Книга Одиннадцать сребреников - Роберт Линн Асприн

— Ах ты, проклятый кошак! Тебе, Нотабль, я, по крайней мере, могу доверять. Ведь ты любишь меня, верно?

— Мур-рау!

Ганс протянул руку, чтобы погладить здоровенного рыжего кота. Тот немедленно привалился к ладони и выгнул спину. Некоторое время спустя Ганс осторожно отодвинул кота и встал. О боги, целые галлоны пива булькают внутри и просятся наружу! «Считай, что тебе повезло — голова не болит», — подумал Ганс. Ганс покормил котов, а сам сгрыз горбушку черствого хлеба. Потом высунулся из окна по пояс и посмотрел вверх.

— Легко, — пробормотал Ганс, отвечая на свои мысли. Он свернул ночное одеяние и оружие в небольшой тючок. Потом надел белую тунику и шляпу, прихватил пару ножей и в первый раз после прибытия в Фираку пристегнул к своему новенькому поясу меч Синайхала. А затем вышел из дому.

До полудня еще было далеко, но на базаре уже было не протолкнуться. Постаравшись держаться как можно подальше от палатки с'данзо, Ганс нашел чету, торговавшую практически всем, чем угодно. Однако даже они весьма удивились, когда Ганс попросил их продать ему самый большой выделанный желудок, какой у них есть.

— У вас такое большое окно?

Ганс покачал головой:

— Я хочу сделать непромокаемый мешок.

— А-а. Тогда свиной желудок будет для вас маловат. Дорогая, мы еще не выкинули тот конский желудок? Мы ведь его не разрезали, верно?

— Он только попусту занимает место, — отозвалась жена торговца, отыскивая в куче товара упомянутый желудок.

Ганс удостоверился, что здоровенный пузырь ничем не воняет, а потом купил его. Вернувшись в свое жилище, он засунул в новоприобретенный мешок сверток с черной одеждой, два ножа, три метательные звездочки и ибарский клинок. «Если кто-нибудь спросит, — подумал Ганс, — то я скажу, что проверяю крышу, которую недавно чинил!» Он вылез в окно и вскарабкался по стене на крышу. Там он спрятал свой сверток и вернулся обратно — так же через окно. За это время никто не проходил по переулку и никто не поднимался на крышу — за исключением самого Ганса. Никто не видел его, и никто, кроме самого Ганса, не знал, где спрятана его «рабочая» одежда.

Поскольку Ганс не знал, где намечается кража, то решил исследовать богатый квартал под названием Северные Врата.

Эта часть города отнюдь не была расположена поблизости от городских ворот — ни Северных, ни каких-либо иных, — но названия городским кварталам часто даются без всякой логики и смысла. Ганс обнаружил, что там нет никаких деловых контор — только большие жилые дома, окруженные просторными зелеными лужайками. Лужайки были обнесены аккуратно подстриженными живыми изгородями и затенены высокими раскидистыми деревьями. Ганс заметил также небольшие домики для прислуги, конюшни и курятники. Тут и там среди кустарника виднелись красивые скульптуры. И конечно же, на глаза Гансу не раз попадались сторожевые собаки. Однако заборы и стены, вдоль которых он проходил, были отнюдь не такими высокими, как та стена, что ограждала губернаторский дворец в Санктуарии. Да и сами особняки не были столь величественными и неприступными, как дворец.

Шедоуспан, трижды пробиравшийся во дворец правителя Санктуария и трижды успешно выбравшийся оттуда, не видел здесь для себя никаких особых трудностей.

«Не надо забывать — я нахожусь в городе, которым правят маги», — сказал себе Ганс. Ему сразу же вспомнилась колдовская защита, на которую он напоролся, когда вломился в жилище Керда, чтобы спасти Темпуса. Именно тогда Мигнариал впервые видела для Ганса. Она велела ему взять с собой некий старый горшок. В горшке оказалась известка. Если бы Ганс тогда не повстречался с Мигнариал и не попал под дождь, то его нашли бы мертвым поблизости от мрачного логова этого живодера Керда. Ожившие виноградные лозы попросту задушили бы Ганса.

И сейчас Ганс подумал, что неплохо бы запастись известкой — так, на всякий случай.

Дойдя до северной стены города, Ганс отметил, что в этом месте стена была хорошо укреплена. Ганс предположил, что ремонт и укрепление производились на деньги здешних зажиточных обитателей. Взглянув поверх стены, Ганс узрел Городской Холм и вспомнил, что никогда еще не бывал там. Ему пришло в голову, что, вероятно, ограблению подвергнется одна из вилл, расположившихся на этом холме. Склоны холма поросли кустарниками, тут и там из этой зеленой гущи поднимались высокие деревья. Ну что ж, не мешало бы узнать местность получше. Жаль, сейчас уже слишком поздно, а то можно было бы оседлать лошадь и проехать по Городскому Холму верхом, притворяясь праздным зевакой или гонцом, везущим послание кому-нибудь.

Гонцом! Вот оно! И с этой мыслью Ганс отважно направился по извилистой улице Амброзии к двум ближайшим особнякам. В первом особняке никто не вышел к дверям на стук, и Ганс улыбнулся. Обойдя здание, окруженное стеной, за которой заливались лаем три собаки, он добрался до другой двери. Вновь никакого отклика. Ганс решил постучаться в небольшой дом, расположенный сбоку и чуть позади главного здания. Он был весьма удивлен, когда ему открыла пухленькая привлекательная девушка в красной тунике. Ее черные локоны блестели, словно полированное дерево, а вырез туники был чрезмерно глубоким даже по меркам фиракийской моды. Девушка пристально смотрела на Ганса из-под длинных черных ресниц, а точнее, откровенно разглядывала его с головы до пят.

— Прошу прощения, — произнес Ганс, снимая шляпу, из-под которой ему на лоб падали вьющиеся волосы, такие же иссиня-черные, как у девушки. — Я ищу дом Тетраса-менялы. Вы не поможете мне?

— Зачем? — Девушка по-прежнему смотрела на Ганса, положив одну руку на округлое соблазнительное бедро, а другой очаровательно опираясь о дверной косяк.

— Заче.., о, у меня послание для него. Скорее всего я оставлю это послание у него дома, потому что сам Тетрас сейчас наверняка на базаре.

— Как тебя зовут?

Ганс склонил голову набок.

— А зачем вам мое имя?

— Потому что меня зовут Джанит, и я уже некоторое время наблюдаю за тобой. Я здесь одна, мне очень одиноко, а такого симпатичного парня, как ты, я не видела уже давно.

— Не могу поверить в это, — пробормотал Ганс. Однако слова девушки не особо удивили его.

— Ты веришь, только притворяешься, — ответила она, наклоняясь вперед, так что теперь Ганс мог легко заглянуть в низкий, очень низкий вырез ее красной туники. Казалось, в этом вырезе таятся два огромных спелых яблока, разделенных глубокой тенистой ложбиной. Девушка чуть повела плечом, при этом «яблочки» заколыхались, а ложбинка между ними стала немного уже. Несколько секунд девушка позволила Гансу пялиться на ее груди, а потом посмотрела прямо ему в глаза из-под черных длинных ресниц.

— Войди, и посмотрим, сможешь ли ты поверить в то, что я приготовила для тебя.

На условленную встречу с Недомерком Ганс слегка опоздал. И ему явно не суждено было зваться святым Гансом.

* * *