Книга Без воды - Теа Обрехт

Ее ум развивался в основном благодаря братьям, за которыми она наблюдала денно и нощно, даже когда они спали, и вместе с ними переживала все их детские проступки и маленькие катастрофы. Она высмеивала Нору за неумение как следует печь, каждый раз предлагала свое решение той или иной проблемы, возникшей на ферме, и даже имела собственные политические воззрения, которые порой шли вразрез с представлениями Норы. Любой вопрос как бы сразу представал перед ней в полном объеме и со всеми своими острыми углами, так что ее советы были для Норы прямо-таки незаменимы как в больших, так и в малых делах. Нора советовалась с дочерью и насчет каких-то улучшений в доме, и насчет скота, и насчет правил для наемных рабочих. А в те ночи, когда никого из мальчиков не было дома, Ивлин была готова болтать с матерью до рассвета – и для того, чтобы последнее слово все-таки осталось за нею, и для того, чтобы не дать Норе уснуть.

А Эммет никогда голоса дочери не слышал и никаких советов от нее не получал. Он, правда, знал о «существовании» Ивлин – благодаря одному-единственному замечанию, брошенному Норой несколько лет назад, – но, похоже, даже не подозревал, сколь велико ее влияние, да и не особенно об этом задумывался. Он с головой ушел в городскую жизнь, несколько лет потратив на приобретение нужных книг, на запуск печатного станка, на создание редакции, на обучение сыновей ремеслу наборщика. Эммет собирал материал для газеты даже в самых дальних уголках Территории Аризона, а частенько и сам писал статьи – о притеснении индейцев, о территориальных спорах, о земельных войнах, поглотивших на севере ранчо его сестры. И если порой он все же удивлялся тому, что Нора становится все более грубой и нетерпимой, то, похоже, приписывал это ее усталости от постоянных ссор с мальчишками и однообразной жизни на ферме.

Между ними все чаще возникали расхождения насчет обязанностей и форм этой ответственности: Эммет был человеком слова; Нора – человеком действия.

В последнее время Норе стало казаться, что Эммет может при первой же возможности сбежать в Кумберленд, штат Мэриленд. Ей даже приходило в голову, что виной тому какая-то женщина – Ивлин подобное предположение попросту высмеяла, – или же Эммет просто решил сбагрить ферму первому попавшемуся. В конце концов, такое ведь тоже было возможно. Тем более сама Нора становилась все менее уступчивой, не склонной прощать. А мальчики стали совсем несносными и порой вели себя настолько отвратительно, что это ставило в тупик даже Эммета. Роб, например, мог запросто скандалить с матерью, но его Нора, по крайней мере, всегда могла приструнить. Сам Эммет давно утратил со старшим сыном всякий контакт, и когда они начинали спорить и ссориться, Нора всерьез опасалась, что дело может дойти до драки и тогда ей придется вмешиваться и защищать Эммета. Долан же был вечной тенью Роба, повторяя практически каждый его поступок, да и по общему настроению не слишком от него отставал.

Итак, Эммет, который должен был привезти им воды, задержался уже на целых три дня. Было бы нечестно притворяться, что Нора не предполагала подобной возможности; мысли об этом бродили у нее в голове уже довольно давно, однако сейчас, в засуху, такое казалось почти невозможным – даже если душа Эммета и была по какой-то не высказанной вслух причине слишком изношена, чтобы бросить свою семью на произвол судьбы, то совесть никогда бы ему этого не позволила.

И все же, все же…

Несколько лет назад, когда они потеряли чуть ли не все стадо из-за грибковой болезни «черная ножка», а Нора просто с ума сходила, вытаскивая непокорных мальчишек из всевозможных и прямо-таки невообразимых катастроф, Эммет в один прекрасный момент надел шляпу, хлопнул дверью, задом выкатил из сарая повозку, вывел лошадь, уселся на козлах и удалился невесть куда в лучах красного закатного солнца. А уже через полчаса Нора увидела, как он преспокойно, словно ничего не случилось, закатывает повозку обратно в сарай и распрягает коня.

Об этом случае в семье никогда не упоминали. Нора сделала вид, будто вообще ничего не заметила, а Эммет – будто остался незамеченным.

А как относиться к тому, что произошло в минувшем марте? Случайно глянув в кухонное окно, Нора увидела идущего от ручья Эммета, который шатался и трясся так, что можно было подумать, он перебрал с выпивкой. Но, когда он подошел ближе, ей стало ясно, что он несет на руках Джози. Девчонка была без сознания, вся в грязи и более всего походила на какую-то рваную шкуру. Солнечный удар, разумеется. А ведь сколько раз Нора ее предупреждала – и все бесполезно. Нора уложила девушку, велела Тоби как можно чаще менять холодный компресс у нее на лбу и понемножку давать ей пить, как только она хоть немного придет в себя. Выйдя из комнаты Джози, она совершенно случайно услышала, как на кухне Эммет и мальчики что-то серьезно обсуждают, и остановилась, чтобы послушать.

