Книга Распутье - Егор Серебрянский

Но двух секунд я себе не дала – отодвинулась, поставила ладони между нами. Зато плакать расхотелось – бывает такая тяжесть, что слезам в ней не место. Кивнула, будто соглашалась с его словами – мол, обещаю привыкнуть к невыносимости. Или хотя бы буду существовать с мыслью, что пока я держу себя в руках – сам Коша цел и невредим.

– Ладно, продолжим стрелять, – голос меня подводил. – Сейчас Вера вернется.

– Она уже три минуты за нами наблюдает, – Коша встал рядом и вновь уставился на локоть, как сосредоточившийся на уроке инструктор.

– Что? – я про пистолет забыла, но удалось не обернуться. – И ты меня обнял?

– Правильнее было обнять, чем допустить слезливые крики – последнее вызвало бы больше вопросов. – Я уж было согласилась с его доводом, как Коша добавил беспощадно: – И она уже второй раз застает нас в этой позе. Почти закономерность, пора обсуждать с главным начальством. Как думаешь, она сдаст нас Ивану Алексеевичу?

Я глянула на него расширившимся глазами – Коша остается Кошей, редкостной сволочью. Он даже минуту моей – да и своей собственной – слабости использует для проверки своих гипотез. Вера оставалась возле входа. Вероятно, продолжала наблюдать, что еще произойдет интересного – пища для ее размышлений. Потому я могла выплеснуть ярость, хоть и тихо:

– Похоже, ты совершенно не боишься, что она нас сдаст?

– Почему же? Просто для начала жду твоего ответа. И вижу, что ты не особенно перепугалась. Вот появился бы страх в глазах – Вера бы до Ивана Алексеевича не доехала. Зачем ему подкидывать сплетни о возможной измене? Или она не поедет к Ивану Алексеевичу, потому что он для нее уже глава преступной организации, с которым она не хочет иметь ничего общего? Смотри, Лиза, от твоего ответа зависит, по какой причине сегодня Вера никуда не доедет.

– Убьешь ее? – я зло хмыкнула. – Ты убьешь Веру за то, что она может рассказать мужу о подозрениях? Вот это настоящий кошмар, теперь я вижу в сравнении. Убьешь человека, чтобы себя спасти?

– Зачем себя? Тебя. Я уже убивал из-за тебя, Лиза. Между твоей жизнью и жизнью любого другого я выбор уже сделал. Это даже Иван Алексеевич понял, а до тебя не дошло?

– Поразительно! – Я выстрелила с левой и сразу попала в десятку. – Поразительно просто. Коша, если бы я когда-то вышла замуж не за Ивана, а за тебя, то сегодня тебя ненавидела бы так же, как его!

– Не ври себе. И локоть держи выше. Я никогда бы не женился. Но если женился бы, то не на тебе, а на женщине, которая смогла бы приспособиться. Ни за что не держал бы в тылу потенциального врага. А преданным я быть умею, она бы только выиграла.

– Приспособленец с собачьей верностью!

– Выскочка из эскорта, которая даже на вершине мира приспособиться не смогла, – Коша вернул оскорбление, но более спокойным тоном. А затем добавил: – Я люблю это в тебе, Лиза, эту твою целостность. Но именно она и заведет тебя в гроб. Нас обоих. Кстати, ты так и не начала паниковать из-за Веры. А она стоит и не несется к Ивану Алексеевичу с интересным докладом. Неужели ты смогла перетащить ее на свою сторону до такой степени? Чем же?

Я грохнула пистолетом о стойку, развернулась и пошагала к телохранительнице, повышая голос уже на подходе:

– Вера, ты уволена! Руслан Владимирович рассчитает тебя немедленно.

Вера вытянулась, но выражение лица не изменилось:

– Это как-то связано с тем, что вас с Русланом Владимировичем объединяют отнюдь не профессиональные отношения? Как же так, Лиза? Разве он хороший человек?

Плохой. Только на фоне мужа выглядит отличным, а человек он плохой. Если вообще человек. Я остановилась перед ней и произнесла отчетливо, не поворачиваясь, чтобы удостовериться, слышит ли мои слова Коша:

– А я его использую, Вера. Влюбила в себя, чтобы он мне в неприятностях помогал. И он помогает – никуда деться не может. Мне с таким мужем была нужна любая помощь, потому запудрить мозги его правой руке казалось отличной идеей. Да, Руслан Владимирович?

Вера наблюдала, как Коша неспешно подходит и останавливается рядом с нами. Возможно, она и удивилась его улыбке – не так-то часто он балует общество позитивными эмоциями, но вида не подала. Так он еще и подлил в огонь топлива:

– Используйте дальше, Елизавета Андреевна, я же никуда деться не могу. Но зачем вы телохранителя увольняете? Не для того же, чтобы из логова монстров вытащить?

– Не твое дело, – ответила, стараясь не смотреть на него. Хотя само это решение и было подтверждением всех его подозрений. Тем не менее я попыталась: – И я не понимаю, о каких монстрах ты говоришь.

– Ну как же, – Коша пошел ва-банк. – У вас прямо карма какая-то – как устраивается к вам новый телохранитель, так себе продолжительность жизни урезает. Мрут, как мухи, просто чудеса. Вы серьезно думаете, что Веру теперь спасет увольнение, Елизавета Андреевна? Я их нанимаю – и я же их убиваю. Постойте-ка, а может, это уже моя карма?

Я уставилась на него расширенными глазами-плошками, не в силах поверить, что он это вслух заявил. Вера, разумеется, тоже правильно угрозы расшифровала и потянулась за табельным оружием. Только потянулась, прижала пальцы к кобуре, застыв в этом положении – здесь Коша не вооружен, но вряд ли она будет палить по нему на глазах стольких свидетелей. И моей реакции она ждет – Вера не понимает до конца, что происходит. Но проблема в том, что я понимаю еще меньше. Медленно выдохнула – сейчас надо как-то договориться. Миру мир. Потому что когда у нас с ним не мир, тогда все остальное тем более идет лесом.

– Чего ты добиваешься, Коша? – я спонтанно перешла на кличку. Он в чем-то прав – так мне легче не забывать, кто он есть. – Вера мало что знает, но ведь ты сам видишь – она умна и внимательна. Почему бы не уволить ее прямо сейчас? Что она сделает с одними только подозрениями и необоснованными воплями избалованной истерички?

Теперь он задумчиво смотрел на нее – пока сама Вера напряженно отвечала на его взгляд. «Миру мир» не получился с первого захода, потому следует нажать:

– Коша, я не прощу, если с ней что-то случится. Не прощу! Не потому, что твоей преданности боссу не понимаю, а потому, что мои способности к прощению закончились.

– А, ну да, – отозвался он наконец. – А я же без вашего прощения жить не смогу, Елизавета Андреевна. Запудренные мозги не дадут, – он перестал лить сарказм и вдруг обратился к ней, а заговорил иначе, будто только вспомнил, что именно он ее принимал на работу и является непосредственным начальством: – Вера, разве это справедливо – увольнять специалиста только за то, что его по глупости сами снабдили лишней информацией?

Вера отреагировала ему в тон:

– О справедливости я не с тобой буду говорить, Руслан. И твоя роль в этом бардаке мне все меньше понятна. Но уловила одно: ты не предупреждал бы и не угрожал, а просто убрал бы меня так, чтобы Лиза даже не поняла, куда я делась. Так для чего этот цирк с признаниями?