Книга Красный анклав - Андрей Грачёв

Услышав о скором приезде папы, дочки завизжали от восторга и бросились дяде Пете на шею. Макаров засмущался и по-отечески обнял каждую, всем своим видом демонстрируя радость, от возвращения друга живым и здоровым из опасного путешествия. Жена Эпштейна тоже улыбалась, но глаза блестели тревогой и грустью.

Промокнув губы салфеткой, Пётр обратился к хозяйке:

– Рина, я хочу тебя с девочками пригласить на прогулку. Я, собственно, за тем и пришёл – мне очень нужна ваша помощь. Дело в том, что я давно не видел Артура и готовлю ему сюрприз, мне никак не обойтись без вашей помощи. Было бы здорово успеть разобраться с этим до обеда, так как потом меня ждут дела. Ну, что скажешь, прогуляемся? Я настаиваю!

Женщина на секунду задумалась и отвела глаза, теребя пальцами салфетку, после чего взглянула на дочерей, мило улыбнулась и ответила:

– Да, Петь, конечно, с удовольствием! Признаться мы тут уже заскучали в окружении солдафонов да обслуги, будет здорово наконец заняться чем-то интересным!

– Тогда я жду вас, собирайтесь и в путь! – радостно воскликнул Макаров, вставая из-за стола.

Рина вдруг смутилась, вспомнив о чём-то важном и окликнула друга:

– Петь, подожди, я вспомнила – Артур перед отъездом оставил для тебя письмо, сказал, что очень важно сразу же передать его тебе, когда ты прибудешь. Он, конечно, вечером прилетит, но вдруг это правда важно?

Она сходила в другую комнату и вернулась с запечатанным сургучом конвертом. Беря в руки письмо, Макаров напрягся, готовясь к какому-то неприятному сюрпризу от бывшего друга. Рина взяла девочек за руки и направилась в другую часть дома одеваться, а новоявленный властитель островного государства жадно вчитывался в печатные буквы сложенного в несколько раз листа бумаги:

'Дорогой мой друг Пётр! Ты читаешь эти строки уже будучи на острове в то время, как я буду где-то ещё. Очевидно, наши пути по каким-то причинам разошлись – может быть я не справился с задачей, или вдруг понял, что больше тебе не нужен, но одно в этом уравнении точно – моя семья находится в твоей милости и я ничего не могу с этим поделать. Я знаю, что ты не дал бы мне вывезти их даже тогда, когда я был тут единственным представителем власти, как не дал шанса не привозить их сюда изначально. Через мою семью ты всегда держал меня на коротком поводке, подстраховывая лояльность страхом. Я знаю, что молить и упрашивать тебя бесполезно, как и взывать к уважению многолетней дружбы и заслуг. Ты не прощаешь предательства, поэтому я был вынужден принять меры, обеспечить себе запасной вариант. Я хочу, чтобы ты знал – мой поступок, это жест отчаяния. Я бы никогда не позволил себе навредить Алёнке и Ларисе, ты знаешь, как я их люблю. Но страх за свою семью вынудил пойти на крайние меры. Возможно, ты заметил, что твои девочки с трудом акклиматизируются после переезда? Утомлены, ослаблены и апатичны? К сожалению, это не последствия смены часовых поясов или климата. Когда я готовил их апартаменты, то тщательно выполнил все твои указания, с любовью и вниманием относясь к каждой детали. Уверен, они остались довольны своими домами! Так же я добавил кое-что и от себя – нейротоксин, которым пропитана мебель, постель и вещи в их домах. Специалисты заверили меня, что нахождение в этом помещении более пяти часов подряд приводит к появлению сильной зависимости организма от химиката. Настоятельно не рекомендую уводить их далеко, а ещё лучше пусть всё время остаются дома, пока мы не разрешим наш спор. Но не стоит затягивать – токсин летуч и медленно испаряется, пройдёт несколько дней, может неделя и его концентрации станет недостаточно, чтобы удерживать организм от последствий неуправляемой детоксикации. У меня есть наготове противоядие, которое ты получишь сразу, как только переправишь мою семью в Токио к Йосиро. Прислуга уже привита, поэтому никто ничего даже не заметит. Я верю, что твоя семья для тебя не менее дорога, чем мне моя, поэтому мы сумеем разойтись бортами, не причинив друг другу ненужных страданий. Врачи на острове – прекрасные специалисты, но у них уйдёт слишком много времени на то, чтобы во всём разобраться и предложить эффективное лечение. Так что я просто прошу тебя не затягивать – отпусти мою семью в целости и сохранности, а я в свою очередь обещаю без всяких последствий обезвредить свою химическую ловушку. Конечно, потом придётся полностью обновить интерьер, но это мелочи…'.