– Она просто не приспособлена для такой грубой жизни, – донесся до Норы голос Эммета. – В конце концов, она на атлантическом побережье выросла.

Роб, сгорбившись, неловко пристроился у кухонной стойки, покусывая поля своей шляпы, словно какой-то «плохой парень» из грошового романа.

И тут вдруг Долан заявил:

– Если мы с Джози когда-нибудь будем вместе… Ну, то есть если она этого захочет… в общем, если я спрошу, а она ответит «да» или хотя бы «может быть»… Короче, просто предположим, и все, то нам ведь придется подать заявку на участок где-нибудь в другом месте, получше этого.

Этого Нора стерпеть не смогла и, влетев на кухню, выпалила:

– Это еще зачем, черт побери?

– Чтобы обеспечить ей должный комфорт.

– Комфорт? Да я здесь полжизни провела, но никто ни разу не спросил меня, достаточно ли мне комфортно!

Эммет нервно поерзал на табуретке и сказал:

– Но разве человеку не свойственно всегда надеяться на лучшее, когда речь идет о его собственных детях?

– Она не мой ребенок.

– Но Долан-то твой.

– А что, и Долан у нас, оказывается, имеет склонность к обморокам? Вот не знала!

Она даже слегка подтолкнула сына локтем. Это была хорошая шутка. Но Долан, видимо, чувствовал себя слишком взрослым, чтобы позволить матери превратить его в своего союзника, а потому никак не отреагировал и сидел, уставившись в чашку с кофе.

Прения в ассамблее не возобновились, пока Нора не вышла из кухни. Уже в коридоре она услышала заметно окрепший голос Эммета:

– Что я хочу сказать: тяжелая жизнь для крепких, грубых людей предназначена. Для крепких и грубых женщин – а это особый сорт, Джози к нему отношения не имеет.

У Норы возникло ощущение, будто все в ней, каждую частицу ее тела, переломали. И Эммет, конечно, имел в виду отнюдь не расхожую истину – каждый хочет для своих детей лучшего, – а нечто совсем иное: для настоящих леди каждый хочет самого лучшего, и каждый хочет для своих сыновей настоящих леди, а не «крепких и грубых женщин».

Но разве когда-то он не считал ее, Нору, настоящей леди?

Может, и нет. Когда они познакомились, у нее не было ни дуэньи, ни пожилой компаньонки, так что ухаживание Эммета не было затруднено обычными формальностями. Да и брак они заключили по любви – и эта любовь в период их молодости оказалась достаточно сильной, чтобы они смогли вынести даже смерть своего первенца. Но отчего-то с течением лет Эммет перестал воспринимать ее так, как воспринимал когда-то, хотя она всегда подозревала, что с ним это может произойти. И вина тут была не только его. Норе действительно пришлось закалить, даже в известной степени ожесточить свой характер, готовясь к той жизни, которую он ей предложил и в которую она, не раздумывая, за ним последовала. Да, ей пришлось стать «крепкой грубой женщиной»; она вовсе не была какой-нибудь Либби Кастер, способной преспокойно есть ложкой черную икру из банки и смотреть, как рядом людей порют за кражу куска ветчины. Даже если б она и захотела остаться нежной и мягкосердечной, работа на ферме все равно бы ей этого не позволила. С этой работой едва могли справиться они вдвоем – оба в самом расцвете сил. Нужно было пахать, сеять, ставить ограду, строить дом. Десма, мать Норы, миссис Харриет – все они были вынуждены изменить свой характер, сделать его более твердым, даже жестким, вот и Норе тоже пришлось стать такой, и о ней уж никак нельзя было сказать, что она не выдержала испытаний, что трудная жизнь ее сломила, что ей непременно нужно обеспечить более легкое и комфортное существование. Смерть Ивлин наполнила ее даже более острым осознанием поставленной цели. Будь все время занята делом или сойдешь с ума, твердила она себе. Будь постоянно занята чем-то нужным, иначе тебя назовут сумасшедшей. И весь тот тяжкий период она испытывала уверенность в том, что трудности только укрепляют их с Эмметом союз. Да, она была уверена, что так Эммет скорее разглядит, какая она на самом деле. Может, она и не слишком красивая и уж точно не слишком хрупкая и деликатная. Но такая, как она, точно достойна той жизни, которую он ей когда-то предложил.