вид, произнес испанец и перегнулся в седле, чтобы прикоснуться к ее обтянутой перчаткой руке. — И восхищаюсь английской культурой также сильно, как вы, насколько я понимаю, восхищаетесь нашей.

Под мягким подшучиванием Аурелия почувствовала острие стального клинка.

— Да, это правда, дон Антонио, ваша культура чудесна. — Она вытащила свою руку из его пальцев. — Но она так не похожа на английскую! В ней чувствуется некая тьма, оттенок печали, вы не находите?

Он снова улыбнулся.

— Если бы вы позволили мне, миледи, я бы показал вам те стороны нашей культуры, где только свет и наслаждение.

— Может, и позволю, сэр, — легким тоном бросила Аурелия. — И мысль о поездке в Ричмонд кажется мне восхитительной. — Она поманила к себе Джемми. Тот давно спешился и теперь дожидался ее знака у крыльца. Юноша подскочил к Аурелии, но дон Антонио уже успел спешиться и остановился возле стремени, чтобы помочь ей спуститься на землю.

Она оперлась на его руку, но едва коснулась ногами мостовой, как шагнула в сторону.

— Благодарю, дон Антонио, за исключительно приятную прогулку.

Он взял ее руку и склонился над ней.

— Вы поедете кататься со мной завтра, леди Фолконер?

— Боюсь, что нет, — ответила она, снова пытаясь беззаботно рассмеяться. — Что скажут в свете, если увидят меня с вами в парке два дня подряд? У нас, знаете ли, тоже есть свои правила. Может они и не так строги, как ваши, но нарушают их лишь на свой страх и риск.

Он поклонился.

— Я понимаю. Но вы подумаете о поездке в Ричмонд?

— С удовольствием, дон Антонио. — Аурелия протянула ему руку.

Он поднес ее к губам.

— В таком случае я нанесу вам визит завтра, чтобы договориться о дате, мадам.

— С нетерпением буду ждать, дон Антонио. — Аурелия убрала руку, улыбнулась и быстро взлетела вверх по ступеням, держа наготове ключ. Она вытащила его еще до того, как испанец спешился, и оказалась в доме, плотно закрыв за собой дверь, раньше, чем он тронул коня.

Аурелия минутку постояла, прислонившись к двери, впитывая знакомую домашнюю атмосферу: запахи пчелиного воска и лаванды, мирное свечение масляных ламп, понимание, что люди — ее люди — спокойно ходят сейчас по комнатам и коридорам.

Фрэнни уже наверху, в детской. Аурелия направилась к лестнице и взбежала вверх по ступенькам, толком не слыша голоса Гревилла, окликавшего ее из холла.

Гревилл поднялся вслед за Аурелией в детскую. Фрэнни, искупавшаяся, в ночной рубашке, пила молоко и ела хлеб с медом, рассказывая Дейзи подробности великолепного представления Лиры в классной комнате на Маунт-стрит.

— Сюзанна просто глазам своим не поверила, Дейзи, когда он велел Лире лечь, и она послушалась, а потом он велел ей, и она дала лапу… нет, правда, это было так здорово! — Фрэнни подставила щеку, чтобы Аурелия ее поцеловала. — Правда, здорово, мама, жаль, что ты… — Она не договорила, допивая молоко.