Макаров покрылся холодной испариной, он не успел оплакать жену, как теперь эта тварь, скрывавшаяся под личиной друга, угрожает его единственному ребёнку мучительной смертью! Развернув последний сегмент письма, он увидел финальный абзац:

'В знак любви, дружбы и доказательства всех моих слов, в частности для подтверждения моих обещаний предоставить рабочую вакцину, которая полностью снимет отравление без всяких последствий, я даю тебе одну дозу авансом. Сам выбери, кому дашь антидот, только запомни – это одна доза для одного человека, не вздумай пытаться разделить её на двоих! Уверен, ты дашь лекарство Алёнке, я поступил бы так же. Ты – умный человек, возможно самый умный из всех, поэтому поступишь правильно. Прошу, если сможешь, передай от меня слова извинения и раскаяния своим девчатам. Я сделал это с огромной болью в сердце и переживаю каждую секунду за то, чтобы в нашей хитрой схеме обмена не произошло сбоя! Антидот лежит в твоём доме, в сейфе. Код от сейфа – день рождения Алёнки. Прости меня за всё, друг! Избыточный запас антидота ты получишь, как только Йосиро подтвердит встречу всех членов моей семьи живыми и здоровыми. Артур Эпштейн'.

Рина с девочками как раз входила в гостиную, когда увидела жуткую гримасу на выплывающем из-за листа бумаги лице Макарова. Он смотрел на неё как голодный волк на заблудившуюся в зимнем лесу овечку. Смесь ненависти, торжества и предвкушения. Не успела она испугаться, как наваждение спало и на неё снова глядело добродушное лицо старого друга и доброго дядюшки. Все вместе, весело общаясь, они вышли из дома и отправились вглубь Запретного города.

Москва, центр.

Убедившись, что взрывоопасный груз не пострадал во время толчков, Васнецов собрал отряд и, оставив сапёров с поездом, двинулся за 'тридцатыми' к ближайшей станции метро – нужно было выбраться на поверхность и связаться с командованием. Возможно, прежние приказы больше не актуальны и их помощь нужна где-то в другом месте. Трясло сильно, в какой-то момент он даже испугался, что своды обрушатся и похоронят их заживо под толщей грунта. Но скоро толчки прекратились и, убедившись в отсутствии потерь, майор решил двигаться. Мрачно предчувствуя недоброе, Васнецов приказал вскрыть шкафы со средствами индивидуальной защиты и раздать каждому бойцу по противогазу. 'Тридцатым' всё это было ни к чему – их герметичные доспехи уже имели встроенную систему фильтрации воздуха, которую просто можно было активировать при необходимости. Поэтому к моменту, когда отряд майора собрался – они уже были далеко впереди, не задерживаясь ради отстающих.

Город встретил их непроглядной мглой сплошной стены пыли, едва пропускающей солнечный свет. Что-то можно было разглядеть едва ли на десяток шагов вперёд, радио не работало. Звуки дезориентировали не меньше, чем вездесущая пыль – со всех сторон продолжали реветь сирены воздушной тревоги, периодически чувствовалась вибрация земли от обрушения где-то очередного здания. Людей не было видно, не было слышно и стрельбы. Всё было каким-то нереальным, будто они оказались в жутком чистилище, где никого, кроме их призрачных, уже покрытых толстым слоем бетонной пыли фигур, не было. Держась друг от друга на расстоянии нескольких шагов так, чтобы все всех могли видеть, бойцы Васнецова, надев противогазы, медленно шли за штурмовиками '30–30', которым не только дышалось легче, но и видели они за счёт качественной оптики шлемов намного лучше. Майор полагался на улучшенное зрение товарищей в броне и внимательно следил за их поведением, чтобы своевременно подготовиться к бою или иным неприятностям.