Книга Моя жизнь, или История моих экспериментов с истиной - Мохандас Карамчанд Ганди

Из Наталя он поспешил в Трансвааль. Мне нужно было подготовить документ с описанием положения проживающих там индийцев и подать ему. Но как же добраться до Претории? Наши представители там не пользовались достаточным влиянием, чтобы получить для меня разрешение на въезд. Война превратила Трансвааль в унылые руины. Не хватало ни продуктов, ни одежды. Магазины стояли либо пустые, либо вообще закрытые в ожидании поступления товаров, на что, конечно, требовалось время. Даже беженцам не позволяли возвращаться, пока магазины не могли обеспечить их всем необходимым. Поэтому каждый житель Трансвааля должен был получить специальное разрешение на въезд. У европейцев с этим проблем не возникало, а вот индийцы столкнулись с большими трудностями.

Во время войны многие солдаты и офицеры приехали в Южную Африку из Индии и с Цейлона, и считалось, что британское правительство обязано позаботиться о тех, кто решил поселиться здесь. Нужно было назначить новых чиновников, и эти опытные люди пришлись весьма кстати. Сообразительность некоторых из них помогла в короткие сроки создать особый департамент. Ведь существовал же отдельный департамент по делам негров. Почему не мог существовать такой же по делам азиатов? Этот аргумент оказался достаточно убедительным. Когда я добрался до Трансвааля, департамент уже работал, постепенно становясь все более влиятельным. Чиновники, выдававшие беженцам разрешения на возвращение, могли бы снабжать ими всех, но как можно было выдавать подобные разрешения азиатам без вмешательства нового ведомства? А если бы разрешения выдавались по его рекомендациям, чиновникам было бы проще работать и не приходилось бы нести дополнительную ответственность. Такой довод приводили сами чиновники, однако в действительности это новый департамент подобным образом пытался оправдать свое существование, а своих сотрудников обеспечить средствами. Если бы работы не было, в департаменте не было бы нужды и его бы просто упразднили.

Индийцам приходилось подавать прошения в этот департамент. Ответ приходил только много дней спустя. А поскольку число желающих вернуться в Трансвааль оказалось очень велико, тут же объявилась целая армия всевозможных посредников и прочих «жучков», которые совместно с чиновниками принялись вымогать у бедных индийцев немалые суммы. Мне сказали, что разрешение невозможно получить без полезных связей, а в отдельных случаях не помогали и знакомства: приходилось давать взятки, доходившие до ста фунтов. Положение складывалось безвыходное, и я отправился к своему старому другу, начальнику полиции в Дурбане, и попросил его:

— Пожалуйста, познакомьте меня с чиновником, выдающим разрешения, и помогите добыть документ. Вы же знаете, что одно время я был жителем Трансвааля.

Он тут же надел шляпу, вышел и вернулся с разрешением для меня. Оставался буквально час до отхода поезда. Мой багаж был со мной. Я поблагодарил начальника полиции Александера и отправился в Преторию.

Я отчетливо понимал, что впереди меня ждут еще бо́льшие трудности. По прибытии в Преторию я написал записку. Насколько помню, в Дурбане от индийцев не требовали заранее предоставлять список членов депутации, но здесь новый департамент выдвинул такое требование. Индийцы в Претории уже выяснили, что чиновники хотели исключить из этого списка меня.

Впрочем, рассказать об этих неприятных, но в то же время занятных событиях необходимо в другой главе.

2. Автократы из Азии

Чиновники, возглавлявшие новый департамент, сначала растерялись, а потом пожелали узнать, каким образом я проник на территорию Трансвааля. Они расспрашивали приходивших к ним индийцев, но те не могли сообщить им ничего определенного. Чиновники предположили тогда, что я смог въехать без соответствующего разрешения, воспользовавшись давними связями. В таком случае я подлежал аресту!

По окончании любой большой войны различные органы власти нередко наделаются особыми полномочиями. Так произошло и в Южной Африке. Правительство издало «Указ о сохранении мира», в соответствии с которым должен был быть арестован и заключен под стражу каждый, кто прибыл в Трансвааль без официального разрешения. Обсуждался вопрос и о моем аресте, но ни у кого не хватало смелости потребовать у меня разрешение.

Чиновники, разумеется, отправили запрос в Дурбан, а когда они узнали, что я действительно получил разрешение, их разочарованию не было предела. Но это были не те люди, которые так просто сдаются. Хотя я въехал в Трансвааль, они все еще могли помешать мне встретиться с мистером Чемберленом.

Итак, в общину поступило требование предоставить список представителей, которые должны были войти в состав депутации. Расовая нетерпимость распространилась по всей Южной Африке, но я оказался не готов столкнуться еще и с хорошо знакомыми мне по Индии грязными делишками чиновников. В Южной Африке государственные департаменты существовали, чтобы приносить пользу людям, и несли ответственность перед мнением общественности. Соответственно, чиновники, служившие в них, держались вежливо и скромно, что в большей или меньшей степени относилось и к цветному населению. Однако вместе с чиновниками из Азии сюда явилась и азиатская автократия со всеми свойственными автократам высокомерными замашками. Южной Африкой правило своего рода демократическое правительство, ответственное за свои действия перед народом. Привезенная из Азии автократия была грубой и простой, поскольку азиаты не имели ответственного за свою власть правительства и находились под управлением иностранных держав. В Южной Африке европейцы были обосновавшимися там эмигрантами. Они стали гражданами Южной Африки и могли контролировать чиновников всех ведомств. Но теперь на сцене появились автократы из Азии, и в результате индийцы оказались между двух огней.

Мне довелось отведать плодов этой автократии. Прежде всего, я был вызван к начальнику департамента, чиновнику с Цейлона. Чтобы никому не показалось преувеличением слово «вызван», необходимо кое-что прояснить: мне не прислали письменной повестки. Лидерам индийской общины нередко приходилось наносить визиты азиатским чиновникам. Среди этих лидеров был ныне покойный шет Тайиб Хаджи Хан Мухаммад. Начальник департамента спросил его, кто я такой и почему приехал сюда.

— Это наш консультант по юридическим вопросам, — сказал шет Тайиб. — Мы просили его приехать сюда.

— Тогда для чего здесь мы? Разве не нам поручили защищать вас? Что может знать Ганди о местных условиях? — задал вопрос чиновник.

Шет Тайиб ответил на это, как мог, ясно:

— Конечно, вы здесь для этого. Но Ганди — один из нас. Он знает наш язык и понимает наши нужды. Вы же, в конце концов, только чиновники.

Тогда-то сагиб и распорядился, чтобы шет Тайиб привел меня к нему. Я явился к сагибу вместе с шетом Тайибом и еще несколькими индийцами. Сесть нам не предложили.

— Что привело вас сюда? — спросил сагиб, обращаясь ко мне.

— Я приехал сюда по просьбе соотечественников, чтобы помогать им советами, — ответил я.

— Но разве вы не знаете, что не имели права приезжать сюда? Разрешение было выдано вам по ошибке. Вас нельзя отнести к осевшим здесь индийцам. Вам следует вернуться домой. И не пытайтесь дожидаться мистера Чемберлена. Азиатский департамент был специально создан для защиты интересов индийцев. Теперь можете идти.