Книга Планета супербарона Кетсинга - Виталий Заяц

– А как же? И когда раненый.

– Ага! Меня местное лекарство на ноги подняло. Без помощи инопланетных работодателей, кстати. Их я даже в бреду не встретил.

– А я… – замахал щупальцами представитель осьминогов, но Вок его перебил:

– Сейчас окажется, что это ты знахарку учил лекарство готовить, чтобы мне, болящему, помочь? Во сне транслировал ей и фармацевтические знания, и медицинские?

– А почему-таки не я? – возмутился осьминог. – Почему-таки сомнения? Не учил, но кто же на этой планете мог прямо в ступу, где она корни терла, набросать и противовоспалительного, и обезболивающего, и антибиотика пролонгированного действия?

Вок чуть не хлопнул себя по лбу. Вот какова ты, птица Мастраастра! Дрон, осьминогов дрон. Причем гадящий прямо ведьме в ступу. Стало стыдно, в конце концов, он же сам не справился с казавшимся совсем неопасным коротышкой. Переоценил и свои фехтовальные навыки, и возможности дзюдо.

– Ну вы даете!

Захотелось взять осьминога за плечо, извиниться, но при наличии множества рук ни одного плеча в кожаном организме не наблюдалось. Поэтому Вок виновато засмеялся. Осьминог в ответ начал подрагивать – то ли имитировал смех, то ли тоже веселился.

– Ладно, это погорячился я, прошу прощения. Но вы-то программу свою выполнили? Все шпионские данные собрали? План выполнен и проект закрыт?

– Почему же закрыт? На Кетсинге много оборудования осталось. Вещи разные, оружие, монеты тоже.

– Золото не ржавеет и будет собирать данные вечно?

– Нет, не вечно, – огорченно возразил осьминог. – Часть монет переплавят, но большинство потеряется, окажется в земле. Но это не сразу, таки не сразу.

– В земле тоже интересно, там такие земляные змеи!

– Змеи? В земле? Ну да, ну да. Но это не главное. Главное – общество. Надо понять, что за цивилизация, куда развивается, как с ней лучше взаимодействовать. А может, таки оставить в покое и подождать.

Вдруг Вока осенило.

– А зачем я вам вообще был нужен?

– Как зачьем, как зачьем? – забеспокоился спрут, даже язык опять коверкать начал. – Я таки с самого начала говорил: ваш, земляной, фенотип очень-таки похож, а мой совсем не похож.

– Но ведь шпионил не я, а камеры. Во всех вещах камеры, микрофоны. Может, еще что-нибудь, мне вообще незнакомое. Я-то зачем?

– А как же, кто бы оборудование доставил? Как бы оно таки к людям попало?

– Чего уж проще! – тут же ринулся объяснять Вок. – Дрон везет кошелек с золотыми, сбрасывает на дорогу. Первый же прохожий подбирает и совершенно без усилий с вашей стороны распределяет в сообществе. И все честно – нашедший даже не бесплатно трудится, даже авансом деньги получает. То же и с оружием мелким или брошкой какой-нибудь.

Осьминог уставился на Вока. Застыл, будто изваяние под названием «А что, так можно было?». Потом медленно пошевелил самой маленькой конечностью.

– Вы таки великий человек. И не только у себя на Земле. Вы великий человек вообще. – Наконец задвигал щупальцами нормально, забормотал: – Нет, к принцу так ничего бы не попало, но это ли главное. Какова идея, какова идея.

Похоже, с таким понятием, как «халява», в осьминожьем мире знакомы не были, и уж подавно с тем, насколько мощным инструментом халява является.

Глава 23. Дежавю и сувенирный кинжал

Земля выглядела будто с картинки про наших славных космонавтов. Синий шар с пятнами океанов, материков и облаков.

– Ну что, в Воронеж? – Осьминог потянулся в своем неизменном кресле.

– Пожалуй, не стоит, время-то здесь прошло. Как ты учил – в неизвестном мире надо выглядеть приезжим, чтоб косяки с рук сходили. Лучше куда подальше.

– Веллингтон, – ехидно хихикнул спрут, – таки максимально удален от Воронежа, если не считать океана и совсем мелких городишек.

– Ага, а пока летим, английский выучу и там не потеряюсь. Нет, давай лучше… да хоть в Саратов.

Может, Саратов и изменился, но не настолько, чтобы легко это заметить. Те же улицы, люди. Мода чуть другая, но это выяснилось, еще когда на корабле одевался – осьминог подсмотрел телепередачи и скроил своими машинами в соответствии с веяниями стиля. Вок гулял по центру, крутил головой. Не так чтобы интересовался – не бог весть сколько времени прошло. Наоборот, ощущал, впитывал комфорт, такой, когда все вокруг знакомо и понятно даже и в совсем чужом городе Саратове.

Зашел в ювелирный:

– Вы золото принимаете? Вот, в командировке поиздержался.

Положил на прилавок обручальное кольцо, свое собственное, не из тех золотых побрякушек, которыми спрут снабдил «на первые дни».

– А жена что скажет? – усмехнулся немолодой продавец.

– В разводе.

Сказал, и стало радостно. И еще раз вспомнил, что в разводе, наверное, уже давно. И еще – что все время в космосе даже не думал возвращаться к Валентине. Она уж тем более ему вряд ли обрадуется. Если до сих пор не развелась «за отсутствием мужа как такового», то… Да удивительно такое будет, только и всего.

Деньги оказались непривычными, и цветом, и блеском радужных полосок защиты. Никаким сюрпризом это не стало, российская валюта штука пластичная – рубли, название не поменялось, и хорошо. Купил в киоске газет, новости узнать, сел в кафе и сразу открыл спортивные странички, репортажи, отчеты, сводные таблицы. Сначала глотал залпом – все виды подряд, потом фехтование и дзюдо, потом… потом понял – надоело, еще тогда надоело, сейчас спортивных новостей хватило едва на десять минут, а дальше читал по старой привычке, от ностальгии, без сопереживания, желания быть там – на дорожке или татами. Глотнул чаю с вкусным сладким пирожным, взглянул другие новости, а потом и вообще отложил чтение. Зачем? Мало ли в России людей, новостями не интересующихся? Листы белые, буквы черные, иллюстрации в три цвета, так что же здесь изменилось? Развалился на стуле, просто смотрел на улицу и наслаждался. Опять порадовался, что не надо наряжаться в доспехи, не надо думать о куртуазном обращении или как не уронить лицо перед разнокалиберной дружиной.

Не думать… Не думать не получилось, полезли мысли про планету барона Кетсинга. Там лезли мысли про Землю, а здесь про Кетсинг. Не про планету, конечно, что ему планета, но про тех, кто там остался, и о делах, которые там оставил. О бароне. Ведь так и не узнал, что с ним и с Редвиком. Ранены? Вок сам дрался рядом, когда они падали. Хотелось верить, что ранены, что овергерцог врал про совместный поход к Богу. Совесть. Для нее «хочется верить» – совсем не то, что «знаю». И для нее «ничего не мог сделать» не оправдание. Вдруг они так и остались лежать на площади перед собственным домом? Вок должен был вернуться, помочь. Лекарства у спрута добыть, деньги, в конце концов. Там, в сундучке, имелись золотые, не много, но даже их ни барон, ни дворецкий не тронут. И не свяжешься, не скажешь «это вам». А ведь сказать еще и мало, надо убедить.